"Инквизитор". Компиляция. Книги 1-12 (СИ) - Конофальский Борис - Страница 35
- Предыдущая
- 35/1025
- Следующая
И форма вопроса, и тон сразу все расставили на свои места. Таким тоном такие вопросы задают господа своим холопам. Волков сразу понял, что перед ним дочь барона. Обычно холодный и спокойный солдат чуть замешкался с ответом, и вместо фразы, которая могла бы их уровнять, типа: «вам бы следовало знать, кто я» или «не думаю, что это вас касается» он, чуть не заикаясь, промямлил:
— Я коннетабль вашего батюшки.
— И что тебе здесь нужно, коннетабль батюшки? — язвительно произнесла красавица.
— Я хотел встретиться с вашей служанкой.
— Зачем? — в голосе девушки слышалась насмешка, — тебе, что, нужно кружева нашить, или сделать укладку волос как у меня?
— Нет, — смутился солдат. — Я хотел задать ей пару вопросов.
— Может, ты хочешь спросить, не станет ли она твоей женой? Так вряд ли такой дурень ей нужен. Она тебе откажет.
— А вам-то откуда знать? — вдруг с раздражением спросил Волков.
В ответ девица хмыкнула и спросила:
— А что с твоей рукой? Что за увечье?
— С кровати упал, — зачем-то ответил солдат и сам не мог понять, зачем.
— Еще и хромаешь к тому же. Что ж ты думаешь, увечный да хромой может заинтересовать мою служанку? Или может быть ты богач?
Волков поймал себя на мысли, что он собирается сказать, что он не беден, и что есть женщины, которых он мог бы заинтересовать и без денег, и что он хоть и хром и пока что однорук, он еще многим мужам может преподнести урок, и еще кучу всякой дури похожей на оправдание. Но вместо этого солдат вздохнул и сухо произнес:
— Мне нужно поговорить с вашей служанкой.
Она посмотрела на него даже не с насмешкой, она посмотрела на него с презрением и сказала:
— Перебьешься, — и попыталась закрыть дверь.
— Нет, не перебьюсь, — начинал злиться солдат, подставив ногу, он не дал запереть ей дверь, — сейчас я пойду к барону и получу его одобрение и отправлю к вам сержанта и пару людей. И сержант приволочет вашу служанку либо за ноги, либо за волосы, и я задам ей все вопросы, которые хотел задать.
Он уже взял себя в руки и говорил все это медленно и с расстановкой глядя ей в глаза. Первое смятение прошло, и он уже полностью владел собой, хотя эта белокурая женщина его просто взбесила. Солдат продолжил:
— И даже если барон не даст мне своего согласия, я подкараулю вашу служанку либо во дворе, либо на стене, и все равно с ней побеседую. Вам ясно?
Теперь красавица его уже не презирала, теперь она смотрела снизу вверх, исподлобья.
— Задай вопросы мне, если они пристойны, я тебе сама за нее отвечу.
Волков едва заметно кивнул и спросил:
— Ваша служанка из Ламбрии?
— Из тех мест.
— Она грамотна?
— Нет, — без запинки ответила молодая красавица глядя ему прямо в глаза…
— У нее здесь есть родственники или земляки?
— Нет, она здесь одна.
У Волкова вопросов больше не было, вернее, вопросов не было к госпоже, а служанке он задал бы еще десяток и он произнес:
— Спасибо.
— Если у тебя будут еще вопросы, и ты захочешь их задать, пришли сначала своего холопа, чтобы получить разрешение на это, — холодно произнесла красавица.
Солдат ничего не ответил, он повернулся и пошел к своей башне. Он шел, пытаясь не хромать. Так, не хромая, он дошел по стене до своей башни, закрыл дверь и перевел дух. Здесь по-прежнему воняло кошками, а его самого потрясывало. Давно, давно его никто так не выводил из себя как эта… женщина. Надменная и заносчивая до хамства, каждым своим словом пытающаяся оскорбить, унизить.
Он зашел в свою комнату, тут было тепло, тут был Еган, запах кошек почти не чувствовался, горел камин. Слуга принес большую кучу сухой соломы, накрыл ее рваной дерюгой, устроив себе добрую постель, и валялся, глядя в потолок. Солдат уселся на кровать, протянул ногу Егану, тот потянул сапог:
— А как народ относится к госпоже? — спросил Волков, из головы которого все не шел разговор с молодой госпожой.
— К госпоже-то? Хорошо. Она добрая, набожная, на праздники детям пряники дарит.
