Исцели меня прикосновением (СИ) - Грейси Анна - Страница 46

Сворачиваем на повороте. Парень ещё немного рассказывает о сыновьях, а меня начинают корежить. Ком встаёт в горле. Я ведь думала, что не буду плакать, но теперь…

Сколько раз я представляла меня с Сашей счастливой семьёй и девочку с голубыми глазами. ЕГО глазами.

Боже… Держись Кристина…

— Вы только не делайте глупостей, ладно? — наконец останавливаемся около дома. — Всё пройдет.

— Да конечно.

Расплачиваюсь. Натягиваю улыбку. Не хватало ещё того, чтобы таксист до дверей меня сопроводил, и вручил отцу, так сказать в целости и сохранности.

Закрываю дверь, упираюсь в нее затылком. Закрываю глаза и дышу. Глотаю жадно воздух. Пытаюсь перевести дыхание.

Нужно быть сильной, Кристина! Нужно быть сильной! Слезы не помогут, только сделают хуже.

Куда уж хуже?

Отталкиваюсь и направляюсь к лестнице. Замечаю как на кухне горит свет. Встаю на цыпочки и стараюсь идти очень тихо. Не хочу видеть отца. Единственное моё желание, сбросить с продрогшего тела ненавистные вещи и погрузиться в успокоительный сон.

— Ты вернулась.

Но видимо моим планам не суждено сбыться.

— Как видишь. — отец стоит в дверном проёме и хмуро на меня смотрит. — Прости, пап, но я очень устала. Завтра поговорим, ладно.

Намереваюсь следовать поставленной цели, но произнесенные отцом слова меня стопорят. Приковывают к полу.

— Кинул тебя всё-таки Сашка!

Словно плетью по телу.

Откуда? Как он узнал?

Сглатываю. Пальцы начинают подрагивать.

— Думала это у вас на вечно? Любовь-морковь и всё такое. А я ведь предупреждал. — ухмыляется. — Но ты Кристина решила что самая умная. Неужели надеялась, что он не узнает?

— Ты о чём?

— Ладно отца родного решила обвести вокруг пальца. А с ним то что не так? Или это на зло мне? — слова чуть растягивает. — Что молчишь, Кристина, ответить нечего?

— Я не понимаю, пап.

Делает шаг ко мне. Пошатывается.

Он что, пьян?

— Не папкай мне тут! — вздрагиваю от его крика. Страх протягивает ко мне свои лапы. Папа ведь никогда не пил. И мне совсем не нравится его состояние. Гнев застыл в его глазах. И с каждым словом он злится сильнее и сильнее.

— И где только нашла этого щенка? Разве я плохо о тебе забочусь, что ты так со мной?

Ещё шаг.

— Я то думал хоть с Благородных всё срастётся. А ты и тут свинью подложить решила, неблагодарная. Переспать с одним, и продолжать общаться с другим, как ни в чем не бывала, вот он твой план? Так ты говоришь мне спасибо, дочка?

Что за охенею он несёт?

— Ты с ума сошел? — произношу пораженно.

— И это ж надо до такого додуматься. — отец совершенно меня не слышит, напирает и напирает. — Идиотка! Ты нахрена прыгнула в койку к Венскому? Захару семнадцать. Сосунок, у которого на губах молоко не обсохло.

— Папа, я не спала ни с каким Венским. Ты что себе придумал?

— А это как ты объяснишь?

Грубо хватает за локоть и волочит на кухню. На столе стоит бокал, на половину наполненный виски, рядом бутылка и корзина цветов.

Это ещё что?

Сердце начинает частить в предчувствии чего-то жуткого. Тошнота накатывает.

— Папа?

— Благодарность! Так в нынешнее время её проявляют по всей видимости. Дешёвка!

Орёт ещё громче и толкает к столу. Чуть спотыкаясь, упираюсь в стол и слежу за тем, как отец импульсивно вливает в себя золотистую жидкость, вынимает из букета открытку и швыряет в меня.

"Для самой страстной и нежной девушки на белом свете. Это было потрясающе! Спасибо за прекрасную ночь.

Влюбленный навеки Захар В.

P.s Может повторим?;)"

— Папочка, это… Это… — в жилах вскипает кровь. Пульс бьёт в висках. И слышится сплошной гул. Задыхаюсь. Не верю.

Кто так жестоко надо мной посмеялся?

— Дура! Какая же ты дура! — хватается за голову и начинает расхаживать туда сюда.

— Это сплошная ложь!

— Замолчи! Ты такая же как все они. Как все бабы вокруг. Лгунья! Лицемерка! