"Инквизитор". Компиляция. Книги 1-12 (СИ) - Конофальский Борис - Страница 108

И тут монах кинул топор. Как ни странно точно и сильно. Топор летел прямо в рыло нелюдя. Солнце светило ярко, людоед щурился, но все равно все видел. Он отмахнулся от летящего топора словно от мухи назойливой, откинул его от себя с такой же легкость, как девушки откидывают непокорную прядь волос. Одним движением. И хотел было оскалить великолепные зубы, в улыбке превосходства, как в голову ему, прямо в угол, между лбом и виском врезался болт. Волков выстрелил сразу, как только увидел взмах монаха. Конь не стоял ровно, но до вурдалака было всего несколько шагов. С такого расстояния он никогда не промахивался. А нелюдь среагировав на топор, пропустил выстрел. Теперь солдат ждал его реакции. А вурдалак все-таки улыбнулся белозубо. И на глазах опешивших людей взялся за древко болта и с хрустом и черной жижей вытащил его из головы:

— Ты думал убить меня так, ублюдок, — крикнул он, улыбаясь во весь рот и отбросил палку с оперением в воду.

Реакция нелюдя насторожила солдата, но он еще не потерял надежды:

— Если бы ты и в правду был на войне, людоед, ты бы знал, что ни стрелы, ни болты так из себя доставать нельзя, — крикнул ему солдат. — Иначе наконечник останется внутри.

От головы вурдалака на солнце шел пар, а он улыбался и двинулся на копейщиков, что стояли перед солдатом:

— Да плевать мне на твой наконечник, — визжал он. — Плевать!

«А вдруг и вправду ему плевать, — думал Волков, — тогда мне конец, людишки то разбегаться собираются. Думают, что его не убить».

Судя по всему так и было, а этот опять завизжал так, что кровь в жилах стыла, и снова двинулся на стражников. Люди стали поворачиваться, глядеть на своего коннетабля. Собаки сзади зашлись лаем и стали разбегаться, вырывая повода у егеря из рук.

— Господин, что делать? — крикнул один из мужиков.

Коннетабль пытался, что то кричать, навести порядок и успокоить людей, но его ни кто не слушал. Конь стал крутиться вокруг своей оси поднимая, бил ногами, тучи грязных брызг.

И тут вурдалак, щурившийся до этого от солнца, вдруг широко открыл глаза, остановился, и замолчал, словно прислушиваясь к чему-то. Застыл, а из черной дыры в голове выползла струйка белого дыма. Он зашипел, словно огромный кот, широко разинув пасть, и с силой сдавил виски руками. Так и стоял с широко открытыми глазами. Уже и солнце его не пугало.

— Что? — крикнул солдат, останавливая, наконец, своего взбесившегося коня. — Голова заболела?

Теперь нелюдь, зажмурился изо всех сил, продолжал стоять.

— Заболела, — продолжал Волков, — говорил же тебе, нельзя оставлять наконечники в себе.

И тут вурдалак снова завизжал, да так, что один из стоявших перед солдатом стражников бросил копье, закрылся руками, как будто руки могли защитить от визга, кинулся бежать по болоту. Визгом этой твари, как кипятком обдавало. Двое других растеряно оглядывались на коннетабля. Он захотел остановить бегущего, и ободрить своих людей, но тут конь его совсем взбесился, он встал на дыбы. Правая нога солдата была не в стремени, а на левую он опереться и не мог, удержаться в седле шансов не было. И, роняя арбалет, он с грохотом рухнул в грязь и воду.

С трудом подняв голову над водой, он смотрел отрешенно, как разбегаются дворовые мужики, догоняя скулящих от страха собак. А тварь все визжала и визжала, и все ближе и ближе. Так, что уже резало уши. А он барахтался в тине и грязи пытаясь найти твердую и не скользкую почву под ногами, что бы встать. И тут, чьи то сильные руки подхватили его, подняли. Это был Еган:

— Господин, вы живы?

Волков был жив, и зол, уж он-то не собирался бежать, солдат вырывал из рук Егана секиру и сказал:

— Арбалет обронил, найди, — и двинулся навстречу вурдалаку, распихав сидевших на корточках, от страха стражников.

