Упрямец (СИ) - Галактионов Алексей - Страница 36

Ластер посмотрел куда-то вдаль.

— Я все понимаю, и я готов.

Он сел на землю и склонил голову.

Теург смотрел на него безучастным взглядом. Больше не было той бушующей ярости, ненависти за поруганные жизни, его собственные раны. Не было сочувствия той, которая пала жертвой своих желаний и тому, что попал по ее чары против своей воли. Только холодный рассудок и понимание, что другого выхода нет. Что это должно сделать. Эти случайные жертвы требовали очищения. Не ради мести, но ради мира. Он был готов. Такова воля Владыки. А его воля абсолютна.

— Ничего личного, да? — Ластер посмотрел и нервно усмехнулся.

— Ничего личного, — ответил Нокс.

Он обнажил свой клинок. Внезапно Ластер закашлялся, на ладони остался большой сгусток крови. Он в недоумении посмотрел на руку. Задрожал всем телом, кровь хлынула из ушей, глаз и носа. Колдун воскликнул и закрыл лицо руками, затем с ужасом уставился на свою руку. Кончики пальцев почернели, кожа начала слезать как с мумифицированного мертвеца.

— Вот значит как…проклятая кровь, ее оказалось слишком много.

Разложение охватывало все новые ткани, распространялось по руке. Он отчаянно закричал.

— Умоляю! Прошу! Дай мне умереть человеком!

— Да проведет Повелитель Заката твою душу в сады Владыки.

Нокс поднял клинок и одним движением даровал Ластеру милосердие.

Повисла тишина. Теперь он стоял один. Посреди всей этой разрухи не осталось никого

Невдалеке послышался топот копыт. Нокс отер черный клинок и обернулся на звук. Из-за особняка неподалеку показался всадник. За ним следовал с десяток других. Конники были все ближе. Наконец, теург рассмотрел приближающихся.

— Держись! Я иду на помощь!

Барон окинул взглядом округу, посмотрел на трупы.

— Все кончено, барон. Все позади.

Над Ольнией взошло солнце. Новый день ознаменовался суетой и новыми заботами. С момента кровопролития минула целая неделя. Улицы внутреннего города галдели, звучали на разный лад нестройным хором голосов.

— А ну, взяли!

Дородный мужик махнул рукой и скомандовал внушительным басом. Рабочие, облаченные в простые серые рубахи, потянули за веревку, подняли широкую деревянную балку. Особняк одного из аристократов был в ужасном состоянии, от утонченной постройки остались одни развалины. Хозяин, что стоял поблизости, суетливо бегал, махал руками, раздавая невнимательным строителям приказы налево и направо.

Мимо проходили люди в красных балахонах. В руках они держали странного вида щупы, маятники, драгоценные камни в сложной рунической оправе и бог весть еще какую техническую ерунду, которую Нокс не мог распознать, да и не хотел.

После смерти темного существа барон чувствовал себя неважно. Господин Ольнии был не в себе. Управление доменом давалось ему неважно. Очередное донесение Нокса добралось необычайно быстро и вызвало настоящий переполох, по крайне мере так он понял. На следующий же день в город собственной персоной явился прохибитор Рем, а за ним — младшие служители и исследователи всех мастей. Вид у теургов был напряженный и тревожный.

Воздух звенел ударами молотков, смехом и пением собравшихся людей. Ничего не говорило о кошмаре, который развернулся накануне, и только потрескавшиеся дороги да здания разной степени порушенности служили напоминанием о жестокой битве. Жизнь медленно возвращалась к своему размеренному, насколько возможно для такого города, течению.

Нокс обтирал бока мицелана тряпицей. Он провел по кожистой, молочно-серой плоти мокрой тканью. Кожа существа как всегда, прохладная и гладкая, отталкивала воду.

Теург был мрачен. Он настаивал на смерти барона. После столь долгого вливания темной крови Лангос не мог остаться нетронутым скверной. А раз он затронут проклятыми эманациями, оставлять в живых аристократа было сродни самоубийству. Нокс убеждал, уговаривал и даже планировал собственными руками прикончить оскверненного, однако до дела так и не дошло: Рем быстро прознал о его задумке. Но и на этом Нокс не остановился. Остудить его пыл смогло только увещевание одного из магистров ордена Малефикантов, мастера Талиона. Очень вежливое и крайне настоятельное.

