"Инквизитор". Компиляция. Книги 1-12 (СИ) - Конофальский Борис - Страница 72

Еган едва ли не побежал, а аббат и солдат вышли из конюшни, прошлись и уселись на лавку у стены. Аббат начал:

— Я ошибся в вас, когда вы пришли просить меня помощи для вашего барона. Я думал, что вы обычный искатель серебра, но вы оказались добрым человеком. Вы делаете дело, тяжелое дело, вот, вчера вы повесили двух людей, взяли на себя ответственность перед Господом, вы часто берете на себя ответственность, ответственность это тяжкая ноша, знаю по себе. Я ошибался, я должен был дать вам братьев для аудита, но не дал. Теперь я готов вам помочь.

— Городские аудиторы уже получили свое, — начал, было, солдат.

— Я знаю — знаю, я сейчас, не об этом. Я вижу, вы из тех гордецов, что второй раз просить не будут, поэтому повторяю, можете просить меня, о чем хотите. Я сделаю все, что в моих силах, чтобы помочь вам.

Аббат положил руку на голову солдату и заглянул ему в глаза:

— Бессонница?

— Да, не спал этой ночью.

— И лицо серое, плохо едите, плохо спите, тяжелые мысли.

— Ну, бывает, что и хорошо ем.

— Что с вами? Говорите.

— Да не знаю, устал. Кажется, врагов многовато. Кажется, что все против меня, и мужчины, и… В общем, все.

— И женщины? — спросил аббат.

Волков молчал.

— Как же я не подумал, — продолжал аббат. — Ведь вы еще не старик, но тут даже святая церковь ничем не поможет. Только молитвы. Но с молитвами, как я вижу, у вас не складывается.

— Не складывается. Молился я обычно, только перед схваткой.

— Тогда крепитесь.

— Я креплюсь, — солдат встал.

— Идите и имейте ввиду, что я всегда найду для вас время. Так что приезжайте. А сейчас идите, поешьте, а то свалитесь с коня. И помните, в нашем графстве у вас есть не только враги.

Толи хорошая утренняя еда, толи пара добрых слов аббата, но что-то заметно улучшило состояние солдата. Ночью казалось, что все выгорело изнутри, что весь мир против него, а утром казалось, что уже, вроде, и не весь. И даже солнце пару раз выглянуло из-за туч. Еган оседлала лошадей, и они двинулись по дороге на Малую Рютте. И, тут, как обычно, пошел дождь.

— Нет, не будет урожая, не будет, — рассуждал Еган. — Даже рожь с такими дождями не поднимется.

Волков молчал, он хотел спать. И только дождь не давал ему заснуть в седле. А на подъезде к замку барона мелкий нужный дождь перешел в бодрый ливень. В замок, они въезжали полностью промокшие.

— Господин, — окликнул его стражник и протянул два болта для арбалета. — Поутру кузнец принес.

Болты были великолепны. Черные каленые жала чуть торчали из серебряных крыльев, отшлифованных до зеркального блеска. Баланс болта был соблюден идеально. Перья ровные, и даже древки дерева были отшлифованы.

— Надо опробовать, — не без удовольствия рассматривал Волков болты. — Только сначала переоденемся.

Они стали подниматься к себе в башню.

— Что за вонь тут опять? — принюхивался Еган.

— Так кошки, — сказал солдат.

— Нет, то не кошки, блевотиной воняет.

— Ну, значит, кошка наблевала.

— Увижу эту заразу — убью, — пообещал слуга.

— Обещать ты мастак, — заметил солдат.

Они зашли в комнату, Еган забрал из окна ставни, и оба сразу увидели на столе поднос. На подносе лежал великолепный кусок ветчины, молодой сыр, яблоки, белый хлеб, и стоял кувшин. Еган тут же схватил кувшин и понюхал.

— Вино! — уважительно произнес он. — А барон то вас любит.

— Черта с два от него дождешься, это баронесса прислала, — сказал солдат, садясь на кровать. — Поставь кувшин и помоги снять сапоги — мокрые насквозь.

Еган стал стягивать сапог.

— У, зараза, — поморщился он. — Вы в блевотину наступили.

Стянув сапоги, он поставил их рядом с кроватью.

— Не ставь их тут, дурень, мало того, что ты воняешь, так еще и сапоги будут. Поставь за дверь.

