"Инквизитор". Компиляция. Книги 1-12 (СИ) - Конофальский Борис - Страница 99

Монах ему помог, а потом подсадил к нему девочку на коня. Агнес была немного не в себе от волнения. Никогда в жизни она еще не ездила верхом на коне, никогда в жизни столь важный господин не уделял ей внимания. Так они и въехали в замок, а как только они въехали — за ним следом прибежал монах. Очень уж хотелось брату Ипполиту видеть, как Агнес будет смотреть в шар. Коннетабль не стал упрекать его в том, что он бросил трактир. Они втроем поднялись в башню, а за ними пришел и Еган узнать, что там задумал господин.

Волков посадил девочку на кровать, не смотря на ее грязное платье и давно не мытые ноги, сам уселся рядом. Еган достал из ларца шар и протянул его девочке, та, чуть опасаясь, взял его нежно, как живого, подержала в руках, улыбнулась неожиданно и произнесла:

— О Боже, какой он теплый.

Трое мужчин переглянулись. Теплым его никто не считал, а девочка стала гладить его, как зверька, а потом поглядела на Волкова и спросила:

— И что? Если я в него погляжу — то вы дадите мне два крейцера?

— Да, если поглядишь и увидишь там что-то — дам тебе денег.

— Ах, вот как, мне там нужно еще что-то и увидеть? А что?

— Не знаю, что увидишь. Хотя, мне интересует, где прячется вурдалак.

— Это такой, которых вы на площади вешаете?

— Нет, вешаю я его слуг, а мне нужно знать, где прячется их хозяин.

— И, что, вы думаете, что я, — она погладила шар, — смогу его там увидеть?

— Ну, пока не поглядишь — не узнаем.

— Хорошо-хорошо, — закивала головой девочка.

Она подняла шар, поднесла его к лицу и уставилась в него. Смотрела долго, все приближая и приближая шар к глазам. Солдат, монах и Еган терпеливо ждали, а девочка начала хмуриться, как будто пыталась увидеть что-то далекое. Потом постепенно ее лицо становилось менее напряженным, а вскоре, когда шар почти касался ее носа, она вдруг заулыбалась. Волков, Еган и монах старались не дышать, ожидая, когда девочка оторвется от шара и что-нибудь скажет. Вскоре так и произошло. Агнес аккуратно положила шар на перину рядом с собой, посмотрела на солдата и произнесла:

— Мне нужно раздеться.

— Совсем? — спросил тот.

— Да.

— А зачем?

— Не знаю, но нужно.

— Нам, что, выйти?

— Как хотите, мне все равно, — вдруг сказала девочка, встала с кровати и скинула с себя ветхое, несвежее платье, потом снова села на кровать, абсолютно голая, взяла шар и поднесла его к глазам. Три взрослых мужчины смотрели на нее оторопело. У Волкова ее тщедушное тельце не вызывало ничего кроме чувства неловкости, да и у остальных, видимо, тоже. Они просто ждали, когда она, наконец, оторвется от шара, а она не отрывалась, только чуть улыбалась и продолжала глядеть внутрь шара.

— Ну? — наконец не выдержал солдат. — Видишь что-нибудь?

Агнес его даже не услышала, тогда солдат потянул ее за руку, в которой девочка держала шар.

— Видишь что-нибудь?

— Не мешай! — вдруг зло и резко ответила девочка, даже не глянув на него.

Еган и монах удивленно переглянулись. Они и не знали людей, которые осмелились бы в таком тоне говорить с коннетаблем, но Волков не обратил на грубость девочки никакого внимания. Он просто отобрал у девочки шар, и та сидела на кровати голая, не понимая, что происходит, как будто проснулась в незнакомом месте.

— Ну, что ты там видела? — повторил солдат.

И тут Агнес поняла, что она голая среди мужчин. Вскочила, стала одеваться.

— Так ты ответишь или нет?

Девочка слегка тряслась, ее даже передергивало, словно от холода, она смотрела в сторону и вдруг произнесла раздраженно:

— Она хочет вернуть шар.

— Кто она? — спросил солдат.

— Его хозяйка.

— Ведьма? Она мертва два дня как.

Агнес стояла, продолжая глядеть в стену и повторила:

— Она хочет вернуть шар. И сына. И еще убить вас. Она что-то придумывает.

Коннетабль, какое то время раздумывал, глядя на Агнес пристально, а потом произнес:

— А ну-ка пошли со мной.

