Ворон. Осколки нас (СИ) - Грин Эмилия - Страница 38

Немного помедлив, водитель все-таки кивнул.

— Я рассталась с тобой, потому что у моего папы случился обширный инфаркт. Несколько дней он находился на грани жизни и смерти. Дежурная медсестра посоветовала нам уже выбирать место на кладбище, аргументировав это тем, что с могилами в городке зимой плохо… Тетя даже позвонила в бюро ритуальных услуг… Правда, ее заверили, что по особому прайсу «что-нибудь придумают». А я… разрывалась между больницей и церковью. Вымолила ему еще три года… Только нам с ним и известно, какие это были три года… — выпалила почти на одном дыхании, сглотнув тягучий солоноватый сгусток, застрявший поперек горла.

Внезапно мерседес замедлил свой ход. Я вся скукожилась под его пристальным тяжелым взглядом, сжала дрожащие пальцы в кулаки, стараясь перевести дыхание и не разреветься. Никогда не делилась этими подробностями.

— Почему мне ничего не сказала? Я думал, вы уехали, потому что его уволили, — севшим голосом.

— Я… не знаю даже… как описать свое состояние… Ведь это моя ложь чуть не довела папу до могилы… Я бы не пережила, если бы он тогда ушел… Вина бы сожрала. Ведь знала же, что у него больное сердце… Был микроинфаркт… А я так наплевательски отнеслась. Врала… Врала… И довралась…

Кирилл молчал, очевидно, ожидая продолжения.

— Я расскажу все по порядку… — судорожно втянула воздух, переходя к своему непростому повествованию. — В тот день я собиралась ехать к тебе на выходные, и заранее придумала легенду, что нам с Ксюшей надо в Москву по школьным делам.

— Не сомневалась — папа, как обычно проведет выходные в интернате, даже не заметив моего отсутствия. А его накануне уволили… Отец остался дома, и предложил проводить меня до вокзала. Разумеется, никакой Ксюши там не было… Мы начали спорить. А дальше… Начался какой-то треш… Орали друг на друга… Папа посадил меня под домашний арест, а я в сердцах бросила — все равно уеду к тебе…

— Что в итоге? — спросил, до хруста стягивая кожу на рулевом колесе.

— Мне удалось увидеть папу только спустя дней десять, когда его перевели из реанимации в обычную палату, — смочила пересохшие губы кончиком языка. — Знаешь, какими были его первые слова, адресованные мне? — надтреснуто рассмеялась.

Воронов вновь промолчал.

— Только через мой труп… Вот что он сказал, вернувшись с того света. Одной фразой поставил крест на наших отношениях… Да вообще на всех моих мечтах! — судорожно сжала губы.

— Прости, Кирилл… Я была смертельно напугана. Не знала, что делать. Умом понимала, должна все тебе объяснить… Но как? Боялась, если он увидит тебя… Нас вместе… Подумает, что мы… Я струсила… Как представила, чем все это может закончиться… Прости меня. Я уже однажды потеряла маму…

— Ты могла бы хотя бы сказать мне причину… — натянутым, словно тетива голосом.

— Мы оба знаем: эта причина тебя бы не остановила. Ты бы попытался сам с ним все разрулить…

— Я бы что-нибудь придумал… — загробным шепотом.

— Нет, Кирилл! Ты не понимаешь!!! — внезапно перешла на повышенные тона. — И никто не смог бы меня понять…

— Может, хоть сейчас на хрен всё объяснишь? Чем ты руководствовалась, когда вычеркивала меня из своей жизни?

Сделала пару глубоких вдохов, пытаясь размять затекшую от напряжения шею. Покачала головой, в надежде унять болезненную пульсацию в висках.

— Я сама не сразу поняла… Это началось после смерти мамы. Какая-то маниакальная опека. Даже мои отношения с Димкой папа, сперва, воспринимал в штыки. Но он знал Диму с первого класса! За ним вообще не наблюдалось косяков. Со всех сторон положительный! И даже после почти года отношений никаких совместных ночёвок и прочего. Это даже не обсуждалось… И я приняла правила игры. Просто замалчивала. Все замалчивала. Ну, а ты… Тебя он считал… Ну… — не хотела пересказывать, какими ужасными словами отец клеймил Кирилла.

Словила пристальный мрачный взгляд Воронова, ужаснувшись тому, каким бледным и безжизненным казалось его мужественное лицо в свете луны.

