Фантомные боли железных грифонов (СИ) - Орлова Анастасия - Страница 10

«Обалдуй! — шутливо уворачивалась она. — Я о серьёзных вещах, между прочим!»

«Давай-ка о вещах более понятных! — смеялся Инвар. — И более приятных! Или тебя заводит исключительно функциональное сканирование личности?»

…Раздвижные двери затворились за спиной с лёгким шипением, белые лампы под потолком круглого Грифоньего зала погасли, оставив бетонную лестницу во власти тусклого жёлтого света. Сага спустилась на несколько пролётов. На лестнице между десятым и одиннадцатым этажом лежала оставленная ею по пути наверх сумка: вместительная, на длинном ремешке, с множеством кармашков — всё самое необходимое всегда с собой. Сага остановилась и на пару мгновений задумалась. Возвращаться в квартиру, в постель, которые за все эти месяцы у неё язык так ни разу и не повернулся назвать «своими», не хотелось.

Она села на ступеньку, привалившись спиной к стене, уперев длинные ноги в вертикальные прутья перил, достала из сумки пухлый ежедневник в чёрном кожаном переплёте с заткнутой за корешок ручкой. Подумав, вытащила начатую бутылку вина. Выдернув пробку, отпила прямо из горла, поставила бутылку, не закрывая, на соседнюю ступеньку.

Сага знала, что читать Город не умеет. Слышать — слышит. И даже понимает, пусть и не всё. Порой предугадывает действия, улавливая мысли и настроения — чует их, как волк чует адреналин испугавшегося человека. Но читать, если это написано на бумаге от руки, а не набрано на клавиатуре компьютера, который работает здесь только потому, что в него уже проросла эта Плесень, он не умеет.

Сага привыкла размышлять вслух. Небезопасная привычка для такого места, как Творецк. Поэтому теперь свои мысли доктор доверяла бумаге, излагая их чётко и последовательно, словно лекцию для студентов.

Изредка в её ежедневнике попадались и страницы, где Сагу несло эмоциональными фразами, пересыпанными лихо закрученными конструкциями по-научному изощрённого мата. Буквы на этих страницах были вычерчены с таким нажимом, что отпечатывались вмятостями на следующих листах.

…Есть два варианта сканирования личности: функциональное и глубокое.

Глубокое сканирование — метод новый, неизученный и запрещённый, т. к. в процессе происходит неминуемое разрушение нервной ткани, что в абсолютном большинстве случаев приводит к смерти.

Функциональное сканирование применяется достаточно успешно. Элементы сознания сканируются и записываются на цифровые носители по отдельности (чувственные образы; ощущения и представления, обладающие значением и смыслом; знания как совокупность ощущений, запечатлённых в памяти, и т. д.). Для получения объёмной оцифрованной копии сознания его отсканированные элементы сводятся воедино — это называется «моделированием скана личности».

Если процедуры сканирования и моделирования проведены корректно, на выходе получится цифровое сознание, очень близкое к своему прототипу.

Цифровая личность будет способна мыслить и чувствовать по выработанной её биологическим прототипом программе, переживать те же алгоритмы эмоций. Но она не сможет развиваться и приспосабливаться к иным, неизвестным прототипу на момент сканирования условиям, формировать новые поведенческие паттерны и алгоритмы.

Поэтому имеющиеся у нас сканы не могут корректно функционировать в неизвестных прототипам условиях: в теле железных грифонов. Не могут они и синхронизироваться с Плесенью, отвечающей за физиологический функционал грифонов.

Творецку нужен человеческий разум в теле его грифонов, чтобы сделать то, в чём некомпетентна Плесень. Все мы догадываемся, что это, хоть и молчим, потому что доказательств нет ни у кого. На цели Города намекает и выбор кандидатов, отобранных Городом для сканирования: все четверо — профессиональные военные. Инвар тоже был профи, но его мы со Сталью отсканировали сами, без распоряжения Творецка.