— Добрая, набожная?
Солдат понял, что они говорят о разных госпожах.
— Я имею в виду дочь барона, — сказал Волков.
— А, так вы про эту? Ну, так что ж, барыня она.
— Барыня? — солдат не понял смысла вложенного Еганом.
— Ага, барыня. Мы холопы, а она барыня. Она нас вроде и не видит, мы вроде есть, а вроде нас нет. Так же и мы к ней.
— Ничего я не понял, — сказал Волков, подавая вторую ногу Егану. — Видит, не видит, любите вы ее?
— Ну а как тут объяснить? Вот, к примеру, барона все боятся, но уважают. Баронессу все любят, она и на лекаря денег может дать, и подарки на рождество дарит, а молодая госпожа… ну, даже не знаю. Вот как-то гнала она лошадь по деревне, и сбила мальца десяти лет, малец в грязь кубарем, а она как ехала, так и ехала, даже не глянула.
— Насмерть?
— Да нет, вроде выжил. То-то и оно, что даже вы спросили, а ей все равно, она как ехала, так и ехала. Любой человек, даже такой как вы, жалость бы проявил…
— Что значит, такой как я? — спросил Волков, укладываясь на перину.
— Ну, такой как вы — душегуб.
— Что? — солдат приподнялся на локте. — Я по-твоему душегуб?
— Ну а кто ж вы? Вы за свою жизнь, сколько душ на тот свет спровадили? Молчите? Вот то-то и оно, много.
— Да ты-то откуда знаешь?
— Да как откуда же? Вы ж только на днях четверых проводили. Да еще каких! — Еган поднял палец вверх. — Что б таких на тот свет спровадить, руку-то надо набить. И, думаю, не одной дюжиной обошлось, — он на секунду задумался, как будто считал что-то, и затем кивнул головой. — Точно не одной.
— Дурак ты. Что же они, по-твоему, ангелы были? Или они меня не убили бы, если смогли?
— Ну, уж не ангелы они были и убили бы вас за милую душу, не будь вы такой ловкач. И наших бы еще побили, да только все одно — они души божьи.
— И, значит, я душегуб.
Еган выразительно развел руками и начал чистить сапоги.
— А раз ты такой правильный, что ж ты просил меня научить тебя воинскому ремеслу? Тоже хочешь стать душегубом?
— А что ж, — вздохнул Еган, — глядя на вас, скажу: душегубство дело прибыльное.
— Ну, раз прибыльное, то надо учиться. Бери-ка копье, щит, и давай, учись. Только на улицу иди.
— Что, сейчас что ли?
— А что такого?
— Так темнеет уже.
— Ничего, триста раз сделаешь, и спать пойдешь.
— Ну…
— Бери копье и иди учиться, — настоял солдат. — Ишь, тоже мне, святоша…
Еган вздохнул опять и полез в кучу, где были сложены доспехи и оружие.
— И не ставь сапоги мои так близко к огню, болван. И поутру что бы не забыл смазать их салом, и что б на заре кони были уже оседланы, не дай бог проспишь.
— Ясно, — грустно сказал слуга, а Волков повалился на перины.
Давно, давно он не испытывал таких ощущений: тепло, мягко, сытно, ничего не болит, и не нужно в ночь и в дождь заступать в караул. Вот так и жили благородные. Так жили обладатели гербов. Он думал, если все получится, то у него тоже будет герб, и дом, и перины.
Он задвинул занавеску кровати и теперь даже сквозняк не беспокоил его, даже можно было пока не укрываться, и тут черт дернул его подумать о женщинах и он сразу вспомнил ее. И десяток мыслей начали рвать его предсонное умиротворение в клочья, как волки дерут падшую лошадь. Он начал вспоминать весь разговор, вспоминал все до мелочей. И сейчас, вспоминая это, он понял, что построил бы разговор иначе, произносил бы другие слова, и стоял бы по-другому, и смотрел бы правильно, и использовал бы другие интонации. Собственные ошибки и откровенное хамство молодой госпожи вызывало в нем прилив раздражения. Каждая колкость этой девицы провоцировала в нем новую волну гнева. И сон ушел, не оставив и намека. В узком окне стало совсем черно, а он все лежал и злился. Уже и Еган вернулся неразговорчивый, завалился на свою солому и молчал.
— Как зовут молодую госпожу? — спросил солдат.
— Хедвига, — обычно Ядвигой.
- Предыдущая
- 35/1025
- Следующая