Тень врага (СИ) - Бачурова Мила - Страница 35

— Не волнуйтесь, Василий Фёдорович, — подбодрил Витман. — Уверяю вас, какое бы имя сейчас ни прозвучало — меня и господина Барятинского оно не удивит. А уж говорить о том, что дальше нас эта информация не уйдёт, полагаю, вовсе излишне. Итак?

Калиновский молчал.

— Время, Василий Фёдорович, — Витман всё-таки начал терять терпение. — Побыстрее, прошу вас.

— Но… — Калиновский откашлялся. — Признаться, не понимаю, для чего вы просите об этом меня…

Голос Витмана похолодел.

— При всем уважении, Василий Фёдорович, наша организация — не из тех, что считает нужным сообщать кому бы то ни было о резонах, заставляющих нас поступать тем или иным образом. Просто ответьте на вопрос. Кто составил Иванову протекцию?

Я в очередной раз подумал, что свой пост начальник тайной канцелярии получил не за красивые глаза. Что-что, а задавать вопросы Витман умел превосходно. Последние слова прозвучали резко и напористо.

Калиновский сдался.

— Что ж, если вы так настаиваете… Хотя я по-прежнему не понимаю…

— В данной ситуации понимание от вас и не требуется. Говорите.

— Хорошо, Эрнест Михайлович, — Калиновский развёл руками. — Человек, составивший протекцию господину Иванову — вы.

Витману, должно быть, не часто доводилось нарушать свои обещания. Сейчас произошло именно это — и он, и я обалдело молчали. Несмотря на то, что минуту назад Витман едва ли не поклялся, что никакое имя нас с ним не удивит.

Калиновскому надо отдать должное: он быстро сообразил, что стал лишним в собственном кабинете. Демонстративно извлек из нагрудного кармашка часы на цепочке, откинув крышку, посмотрел на циферблат и сказал в трубку:

— Пойду-ка я, пожалуй, прогуляюсь немного. Доктора, знаете ли, советуют — при сидячем образе жизни…

— Очень правильный совет, Василий Фёдорович, — горячо поддержал Витман. — Сам охотно ему следую при каждой возможности. Всего вам доброго, благодарю.

— И вам всего доброго, Эрнест Михайлович, — Калиновский передал трубку мне. — Будете уходить, Константин Александрович — дверь кабинета прикройте поплотнее.

— Непременно, — я взял трубку. Пообещал Калиновскому: — Пять минут, не больше. Извините, что мы так…

— О, не стоит извинений. Я всё понимаю, — и Калиновский скрылся за дверью.

— Ушёл? — спросил Витман.

— Да.

— Правильно сделал. Умён старик — дай ему бог здоровья. Соображает, что вникать в дела тайной канцелярии — себе дороже.

— Дурака ректором не поставили бы, — заметил я. — К нашим баранам, Эрнест Михайлович. Верно ли понимаю, что о протекции, якобы оказанной Рабиндранату, вы впервые услышали только что?

— Разумеется.

— А это значит…

— Это значит, что дела обстоят ещё хуже, чем мы с вами предполагали до сих пор. — Я услышал, как чиркнула зажигалка — Витман закурил. — По словам Калиновского, о протекции попросили во время телефонного разговора. Это — нормальная, обычная практика, такое происходит нередко. Потому Калиновский и не удивился.

— За Кристину просили вы?

— Нет, конечно. У Кристины есть мать — первая статс-дама империи, её просьбы было более чем достаточно. Но некоторым другим абитуриентам я действительно составлял протекцию.

— И кто же они? — не сдержался я.

— К нашему делу эти молодые люди не имеют отношения, уверяю, — отрезал Витман. — Тем более, что в этом году — так же, как и в предыдущие пять, если не ошибаюсь, лет, — я никому протекций не оказывал. Но всё же — такие случаи бывали, и Калиновский моей просьбе не удивился. Ни на секунду не усомнился, что я — это я.

— Он сказал, что ему звонили из вашего кабинета.

— Не совсем так. Ему сказали, что на связи господин Витман — и Калиновский решил, что я звоню из своего кабинета. Ибо, в его понимании — откуда мне ещё звонить?

— Логично, — признал я. — То есть, в ваш кабинет злоумышленник не проникал.

— Нет. Но это, боюсь, наша с вами единственная хорошая новость. Тот, кто звонил, сумел превосходно подделать мой голос…

—… или как-то иначе убедить Калиновского, что звоните вы.

