Готова на все (СИ) - Кащеев Кирилл - Страница 47

- Соседи… - тревожно пробормотала она, выворачиваясь наконец из затяжного поцелуя.

- Клал я на соседей, - буркнул он.

Тревожно-сладкое, уже почти позабытое ощущение волной прокатилось по всему телу, стекло в низ живота. Но Эля не обратила на него внимания, намертво сосредоточившись на одной и той же изматывающей мысли: вот сейчас… вот дверь…

Она задергалась под оглаживающими ее ладонями, оттолкнулась спиной от створки, пытаясь убраться подальше от отцовской двери… Александр неожиданно отпустил ее, позволяя отстраниться. Его руки тут же скользнули ей за спину, расстегивая молнию на юбке.

Юбка не стала эффектно падать на пол, повисла, растопырившись на Элиных бедрах – ну да, когда эта юбка шилась, бедер было поменьше…

Александр нетерпеливо дернул юбку вниз, его пальцы сжали, стиснули обтянутые черными колготками Элины ягодицы…

Нет, ну еще веселее – если отец вылезет, так прямо на ее задницу!

Эля рванулась в сторону, пытаясь во что бы то ни стало убраться из коридора…

- Правильно, - неожиданно согласился Александр, - Пойдем отсюда.

Он вдруг подхватил ее под попу, поднимая над лежащей вокруг ее ног юбкой и понес.

- Там кухня… - слабо пискнула Эля, хватаясь за его плечи – сейчас как свалится!

- Во квартирка – тут соседи, там кухня… - досадливо буркнул Александр, и все также держа ее на весу, послушно развернулся в сторону большой комнаты.

- Юбка… - потянулась было Элина и чуть не рухнула, мешком повиснув ему через плечо.

- Потом заберем… - он удержал ее, крепко обхватив за бедра.

Внес в темную, едва освещенную ночником комнату. Нерешительно потоптался, явно не зная, куда положить. Не особо мудрствуя, просто сгрузил на ковер – и впрямь как мешок.

Она подумала, что выглядит совершенно неприлично: в шубе, блейзере и колготках. Он видно тоже так подумал, потому что завозился, вытаскивая ее руки из рукавов.

«А юбку не надо было оставлять, вдруг кто-то с отцовской половины все-таки выглянет» – уже почти успокаиваясь – ну не выглянули же до сих пор, значит, не услышали! – подумала она.

В ту же секунду из коридора послышался такое знакомое, такое характерное и такое невыносимо пугающее лязганье дверной ручки… Потом звук открывающейся двери… Эля мучительно закусила губу. Они все-таки потревожили отца! Что теперь будет? Что он сделает?

Эля не чувствовала, как Александр заставляет ее сесть, стягивает с нее гольф. Она лишь нетерпеливо высвободила застрявшую в вороте голову – ворот мешал слушать.

Последовала долгая пауза – Эля с ужасом поняла, что это отец рассматривает валяющуюся у его порога юбку. Потом тяжелые шаги – это он прошел через коридор к входной двери, проверять замки. Сколько Эля себя помнила, отец всегда проверял замки, каждый вечер планово и еще при малейшем подозрительном шуме. Снова тягостная долгая тишина – и короткий металлический лязг. Господи, засов! Она же забыла задвинуть засов! Тяжелые шаги размеренно протопотали обратно. Один шаг был длиннее – отец переступил через ее юбку. И с резким, злым грохотом отцовская дверь захлопнулась. Дом содрогнулся.

- Башкой еще долбани! – досадливо буркнул Александр, наклоняясь к Эле и щекотно проводя языком вдоль ее живота.

Ну вот она так и знала! Шум в ночи, лежащая посреди общего коридора юбка, легкомысленно незадвинутый засов – чем это обернется для нее утром? «Так невозможно жить, - расстроено подумала она, - В вечной боязни сделать неправильное движение, вечном страхе перед санкциями». Она готова на что угодно, на любые условия, любые унижения – лишь бы в конце концов отец согласился продать их две квартиры и разъехаться. Пусть куражится как хочет – лишь бы не отказался продавать!

Боль в соске прорвалась сквозь ее мысли. Она недоуменно посмотрела на свою грудь… Нетерпеливые мужские пальцы быстро и слегка болезненно пощипывали кончик одного ее соска, а такой же нетерпеливый мужской рот вобрал в себя второй, теребя его мягкими, настойчивыми губами.