— Я написала то сообщение, чтобы выиграть время. Надеялась, мы уедем, ему станет лучше, все вернется на круги своя… Вынашивала план убедить отца, отпустить меня учиться к девчонкам в Москву. Может, не сразу… Ведь можно было рассмотреть варианты перевода и со второго или третьего курса… Верила, для нас это не конец… — грустно улыбнулась. — Но перед школьным выпускным случился еще один инфаркт. Частичная парализациях. Тогда же от Ксюши я узнала, что ты уехал учиться в Европу. Наши пути окончательно разошлись…

Я ждала от Кирилла хоть какой-то реакции… Видела, ему определенно есть, что сказать, однако, разорвав зрительный контакт, Воронов начал парковать машину в абсолютно незнакомом для меня месте.

Только сейчас обратила внимание, что мы находимся на территории коттеджного поселка, на парковке перед высоким брусчатым забором.

Открыв передо мной дверцу автомобиля, Кирилл достал с заднего сидения два полных пакета, очевидно, набитых провиантом, и, открыв ворота электронным ключом, подбородком указал мне идти за ним по плохо освещенной лужайке.

— Что это за место? — поинтересовалась рассеянно.

— Портал в прошлое. На очень много лет назад… — тихо отозвался Кирилл, проводя меня по обширной территории двора, по периметру которого располагалось несколько внушительных деревянных построек.

Оказавшись внутри самого дальнего домика, я машинально втянула ноздрями запах свежей древесины и каких-то душистых трав. Обонятельные рецепторы явно остались довольны этой сказочной смесью ароматов.

Тем временем, Кирилл включил свет, принимаясь раскладывать по пустующим полкам содержимое пакетов, пока я осматривалась в незнакомом месте, где все, от пола до потолка, было отделано добротным брусом.

— Садись! — он указал мне на кожаный диван в самом углу. — Я пока что-нибудь приготовлю на скорую руку. Ты, ведь, наверняка, без ужина?

— Я не голодна… Кое-что перекусила перед выходом из дома, — пожала плечами, стараясь разобрать по напряженному выражению лица Воронова, что у него в голове.

— Ну, что ж… — он протянул мне бутылку с морсом, а сам, вернувшись к столешнице, неуловимым движением фокусника, вытащил из недр шкафа бутылку красного вина и пузатый бокал.

— Ты собираешься пить? — удивленно скосила брови, глядя на то, с какой легкостью Кирилл с помощью штопора разделался с пробкой, плеснув себе кроваво-красный напиток.

— Для храбрости! — со скабрезной улыбочкой мой спутник подмигнул, падая на другой конец дивана.

— Я думала, ты ничего не боишься… — сделала большой глоток брусничного морса.

— Сегодня особенный вечер. — Когда наши взгляды пересеклись, его глаза вспыхнули каким-то маниакальным блеском.

— Но как ты сядешь за руль? — заторможено поинтересовалась, когда Кирилл за пару глотков осушил половину бокала.

Потянувшись к бутылке, он подлил себе еще. Завороженно наблюдала, как его полные губы мягко коснулись прозрачного стекла. Кончиком языка я машинально смочила свои. Облизнулась.

— Я сегодня не сяду за руль, — глухо прозвучал его ответ. — Лебедева Алина же вернулась… — добавил порочным шепотом, не переставая на меня смотреть.

Закатила глаза, борясь с накатывающим волнением. Однако, судя по тому, как горели мои щеки, кровь уже давно прилила к лицу, окрасив его свекольным румянцем.

— Ты почти ничего мне не сказал… — решила окончательно подвести черту под нашей печальной историей из прошлого.

Некоторое время Кирилл сверлил меня задумчивым взглядом.

— Это всё, в чем ты хотела покаяться? — произнес он, почти беззвучно.

— Ну да… — моргнула, не совсем понимая, к чему он клонит.

На стыке моего судорожного вдоха, и его свистящего выдоха повисла жуткая душераздирающая тишина. Не сразу дошло — я не дышу.

Наконец, Воронов кивнул.

Желваки проступили под заросшими щеками парня, кадык задвигался вверх-вниз, блестя от пота. На его лице внезапно отразилась такая пугающая эмоция… Смесь ярости, отчаяния и тоски. Какой-то щемящей беспредельной тоски.