А тот остановился и визжал, зажмурившись, но уже не так громко и страшно. Все еще сжимая виски руками. А дыра у него в башке стала заметно больше, ее края обуглились, и из нее шел дымок. Тяжело шагая по черной болотной мути солдат подошел к твари и забыв, что он может снова повредить, еще не зажившее плечо, взял секиру в обе руки и вложил все силы в удар, всю свою злость. Он нанес вурдалаку страшный удар. И плечо сразу заныло. У него было такое ощущение, что он рубанул старый, влажный дубовый пень. И что его удар бесполезен. Но визг, вдруг, стих, стало слышно как с криками и брызгами и шумом разбегаются его люди, лают собаки, ржут кони.

Вурдалак стоял и во все глаза смотрел на Волкова, даже протянул к нему правую руку, левая ключица с левой рукой у него было разрублены до соска на груди, из раны сочилась черная жижа.

— Ну, — сказал ему тот, — и кто из нас теперь тупой как свинья?

Нелюдь не ответил. Смотрел на солдата как то удивленно.

И Волков, несмотря на ноющую боль в плече, еще раз, со всего размаха рубанул вурдалак, на этот раз по башке.

Вурдалак безмолвно завалился на бок в черно-серую воду, от его притопленной головы шел пар. А Солдат опустив секиру, огляделся вокруг. Кроме пары стражников, сержанта и Егана был еще монах. Все остальные разбежались. Было тихо.

Все смотрели на него. Во взглядах людей Волков видел восхищение даже благоговение. Но ему было не до этого:

— Ты арбалет нашел? — спросил он у Егана.

— Да нашел, нашел, — показал оружие тот, — цел и невредим он.

— А конь мой где?

— Сейчас сыщу, — обещал Еган.

— Господин как вы себя чувствуете, — разбрызгивая грязь, подошел к нему монах, — вы упали с коня, плечо ваше цело.

— Плечо, — солдат пошевелил плечом под латами, — ноет.

— Вы убили вурдалака, нужно снять доспех, плечо поглядеть.

— Нужно топор мой найти, помнишь, где он упал?

— Сейчас найду, — обещал монах.

— А где остальные? — произнес солдат, еще раз оглядываясь вокруг.

— Разбежались, — ответил ему сержант.

— Надо эту тварь к телеге отволочь.

— Не волнуйтесь господин, все сделаем. — Сержант подошел к нему и забрал из руки секиру.

А Волков стоял и глядел в небо, щурился на солнце. Он и представить себе не мог, что может так радоваться солнцу. Если бы не боль в ноге и нытье в плече он был бы сейчас счастлив.

Коннетабль не поехал в телеге, нога, конечно, болела но, лезть в телегу, где между ведер с жиром валялся вурдалак, ему не хотелось. Он был накрыт рогожей, но его белая как полотно рука, свисала с телеги. Вернее сначала она была белой, а под солнцем рука становилась пунцовой. Мужики и стражники подходили, смотрели на руку, но под дерюгу никто заглянуть не решался. Так и шли.

Возница хотел было повернуть к деревне, но коннетабль окликнул его:

— Куда собрался?

— Так на площадь, — пояснил возница.

— Ты что дурак, хочешь повесить на площади сына барона?

Возница перепугался и направил телегу к замку.

Теперь солдат думал, как будет страдать барон, не будет ли упрекать его в смерти сына. И какие слова ему придется говорить другу Карлу, возможно и оправдываться. Наверное, даже придется съехать из замка.

Но все закончилось на удивление спокойно. Настолько спокойно, что солдату даже не верилось. Ему не пригодились все приготовленные слова и фразы. Барон спустился во двор, заглянул в телегу, осмотрел вурдалака, посмотрел ему в лицо, вернее, в часть лица, так как половина лица с левым глазом просто выгорела. Барон стоял у телеги, молчал, пока солдат пересказал ему историю о том, как молодой барон превратился в кровососа. Фон Рютте выслушал, а потом произнес спокойно и тихо:

— Похороните его, Фольков, — и, чуть помедлив и осознав, что место вурдалака не на кладбище, добавил: — найдите ему место. Хорошее место.

— Я все сделаю, господин барон, — чуть рассеянно произнес солдат.

— Вы молодец, Фольков, — сказал барон. — Вы настоящий рыцарь. Я рад, что встретил вас.

И пошел он к себе в покои, а все еще растерянный Волков остался стоять возле телеги. Ничего не понимая. И тут до солдата дошла мысль, он вдруг подумал, что не только госпожа Ядвига знала о своем братце, возможно, и барон знал о своем сыне. Волков готов был биться о заклад, что для барона убитый вурдалак не был неожиданностью. Солдата это почему-то стало сильно злить. Он захотел сказать пару слов барону. А барон уже ушел. И дальше стоять во дворе коннетабль не мог, ломило ногу.