Сколько будет 2+2? - Елизаров Евгений Дмитриевич - Страница 12

• Предыдущая
• 12/36
• Следующая

Можно привести и другой образ – образ некоторого чистого ярлыка, на котором в принципе можно написать все, что мы захотим: «египетская пирамида», «паровой утюг», «бубновый валет» и так далее. Но что бы мы ни начертали на любом из них после выполнения каких-то количественных операций, он останется абсолютным подобием всем остальным, ничто не изменит его качественной определенности. Вернее сказать, его абсолютной неопределенности, безликости. Эта не заполненная ничем плоскость, точно так же, как и пустая «ниша» нашего сознания, существует исключительно в нем, является его и только его фантомом. Если угодно, – чистой фикцией. В мире объективной, то есть независящей от нашего сознания, и существующей вне его реальности ничего этого просто нет. Однако если все математические операции выполняются именно с этими виртуальными сущностями, то, получается, что во всем необъятном Космосе не найдется ни одного реального физического аналога того, что в действительности подвергается «чистому» математическому сложению.

Один из крупнейших математиков нашего времени, Бертран Рассел говорил: «Чистая математика целиком состоит из утверждений типа: если некоторое предложение справедливо в отношении данного объекта, то в отношении его справедливо некоторое другое предложение. Существенно здесь, во-первых, игнорирование вопроса, справедливо ли первое предложение, и, во-вторых, игнорирование природы объекта… Математика может быть определена как наука, в которой мы никогда не знаем, о чем говорим, и никогда не знаем, верно ли то, что мы говорим.»

Все это порождает вполне крамольный для обыденного сознания вопрос: если и в самом деле математика оперирует вещами, которые вообще не существуют в природе, которые являются лишь фантомами нашего собственного сознания, то и все ее законы – это отнюдь не законы природы, но предписанные последней принципы организации нашего собственного мышления?

Да это так: соотношение математических истин и законов функционирования нашего собственного сознания – это сложнейший вопрос, который не разрешен и по сию пору.

Более двухсот лет тому назад, в 1781 году вышла в свет «Критика чистого разума» (та самая, в которой и были заложены начала категориальной логики) Иммануила Канта. В сущности он первый, кто задался этим неожиданным вопросом.

До него неоспоримо господствовало мнение о том, что именно математические законы и принципы лежат в основе устройства всей Вселенной. Больше того, предполагалось, что сам Господь Бог руководствовался математикой при создании нашего мира.

Кант впервые ставит вопрос: как возможна чистая математика? То есть математика, истины которой справедливы сами по себе и абсолютно не зависят от нашего опыта, но вместе с тем, применимы ко всем его результатам. Словом, используя только что приведенные образы, все количественные соотношения между пустыми «нишами» нашего сознания или чистыми «ярлыками» вещей нисколько не зависят от того, что именно может быть положено в них, или начертано на пустых бланках.

Ответ Кант находит в том, что в основе математики лежат не какие-то объективные истины, не основополагающие законы природы, но жесткие схемы, в соответствии с которыми только и может функционировать наше собственное сознание. (Строго говоря, этот вывод нисколько не противоречил тому убеждению, согласно которому математические принципы являлись одними из принципов организации породившего этот мир Божественного разума. Ведь человек – это образ и подобие Бога, и если предположить, что над-материальное Существо могло оставить Свое подобие только в этой же над-материальной духовной сфере, человеческий разум оказывался отпечатком Божественного. А значит, и сам обладал возможностью предписывать какие-то законы нашему миру.)

По Канту в основе всех математических выводов лежат врожденные представления человека о таких предельно общих и отвлеченных началах, как пространство и время. Только созерцая градуированное нашим собственным сознанием пространство и по-разному комбинируя в собственной же «голове» какие-то его доли, мы можем получить какие бы то ни было представления о геометрии окружающего нас мира. Точно так же, только операции с равными интервалами скрыто созерцаемого нашим же сознанием времени дают нам представление обо всех числах. Поэтому все наши представления о количественной структуре реальной действительности опираются именно на эти внутренние созерцания. И не случайно Кант называет весь посвященный математике раздел своего исследования «трансцендентальной эстетикой» (не путать с трансцендентной!).