Все четверо спустились вниз, и пошли в донжон. Там, за столом, ужинали дворовые и стражники. Там же был управляющий и Сыч.

— Сыч, — сказал солдат, — ты ведьму дохлую куда дел?

Сыч встал из-за стола.

— Так это… Я управляющему сказал, он приказал мужикам, вон тем, — он указал на двух дворовых мужиков сидевших в конце стола, мужики тут же поднялись, они были заметно напуганы.

— Куда дели ведьму? На кладбище?

— Так это… Поп велел на кладбище ее не хоронить.

— И я велел, а где похоронили?

— За околицу повезли.

— Место помните?

Мужики стояли, мялись.

— Ну, что? — настаивал солдат. — Где яму ей копали?

— Так сбежала она, — ответил один мужик.

— Как сбежала? — не верил Волков.

— Под рогожей в телеге лежала, а как за околицу выехали… Я случайно через плечо глянул…

— Ну?

— Ну, через плечо глянул, а она сидит на меня бельмо свое таращит.

— Сидит?

— Да, господин.

— И что дальше?

— Сидит и вот так пальцем у меня перед глазами туда-сюда-туда-сюда, — мужик помахал пальцем.

— И что?

— И все. Мы поехали в замок.

— А она? С ней-то что? — не успокаивался Волков.

— Мы не знаем, — понуро сообщил второй мужик. — В телеге ее не было.

— Болваны! А почему не доложили?

— Так это… — мужик пожал плечами, — боязно было.

— Боязно, — передразнил ее солдат, — дурни.

Волков повернулся к сержанту.

— Двойную стражу к приговоренным, и сам там ночуй, как бы она за сынком своим не пришла.

— Да, господин, — кивнул сержант. — Эй, слышали, что сказал господин коннетабль?

Стражники слышали, кивали головами, а солдат, морщась от боли, сел на лавку, притянул к себе Агнес и, глядя ей в глаза, тихо спросил:

— А что еще видела?

Девочка не отворачивалась, глядя ему в глаза, тихо ответила:

— А все остальное — то не про вас, вас не касаемо.

— Я сам буду решать, что касаемо, а что не касаемо.

— Отстаньте, — раздраженно шептала Агнес, — голова у меня болит. Все, что вам нужно знать, так то, что ведьма жива и шар вернуть хочет. Шар она хочет вернуть больше, чем сына, а вас она ненавидит люто.

Солдат не удивлялся, почему то такому непочтительному разговору с ним, так же грубо вела себя и Брунхильда. После того как в шар заглянула.

— И где же она?

— В норе какой-то.

— А где нора?

— Не ведаю. Отстаньте, все я вам сказал, спать хочу.

Солдат достал две мелких монеты, вложил девочке в руку:

— Можешь здесь в людской ночевать.

— Правда? — тон девочки изменился. — Спасибо, господин.

Спал он плохо, ломило ногу всю ночь, приходилось ворочаться, что бы найти положение, в котором нога не болит. Дождался утра, а утро выдалось дождливым. Серый свет, едва проник в окно, как в дверь постучались, вернее даже поскреблись.

Ни Еган, ни монах даже не пошевелились. Дрыхли крепко, под шум дождя.

— Эй, лентяи, — окликнул их солдат, на всякий случай, подтягивая к себе меч поближе, — гляньте кто там.

Монах поднялся, пошатываясь со сна, пошел, открыл дверь. На пороге стояла Агнес.

— Я к господину, — говорила она. И смотрела на монаха, чуть кося глазами.

Монах ее впустил. Не мог он не впустить, уж больно странным был взгляд девочки. Она словно ждала отказа, готовясь начать борьбу за проход в покои.

— Заголятся, что ли опять пришла? — спросил Еган спросонья, глядя на нее.

А она только зыркнула на него, да так что тот аж сел на своем ложе.

— Ишь ты, — восхитился Еган, — сама квелая да косая, а смотрит змеей.

Агнес не удостоила его ответа, подошла к кровати, к Волкову и, поклонившись, заговорила:

— Господин, вам постирать ничего не нужно? Могу полы мыть, или заштопать чего. Я все могу по хозяйству, могу за огородом ходить, могу за скотом.

Солдат смотрел на нее с интересом:

— Да? И какую плату ты хочешь? — спросил он.

— Да вы, небось, знаете какую, — заявила девочка.