Я все знаю! - Емец Дмитрий Александрович - Страница 2

• Предыдущая
• 2/3
• Следующая

Поняв, что спорить бесполезно, Баранников подошел к холодильнику и открыл его. Коптин придирчиво оглядел все полки.

— Здесь яблоки и бананы. Бананы можете оставить. Они туповаты и ничего не поймут, а яблоки разрежьте и раздавите все семена! Ну же! Или сделайте это сами или развяжите мне руки.

Немного помешкав, доктор по очереди разрезал яблоки и, вычистив из середины все семена, раздавил их на своем столе. Пациент пристально наблюдал за ним.

— Очень хорошо! — сказал он. — Вы очень решительно это сделали, теперь они не подслушают. Семена у них — это органы чувств, без них они ничего не слышат и не осязают… Вы никогда не задумывались о том, что строение фруктового плода и овощного клубня напоминает человеческий мозг? Посмотрите на то же яблоко, и вы обнаружите два полушария, ту же сердцевину и тот же столб центральной нервной системы. Я долго изучал это сходство и пришел к выводу, что все дело тут в изначальной генетической программе клетки. Если углубиться в начало истории, то станет ясно, что фрукты и овощи — наши эволюционные братья, которые ненавидят нас так же сильно, как Каин ненавидел Авеля. И их ненависть можно понять, так как, используя плоды и клубни в пищу, мы пожираем мыслящие клеточные существа, почти не уступающие нам!

— Прямо-таки почти не уступающие! — не выдержав, перебил доктор.

— Уверяю вас, что так оно и есть! Возможно, в чем-то они даже превосходят нас, особенно если взять в расчет, что жизнь их намного более скоротечна. Уверен, проживи яблоко или груша не три-четыре месяца — а десять-пятнадцать лет, оно превзошло бы любого земного гения!

Доктор взялся было за ручку, чтобы что-то записать в карту, но ничего не записал, а лишь стал машинально чертить что-то на полях.

— Должен признать, что выдвинутая вами гипотеза весьма необычна. Признаться, мне чего только не приходилось слышать, но нелепое утверждение, что растения могут мыслить…

— Не растения вообще, а именно овощи и фрукты! — поправил пациент. — Лиственные неплодовые деревья, водоросли, трава не в счет. Они не наделены личностью, а их семена не излучают микроволн.

— И что же это за микроволны? — с легкой улыбкой поинтересовался Баранников.

— Переменные тепловые и инфракрасные волны слабой интенсивности. С их помощью плоды общаются между собой и плетут свои заговоры, свои мерзкие козни! Они служат им речью так же, как нам колебания воздуха.

Коптин замолчал и сглотнул слюну. Доктор вежливо смотрел на него, ожидая продолжения.

— Вы, наверное, хотите узнать, как я до всего этого дошёл? — продолжал сумасшедший. — Дойти было несложно. Эти инфракрасные волны отмечали многие ученые, но они считали их излучением, которое исходит от всякого материального тела. Ну там, процессы клеточного метаболизма, расщепление, отражение света и все такое прочее. Я первым предположил, что эти волны на самом деле речь растений и расшифровал их.

— Довольно смело. И как же вам пришло в голову такое предположение?

— Случайно. Я поставил опыт сразу на нескольких яблоках, помещенных в один лабораторный сосуд. Меня удивило то, что яблоки излучали микроволны по очереди, то есть как будто переговаривались между собой. В то время, как одно яблоко излучало, остальные держали инфрапаузу. Согласитесь, это само по себе невероятно. Я человек занудный и упорный, и не признаю неразрешенных загадок. Я стал изучать эту проблему вполную, ставил опыт за опытом и вскоре мне удалось вычленить определенные комбинации частот… Я стал копать дальше, загрузил частоты в компьютер, сделал несколько смелых допущений и через полгода… я знаю, в это трудно поверить… я уже понимал речь яблок. Дальше больше: оказалось, что разумны не только яблоки, но и почти все фрукты: бананы, груши, сливы, инжир, персики. Их языки отличаются, но не так сильно, как у людей. Зная один язык, можно очень быстро освоить другие. После фруктов я взялся за овощи и тоже обнаружил, что они разумны, хотя находятся на куда более низкой стадии эволюции…

В дверь заглянул курчавый санитар, но Баранников досадливо махнул ему рукой, и голова санитара исчезла. Коптин вопросительно оглянулся и прервался.