Таким образом, сам процесс и восприятия, и дешифрации, и последующей обработки всех тех сигналов, которые посылает нам вся окружающая нас среда, может соответствовать только тем схемам, которые порождены логикой именно этой «эстетики». Все то, что выходит за пределы ее жесткого заранее сформированного контура, обязано вообще проходить мимо нашего сознания. Не задевая его, как не задевают сознания не знающего грамоты человека все те откровения, которые изложены в книгах. Человек способен организовывать и осознавать свой собственный опыт лишь в строгом соответствии с ними. Поток всех чувственных восприятий вынужден просто подстраиваться под них. Они не просто неотъемлемая часть нашего общего умственного багажа, – это те единственно возможные рациональные схемы, в соответствии с которыми только и может обрабатываться и систематизироваться непрерывный поток сигналов, исходящих от внешней действительности. Поэтому вся математика представляет собой лишь выявление и анализ тех логических следствий, к которым эти схемы уже изначально (говоря языком Канта, – априори) обязывают нас.

Словом, и та строгая математическая гармония и тот жесткий порядок, которые царствуют в природе, отнюдь не свойственны ей самой по себе, но в действительности лишь проецируются на внешний мир нашим собственным разумом. Именно и только он предписывает миру все обязательные для исполнения законы.

Мы привели ссылку на Канта как бы в порядке самооправдания, только для того, чтобы показать, что сомнения в абсолютной истинности стереотипного ответа на вынесенный в заглавие вопрос – это вовсе не аберрация сознания, не кульбит софистической мысли, имеющий целью только запутать собеседника. Строго говоря, вопрос о том, почему получаемые чисто аналитическим путем, что говорится, «на кончике пера» математические истины все-таки подтверждаются нашим опытом, не решен и сегодня. Больше того, решать его, по-видимому, придется еще не одно столетие. И как бы в подтверждение этого мы видим, что не только сложнейшие, требующие предельного напряжения нашего интеллекта, построения высшей математики, но даже простейшая арифметическая задача обнаруживает сильную зависимость и от каких-то общих господствующих в совокупном сознании цивилизации идей, и от принятой в обществе методологии систематизации явлений. Оказывается, что вне этого «над-математического» аппарата даже простейшая арифметическая задачка никакого решения не имеет.

С Кантом спорят и по сию пору. И до сего дня очень многие видят в математике выражение некоторой абсолютной истины, которая кристаллизовала в себе обнаженную до голой схемы структуру самой объективной реальности. Однако и через двести лет с лишком многие соглашаются с ним…

Мы не ставим своей задачей разрешить вопрос о соотношении результатов абстрактных математических построений и реальной структуры окружающего нас мира. Но, не тяготея ни к одной из этих полярных позиций, мы вправе смотреть на математику, как на методологию человеческого познания. Вернее сказать, как на специфическую проекцию какой-то единой методологии познавательной деятельности человека, ибо математика, разумеется, не исчерпывает эту роль полностью.

Но если так, то любое противоречие тому результату, который прогнозируется ею, должно выступать не только как индикатор ошибки, но и как побудительный стимул к движению в каком-то новом направлении. Важно понять, что несоответствие результата «сложения» любой заранее затверженной истине – это далеко не всегда ошибка в построениях, не всегда дефект расчета, и способность разглядеть в этом несоответствии ориентир поиска того, «что» именно «будет» в результате такой операции, – представляет собой обязательный элемент квалификации исследователя. Если нет такой способности, нет и настоящего исследователя, есть лишь простой ремесленник.

• Предыдущая
• 12/36
• Следующая