Нокс остановился на мгновение, перестал мыть мицелана и в задумчивости поскреб грязный пол конюшни носком сапога. Как будто этого было мало, он не понимал, с чем имеет дело. Тварь, с которой он расправился, воспоминания которой видел собственными глазами. Тварь, которая не была темником в полном смысле этого слова. Уж в этом он уверен. Тогда чем она была? А что, если кругом рыскали другие такие же?

Теург достал из-за пазухи мешочек, осторожно его развернул. Призвал тайное зрение. Отвратительная плоть пульсировала странной энергией, темной, но в то же время незнакомой. Амулет покрывали бесчисленные светящиеся символы, ни один из которых он так и не сумел расшифровать. Ему определенно требовалась помощь более опытных братьев. В голове возник образ таинственного незнакомца в темном одеянии. Он с такой легкостью манипулировал ее душой. Скорее всего эта мерзость была его рук делом. А значит…

Раздумья оказались прерваны легким тычком. Нокс слегка вздрогнул. Скакун повернулся, посмотрел белыми, лишенными зрачков глазами и слегка боднул хозяина, приободряюще фыркнул.

— Скоро в путь, дружище. Готов убраться из этого захолустья?

Мицелан снова фыркнул. Внезапно у входа раздались мерные шаги. Нокс медленно обернулся и настороженно нахмурил брови. Трое.

В конюшню, как он и предсказывал, вошла троица. Взглянув на пришедших, Нокс расслабился и принялся снова мыть мицелана: долгие годы на грани смерти сделали его параноиком. Барон в сопровождении двух стражников подошел чуть ближе, сделал жест.

— Ждите у входа. Никого не впускать.

Охрана поклонилась и отправилась прочь, выполнять приказ. Лангос теребил бороду, не зная, что сказать.

— Наконец, решил нас покинуть? — Спросил он.

— Моя работа здесь сделана. Не вижу смысла задерживаться дольше, чем это необходимо. Впрочем, позаботиться о твоей дочери я так и не сумел. — Ответил Нокс ровным тоном.

Лангос нервно улыбнулся и хихикнул в неловкости.

— Мда. Нянька из тебя никудышная, это правда.

— Но воспитатель неплохой. Я знаю, как угомонить проблемных детей и тех, кто упорно ими притворяется.

Лангос разразился приступом хохота. Адепты посчитали, что он свободен от проклятья. Теперь барон выглядит куда свежее. Кожа приобрела здоровый розоватый оттенок, обвисшие скулы приподнялись, из-под глаз ушли мешки. Нокс слегка ухмыльнулся в ответ. Витавшее в воздухе напряжение разветрилось.

— Прости, я был неправ и подверг твою жизнь ненужной опасности. — Сказал Лангос виноватым тоном.

— Не стоит, барон, — тут же открестился Нокс. — Все мы ошибаемся. В твоем случае удалось избежать трагедии, этого мне достаточно.

Нокс закончил обтирать бока скакуна, бросил тряпку и утер пот.

— Как ты себя чувствуешь? Какие-нибудь странные ощущения, перемены, пугающие сны или мысли?

— Сны? Кошмаров хоть отбавляй, спасибо. А как еще? Держу пари, любой бы на моем месте обделался. Если бы его пыталась сожрать безумная тварь, которая промыла мозги и явилась в образе несуществующей дочери. Слава Владыке, я оказался покрепче, спасибо моему кишечнику за стойкость. Голова как в тумане, но постепенно прихожу в себя. Однако кое-что меня беспокоит, Нокс. Как я мог оказаться в такой ситуации? Почему именно я?

Теург вздохнул и пристально посмотрел на барона. Он пытался подобрать нужные слова. Это все равно, что объяснять ребенку основы мироздания. Так же не просто.

— Мы на большом поле боя, барон. Битва Владыки и Темного идет каждое мгновение уже тысячи лет. Даже сейчас она продолжается. В этом титаническом сражении все мы — заложники, участники и в то же время приз победителю. Случиться такое могло с каждым. Ты всего лишь оказался на пути у этой непреодолимой силы, вот и все.

— Да, но Ольния защищена барьером! — Возразил барон. — Таким, что даже Эшт с зависти давится! Как?