Слуга понес сапоги, открыл дверь и остановился, разглядывая порог:

— Господин, тут прямо под дверью наблевано.

— Закрой дверь, болван! Дай сухие сапоги, и одежду сухую.

— Господин, это не кошка наблевала, никакая кошка столько не наблюет, — Еган не закрывал дверь, стоял, таращился на пол у двери.

Солдат встал и босой подошел к двери. В полутьме на лестнице он ничего разобрать не мог. Хотел обругать слугу и тут они услышали звук.

— Тихо, — прислушался Волков, — воет кто то?

— Вроде, — согласился Еган, — кажись, там, вверху кто-то.

— Сапоги сухие дай. — Сказал солдат.

Он обулся тут же, дал Егану стилет, сам обнажил меч. Вытащил из кучи оружия щит. И они стали подниматься по лестнице на верхнюю площадку башни. Люк на площадку был открыт, Еган шел первым, и он осторожно высунул голову наружу. Огляделся и произнес:

— Вот оно кто выл то.

Вылез наверх, солдат полез за ним. И там увидал мальчишку, который ходил в башню ловить кота. Он лежал, тяжело дышал, вся его одежда была во рвоте.

— Видать сожрал, чего на кухне, видишь, как его полощет, — рассуждал Еган, разглядывая мальца.

— Ничего он не жрал на кухне, — солдат присел, стал оглядывать его внимательно, стал тормошить мальчишку, — а ну ка, эй приди в себя.

Мальчик на секунду открыл глаза, смотрел мимо солдата, потом его передернуло от рвотного спазма, и он закрыл глаза.

— Дьявол, — выругался солдат, стал трясти мальчишку, — а ну просыпайся — давай.

Но тот в себя не приходил.

— Бери его, — приказал он Егану, — его к монахам нужно везти.

— К монахам, так к монахам, — Еган поднял мальчика, стал аккуратно спускаться по лестнице. — А может, отлежится еще? Чего с ним случилось то?

— Не отлежится, — сурово ответил солдат, — не видишь, что ли, он уже кровью блюет. Отравлен он.

— Отравлен, — удивился слуга, — тогда, оно, конечно к монахам, А кто ж его отравил то? Да и зачем? Кому он нужен то?

— Болван ты, Еган! — только и смог произнести солдат.

Лет пять назад, Волков видел, как умирала шестнадцатилетняя девушка. Она была слишком близка к престарелому герцогу де Приньи. Родственники прекрасной девушки были слишком жадны, а герцог слишком щедр, а родственники герцога слишком раздражены щедростью герцога, и девушка, конечно, была отравлена. Волков и еще три гвардейца несли несчастную в конюшню, что бы отвезти ее к известному доктору. У бедняжки все платье было в кровавой рвоте. Пока они снесли ее вниз, та умерла. Поговаривали, что несчастную отравила теща герцога.

Волков был почти уверен, что блюдо с яствами и отравленный мальчишка между собой связаны. Мальчишка постоянно совался в его башню, видимо не раз забирался и в покои его, покои то закрывались только изнутри. Коннетабль прикидывал, кто мог принести ему поднос с едой и вином. Он только собирался это выяснить. А вот подозреваемые у него уже были.

Они спустились во двор: один стражник тут же побежал в конюшню, запрягать телегу, еще один за кухаркой. А Волков остался во дворе мрачный и готовый казнить, коли будет нужно.

Стражник приволок толстуху-кухарку. Та дрожала от страха, вытирала грязным передником большое красное лицо, что то шептала, молилась, что ли. Солдат понимал, что это бессмысленно, но все-таки спросил:

— Кто послал мне поднос с едой?

— Кого послал? Чего? — не понимала толстуха.

— Дура, — заорал Волков, так, что даже мужик, коловший чурки для печей, спрятался за сложенные дрова. А двое поварят, которых, на всякий случай, приволок стражник заодно с поварихой, застыли от ужаса.

— Кто мне еду послал в покои? — продолжал солдат.

— Я не посылала, господин, — почти стонала повариха.

Еган принес поднос, солдат сбросил еду вместе с кувшином на землю и потряс подносом перед носом кухарки.

— Этот поднос стоял у меня на столе в моей комнате. Откуда он? Кто послал мне это еду?

— Я не знаю, господин, — продолжала стонать повариха, — я ничего вам не посылала. Они свидетели, — она указала на поварят. — Я с самого восхода с ними, весь день.