— А? Что? — рассеянно спросил он.

— Не обращайте внимания. Вы сравнивали овощи и фрукты и рассказывали, что освоили их язык… — терпеливо напомнил доктор.

— Да, так всё и было. Я накупил фруктов, овощей, наростил у компьютера оперативную память, засел у себя в лаборатории — по счастью, меня никто не тревожил, и несколько месяцев подряд вслушивался в их речь.

— Вы с кем-нибудь делились результатами своих исследований? С коллегами, с друзьями?

Коптин понурился.

— Первое время показывал, но потом бросил. Бесполезно. Я же говорил, что расшифровывая импульсы, я сделал несколько смелых допущений — почти прозрений, которые никак не подтверждаются научно: ни логикой, ни формулами. А то, что не подтверждено формулами, для науки лишь гипотеза.

— А записи ваших перехватов не производили на них впечатления?

Коптин скривился.

— Увы! В перехваченных мною разговорах не было ничего примечательного. В основном это были дрязги, мелочные сплетни или пустая болтовня про то, кто как следит за кожурой, какой пестик связался с какой тычинкой, кого съели и кого проточил червяк. Впрочем, я понимал, что делая случайные забросы, трудно набрести на что-то интересное: ведь и люди далеко не всегда говорят о научных открытиях, религии или искусстве, чаще они болтают о всякой ерунде.

Зазвонил телефон. Доктор Баранников дал ему один или два раза звякнуть, а потом, подняв трубку, вновь положил ее.

— Всё, что вы говорите, очень интересно, но я не понимаю, как из этого вытекает, что человечеству грозит уничтожение? — спросил он.

Сумасшедший наклонился к нему и прошептал:

— Я узнал об этом случайно. Пять дней назад я подслушал разговор двух апельсинов. Они обсуждали подготовку плана «У» и очень горячились.

Доктор поднял брови.

— Какого плана «У»?

— План «У» — план уничтожения всех биологических видов Земли и прихода им на смену ботанических видов.

Доктор легонько приствистнул.

— Ну и масштаб у вас, батенька! С какой стати фрукты станут это делать?

— Как я понял, дело тут в жизненном пространстве. Растениям нужна почва, чтобы пускать в нее корни, нужен кислород и регулярный, предсказуемый климат. Нас, людей, они ненавидят, люто ненавидят, даже на уровне обыденного сознания. Мы мало того, что отбираем у них почву, но и занимаемся селекционными мутациями — другими словами, делаем из них уродов, которых потом пожираем. Уже этого одного достаточно, чтобы раз и навсегда, не испытывая угрызений совести (тем более, что совести в нашем понимании у них нет и быть не может), освободить от нас планету.

Чувствуя, что он и сам невольно заражается убежденностью сумасшедшего, Баранников покачал головой.

— И что, вы считаете, овощи и фрукты действительно способны взять верх? — спросил он.

— Боюсь, что да. У овощей и фруктов строгая иерархия. Существуют кланы и касты с жесткими границами, которые никогда не переступают. Высшая каста — помидоры, яблоки и груши. Это аристократия. Они мозговой центр — ученые, дипломаты, офицеры. Они распоряжаются всем. Апельсины, мандарины, лимоны и некоторые другие цитрусовые — среднее звено. Это чиновники, фельдфебели, распорядители, младшее офицерство, судейские, милиция. Разумеется, профессии я называю по аналогии с человеческими, у них же всё несколько иначе. Крайнее звено цепи — это овощи: морковь, картофель, капуста, редис и другие. Овощи образцовые исполнители: боевики, солдаты, чернорабочие — короче, низ пирамиды. Разум у них не развивается дальше определенного уровня, а главная добродетель — способность беспрекословно выполнять приказы. Что же касается травы, лиственных деревьев и прочих «неразумных» растений, то они, по мнению высших каст, нужны для того лишь, чтобы унаваживать землю.

Подперев голову рукой, доктор хмыкнул.

— Какая у вас, однако, непогрешимая логика! И как же растения думают уничтожить людей? В атаку они, что ли, пойдут, в штыки?

• Предыдущая
• 2/3
• Следующая