— Или так. В данном случае не имеет значения. Что ж, предупрежден — значит вооружен. Придётся придумать некое кодовое слово, по которому мои подчиненные будут понимать, что моим голосом с ними говорю по телефону именно я.

— А если не по телефону? Что мешает злоумышленнику принять вашу внешность?

— Гхм… — Витман замялся. — Видите ли, Константин Александрович. В непосредственном подчинении у меня — маги не ниже десятого уровня. Каждый из них обучен умению отличать натуральную внешность человека от магической маскировки — при условии, конечно, что та не защищена дополнительными заклинаниями, как это было проделано с великой княжной. Прошу прощения за то, что не сказал вам об этом сразу. Как-то не до того было.

— Что ж, лучше поздно, чем никогда, — проворчал я. — Я тоже должен освоить эту технику! И чем быстрее, тем лучше.

— Разумеется. Как только ваш магический уровень…

— У меня — почти десятый уровень. Надеюсь, этого будет достаточно.

— Десятый⁈ Но… — Витман замолчал.

— Вы хотели сказать: но ведь у вас — восьмой?.. Боюсь, что огорчу. Информация устарела.

Всё-таки приятно иногда щёлкнуть начальство по носу.

Витман, впрочем, быстро взял себя в руки.

— Принято, — сказал он. — Я отдам соответствующее распоряжение, технике вас обучат… Так, относительно нашего дела. Что вы планируете делать дальше?

— Буду и дальше разрабатывать Рабиндраната.

— Каким образом?

— Сообщу, как только будет о чём сообщать.

— Но…

— Мне пора на занятия, Эрнест Михайлович. Всего доброго, рад был пообщаться, — и я положил трубку.

Береженого бог бережет. Моя паранойя не раз спасала мне жизнь. Уверенности в том, что телефонная линия Калиновского не прослушивается, у меня не было.

Адрес госпожи Ивановой, матери Рабиндраната, мне подсказал Анатоль. В воскресенье утром я остановил машину возле трёхэтажного доходного дома.

Господам Ивановым, если верить табличке, прикрученной к дверям парадного, принадлежал весь первый этаж. На двух верхних этажах находились квартиры, сдаваемые в аренду. Я позвонил в нужный звонок. Тишина.

После третьего звонка дверь распахнулась, и на крыльцо выплыла пышная дама в шляпке, ведущая на поводке белого пуделя.

Пудель, увидев меня, пронзительно затявкал. Голубые бантики на его кудряшках отчаянно затряслись.

Дама подхватила пуделя на руки. Меня смерила неодобрительным взглядом и открыла было рот — вероятно, чтобы высказать всё, что она думает о дурно воспитанных молодых людях, пугающих приличных собачек.

Но в следующий момент случилось то, к чему я уже начал привыкать: дама меня узнала.

— О, — пробормотала она. — Господин Барятинский!.. Здравствуйте! Да замолчи же ты! — это уже не мне, а пуделю. Тот, как ни странно, заткнулся. — Могу узнать, что привело ваше сиятельство в нашу скромную обитель?

Дама попыталась состроить мне глазки. Лицо её наполовину закрывала шляпка, наполовину — голубые бантики, и выглядело это по-идиотски. Я приложил все усилия к тому, чтобы ответить серьёзно.

— Здравствуйте. Я пришёл к госпоже Ивановой.

— К госпоже Ивановой? — дама удивилась. — Но почему — сюда?

— А разве это — не правильный адрес?

— Да адрес-то правильный. Но… — Дама зачем-то оглянулась по сторонам и понизила голос. — Но разве вы не слышали?

— Что именно?

— Госпожа Иванова… Она находится не здесь.

— А где?

Дама потупила взор.

— Ах, это такой деликатный вопрос… Не уверена, что я вправе обсуждать подобные вещи с почти не знакомым человеком. Да к тому же — с мужчиной…

— Понял, — сказал я. — Что ж, извините за беспокойство. Спрошу у кого-нибудь ещё, — и развернулся, сделав вид, что собираюсь уходить.

— Постойте! — Дама мгновенно изменила решение.

Пожалуй, самое страшное, что может произойти с представительницей этой породы — сплетню, о которой некий незнакомец почему-то до сих пор не слышал, поведает первой не она.