Эля ошеломленно завертела головой. Совершенно голая, она лежала на ковре, поверх вороха собственной одежды. Такой же совершенно голый Александр нависал над ней в полумраке комнаты. Его рука оторвалась от ее груди и стала нежно, но упорно внедряться между ног. Эля рефлекторно стиснула бедра, но он все равно не остановился. Сильно, словно рычагом, его ладонь отжала ее бедро.

Эля почувствовала, что она в совершенном смятении. Это чего он делает? Как он посмел и когда он успел? И что ей теперь делать? Она нерешительно взбрыкнула ногами, но Александр лишь навалился сильнее, вдавливая ее лопатками в ковер. Ее бедра снова напряглись – теперь уже по-другому. По телу пробежала завораживающая, истомная дрожь…

Она должна это немедленно прекратить! А как, если раньше не прекращала? «Извини, приятель, задумалась и не заметила, чем ты тут со мной занимаешься?» Конечно, американские сестры учат нас, что женщина имеет право остановиться в любое время, но все равно сейчас уже как-то неловко. Человек увлекся, можно сказать, до кондиции дошел… Ой, дошел!

Ей стало больно – она была еще совсем не готова, да к тому же там после Виктора давно уже никто не шастал. Она попыталась вырваться, но Александр удержал. Неожиданно она почувствовала, что ей нравится, пусть даже края его ладоней сильно давят на кожу… Она отчаянно вцепилась ему в плечи. Впившись губами ей в рот, он задвигался сильнее, быстрее, чаще, все время надавливая на какую-то очень чувствительную точку внутри нее. И от этой точки по всему ее телу начали прокатываться всплески того самого горячечного, блаженного тепла. Дальше, шире, сильнее, вот сейчас, сейчас…

Александр дернулся на ней, охнул, словно враз выдыхая рвущееся из него наслаждение и замер, прижавшись коротко стриженной шевелюрой к ее щеке.

«Все?» – смятенно подумала она. Умом она понимала, что на самом-то деле это самое «все» продолжалось довольно долго. Просто она подключилась слишком поздно. Но не говорить же теперь: «Давай сначала, а то у меня раньше голова другим занята была». Она несколько раз сама повела бедрами – и остановилась. Господи, что она делает! Что она себе позволяет! Как она могла это допустить!

Это все отец! Сперва она боялась, что он откроет дверь – и позволила Александру зайти слишком далеко. Потом боялась, слушая, как он топочет в коридоре – и не смогла даже толком поучаствовать в этом самом «заходе»! Да когда же наконец отец перестанет портить ей жизнь!

- Моя Элли, - приподняв голову, прошептал Александр ей на ухо и скатился с нее, вольготно раскинувшись рядом на ковре. Его рука осталась по-хозяйски лежать на ее груди.

Ей полагается умилиться? Сравнить его достоинство с причиндалами Трусливого Льва? Или он предпочитает чувствовать себя Железным Дровосеком? Она резко села, сбрасывая его руку.

Он чуть приподнял голову – и его рука тут же принялась оглаживать ее ноги.

Она завозилась, вытаскивая из-под себя одежду. Блейзер на голое тело не натянешь, и она снова накинула шубу, тщательно запахнувшись.

- Тебе все еще холодно? – лениво спросил он.

- Нет, - коротко бросила она. Даже излишне горячо, с легким отвращением подумала она. Надо бы в ванную сходить.

Он повернулся к ней:

- Что-то не так?

- Все прекрасно, - отрезала она. В душе царила неприятная гулкая пустота. Со случайным мужиком! Хуже того, со случайным эсбеушником. После одного-единственного свидания – ведь нельзя же считать свиданиями допросы? На форде прокатил, в ресторане накормил – считай, твоя? До чего она докатилась! Докаталась! Правда, он еще ее вроде как спас… Может, хоть это ее слегка оправдывает? Она прислушалась к самой себе – нет, не оправдывает.

Она встала, убрала с ковра сапоги – на светлом ворсе остались темные пятна. Вот тебе и грязный секс. Никогда не знала, что это такое, теперь знает. Грязный секс – это когда утром ковер придется отмывать.

Подняла и расправила скомканные колготки, перебросила через руку блейзер. Остановилась. Подсунула его под свет лампы. Рукав был оторван. Не просто по шву, а выдран с мясом. В изуродованное плечо врезалась узкая треугольная прореха. Сдерживаемые слезы покатились у Эли по щекам. Не удержавшись, она тихонько всхлипнула.