Наша задача — переписать код скана личности так, чтобы он смог работать внутри железного грифона, скоординировавшись с Плесенью, без попыток суицида. Человеческий разум должен достигать поставленных ею целей, используя человеческий опыт и алгоритмы поведения. То есть он должен анализировать информацию и принимать решения, которые лежат вне знаний и опыта Плесени (потому что этот гадючий космический грибок, …… ни черта не соображает в отрыве от своей грибницы, в условиях большого мира, и силён только здесь, в Творецке, где разросся до грандиозных, …… масштабов).

У нас не получается. Профессор неплохой нейропрограммист, но все попытки пока безрезультатны (и минус несколько грифонов, навернувшихся с ныне закрытого Грифодрома: модуль памяти удалось сохранить, но звери восстановлению не подлежат).

Проблему решил бы скан, способный обучаться. Скан, снятый методом глубокого сканирования, но ни я, ни Сталь на это не пойдём, а кроме нас, «глубокое» никто не сделает.

Если мы не сможем исправить код в скане личности, чтобы тот принял новое тело с этой гадючьей Плесенью, может ли сама Плесень научиться мыслить у человеческого разума аналогичным ему образом?

Унн-Уран с отключенным модулем памяти делает то, чего Творецк знать не может. То, чего не делал даже с активированным модулем. Может ли это быть обучением? Может ли Плесень заглянуть в цифровой разум? Может ли это оказаться началом симбиоза?

Может ли отсканированный функциональным методом разум стать сильнее Плесени и подчинить её, сделав своей частью?

***

— Доброе утро!

Мягкий мужской голос эхом отскочил от бетонных стен и ссыпался вниз по ступеням, но Сага услышала его словно сквозь вату. Тело машинально дёрнулось в попытке встать, но тут же отозвалось болью, электрическими импульсами разбежавшейся по всем мышцам и костям и дрелью ввинтившейся в череп.

— Вот ведь…

Сага прикусила кончик языка, поймав едва не сорвавшуюся хитро завёрнутую фразочку. Приоткрыла глаза, потирая рукой одеревеневшую шею, снизу вверх глянула на стоявшего над ней Профессора: высокого, поджарого, с идеально подстриженной седеющей бородой бреттой, в отутюженном белом халате поверх неизменно свежей рубашки с обязательным галстуком.

— Не хотел вас тревожить, но мне бы пройти… — словно извиняясь, сказал он.

Сага так и уснула вчера, сидя поперёк лестницы с блокнотом в руках, закинув ноги на перила.

«Хороша экспозиция!»

Но на красивом, породистом лице Профессора не дрогнул ни один мускул, точно здесь это в порядке вещей — вот так ночевать посреди лестничного пролёта. Разве что меж его бровей на миг появилась едва заметная складочка, а во внимательном взгляде тёплых серо-голубых глаз промелькнул отголосок не то тревоги, не то сочувствия. Он больше ничего не сказал, просто протянул коллеге руку, чтобы помочь подняться. Вставая, Сага задела сумку, и в ней предательски звякнула опустошённая вчера бутылка. Доктор досадливо поморщилась. Профессор как будто ничего не заметил.

— Хотите кофе? — спросил он, предлагая ей небольшой термос. — Я взял с запасом. Никак не могу привыкнуть к отсутствию солнца, да и режим сна здесь совсем сбился, по утрам тяжеловато, — произнёс он, и уголок губ приподнялся в ободряющей полуулыбке.

— Хочу, — ответила Сага, принимая термос. — Спасибо.

Профессор коротко отмахнулся — не стоит, мол, ерунда! — и направился вверх по лестнице.

Сага провожала его задумчивым взглядом.

— Кстати, доктор Сага! — Он поднялся на полпролёта и остановился, что-то вспомнив. — Творецк достроил новый дом. Сегодня-завтра ждём гостей!

Рабочий день гудел контроллерами, щёлкал реле, стучал кнопками, мигал световыми индикаторами, шуршал исписанными листами бумаги и тянулся бесконечно, словно высоковольтный подводный кабель. По коридорам носились техники и лаборанты, за окнами клубился привычный голубоватый туман.