"Инквизитор". Компиляция. Книги 1-12 (СИ) - Конофальский Борис - Страница 96

— Да господин, — невесело сказал монах. Стал собираться.

— И думай, как нам вурдалака сыскать.

— Буду думать, — обещал монах.

Только Волков вышел во двор, как увидел господ аудиторов, и пошел, хромая, к ним здороваться. Они раскланялись, и старший из аудиторов, магистр Кранц, сказал:

— Поздравляю вас с очередным успехом, господин коннетабль. Да, да, с очередным успехом. Мы все вами восхищены.

— Вы о чем? — спросил солдат.

— Ну, как же, вы опять поймали вурдалака, мы ходили смотреть. Ужасное существо.

— К сожалению, господа, это не вурдалак. Это всего-навсего девурер кадаверум, трупоед. Или сервус мортус.

— То есть, это всего-навсего слуга? Значит нужно искать господина? — спросил тощий Деркшнайдер, понимающе морща лоб.

— Да, мне еще надо найти самого гул-мастера или, как изволил выразиться господин Кранц, вурдалака.

— Тем не менее, то, что вы сделали, это уже подвиг, — продолжал старшина аудиторов. — Я пренепременно сообщу о вашем подвиге в своем отчете.

— В отчете? И перед кем же вы отчитываетесь? — спросил солдат.

— Перед канцлером его высочества, принца Карла, господином Нойбертом. По закону мы обязаны после аудита составлять для него отчет. К тому же, я знаю самого герцога, и не премину упомянуть вас в личной беседе с ним.

— Вы знаете и герцога? — удивился коннетабль.

— Конечно, мы все знаем нашего курфюрста и иногда встречаемся с ним, да хранит Господь нашего Карла Оттона Четвертого, курфюрста Ребенрее.

— Аудит всех его поместий, а у него их немало, делаем для него мы, — похвастался Деркшнайдер.

— Что ж, я буду вам очень признателен, — сказал солдат, а сам подумал:

«Герцог уж точно, будет чертовски вам признателен за упоминание обо мне, после того, как я прикончил его миньона-дуэлянта».

— Но мы ж пришли сказать вам, — продолжал, не без самодовольства, Кранц, — что наша работа закончена. Мы сделали все на совесть и готовы зачитать отчет.

— Сейчас? — удивился Волков. — Господа, солнце только встало, а барон еще нет.

— Мы прекрасно это понимаем, мы готовы ждать.

— А нужно ли мне привести на слушание управляющего Соллона?

— Безусловно, мы обвиним его в подлости. Мы считаем, что он вор, — сказал Деркшнайдер.

— А нужен ли нам будет ландфогт?

— Нет, земельный судья нам не понадобится, — произнес Деркшнайдер. — Соллон служил барону, а значит, находится в его юрисдикции.

— То есть, сегодня барон сможет вынести приговор управляющему?

— Мы на это надеемся, тем более, что мы ходим сегодня же покинуть ваши гостеприимные места, — говорил Кранц.

— Что ж, давайте сделаем так, что бы наши желания сегодня же сбылись, — отвечал солдат.

В главном зале замка были зажжены десятки свечей и ламп, от привычного мрака и следа не осталось. Огромный стол застелили сукном. Барон, баронесса и даже маленький сын барона сидели с одной стороны стола, а по бокам от них сидели господа аудиторы. Тут же было кресло и для коннетабля, но он, не смотря на боль в ноге, в него почти не садился. Он стоял за креслом барона.

У входа в зал было позволено стоять старостам деревень и лучшим из мужиков с их женами. Также без спроса в зал пролезла придворная челядь, и даже кто-то из мастеровых, что жили в Рютте, узнав о суде, пришли посмотреть. Для всех этих черных людей постелили на пол рогожу и стражники зорко следили, чтобы черный люд с рогожи не сходил. А напротив стола, за которым восседал барон и прочие господа, стояла лавка, на которой сидел Эммануэль Соллон и староста из Малой Рютте. Теперь Соллон совсем не напомнила того управляющего, которого некогда боялись все мужики, и крепостные, и свободные. Его дорогая когда-то одежда, была теперь драная и замызганная, сам он сильно похудел и зарос. Мужики с удовольствием глядели на падение этого грозного человека. Они считали, и не без основания, Соллона главным кровопийцей. Именно он гнал их на ненавистную барщину. Именно этот грязный человек считал им оброк, брал выход за зиму и драл проценты за все долги. Именно он, а не барон, которого они видели нечасто, был их главным врагом. Мужики и бабы, стоящие на входе в зал, не скрывали своей радости.

Магистр Кранц, дородный мужчина с красивой бородой, стал и, чуть повернувшись к барону, произнес с поклоном:

— Соблаговолит ли господин барон выслушать наш доклад?

Барон милостиво кивнул, и тогда, по левую руку от него, встал бухгалтер Виллим. Он взял в руки бумаги и начал читать. Читал он громко, четко выговаривая каждое слово.

— Итак, согласно договору, между господином Карлом Фердинандом Тиллем, бароном фон Рютте, и аудиторской комиссией в лице магистра Кранца, нотариуса Деркшнайдера, бухгалтера доктора Виллема, мы, вышеперечисленные, провели аудит имения и установили, что пахотной земли доброй имеется… — Он говорил громко, четко и монотонно, но понимать его было непросто. — А недоброй земли имеется в имении…

«Барон так долго не продержится, — думал солдат, глядя на кипу бумаг в руках бухгалтера, — заснет хоть и трезвый».

— Так же пастбищ… — продолжал Виллим.

«Да и мальчишка столько не высидит».

— … и лугов под сенокос, и добрых опушек под сенокос и полян под сенокос…

«Да и я не простою столько с больной ногой».

— … и сто шестьдесят три двора, включая мельницы, водную и ветряную. Из них сто двадцать один двор мужиков в крепости и сорок два двора мужиков свободных. А из всех дворов только тридцать один двор имеет лошадь, а остальные все мужики безлошадны, а волов не имеет ни кто.

— Матушка, — зашептал маленький барон, — а можно мне уйти?

— Нет, вам нужно слушать, — твердо сказала баронесса, — учитесь и запоминайте.

Мальчишка свис с кресла, болтал ногами, разглядывал мусор на полу и не унимался, канючил. Глядел на Волкова и шептал:

— Коннетабль, скажите матушке, что мне можно уйти. Не хочу про мужиков и коров слушать.

Коннетабль его прекрасно понимал, но улыбнулся и сказал:

— Нет, господин барон, вы обязаны остаться. Сейчас будут судить человека, и вам как будущему синьору нужно знать, как проходит суд.

— … а мужиков, что плуг имеют — девять, а плуг с отвалом всего двое, — бубнил Виллим, — остальные либо берут плуг в пользование, или пашут сохой.

— Значит нельзя уйти? — не унимался мальчик. — Мне надоело!

— Нет. Представьте, что вы воин, и стоите в строю перед сражением. Стоять приходится долго, и в холод и на солнце, но надо стоять и терпеть. Вы ж не попросите разрешение у командира выйти из строя, потому что вам надоело?

Баронесса с благодарностью поглядела на коннетабля.

— А зачем ждать, чего ждать в строю? — спрашивал молодой барон.

— Все жду приказа командира.

— Не люблю ждать.

— Ни кто не любит ждать, но если вы собираетесь, стать добрым рыцарем, вам придется учиться.

— … и того коров во всех дворах, кроме подворья барона, сто восемьдесят девять, а в одиннадцати дворах коров нет вовсе. Те дворы живут впроголодь. А быков у мужиков четыре, а волов и вовсе нет. Замечу, что для такого стада коров быки уже стары, нужно завести молодых быков. Что бы все стадо могли покрывать. Птица…

Солдат хотел уйти сесть в свое кресло, но мальчик его остановил:

— Вы куда?

— Пойду, сяду.

— Останьтесь, — просил мальчик.

— Успокойтесь, барон, — сказала мать, — господин коннетабль недавно был ранен на дуэли, он еще не здоров и не может все время стоять рядом с вами.

— У вас болит рана?

— Беспокоит.

— Ну, тогда садитесь, а потом расскажите, как вы дрались на дуэли? — спроси мальчишка.

— Обязательно, — обещал Волков.

Он сел, с удовольствием вытянул ногу и подумал:

«Лишь бы барон не заснул».

А бухгалтер все вещал и вещал, а информация, которую он озвучивал, становилась все интереснее.

— …и староста Малой Рютте гонял мужиков на барщину четыре раза в месяц, а не три, как было уговорено с сеньором. Там было и в марте месяце, и в апреле месяце, и в мае. И в те лишние дни велел он мужикам рубить орешину и продавал ту орешину в монастырь по семь крейцеров за воз, и того продал девять возов, а сеньору о том не сказал. И в книгу то не записал, а деньги присвоил.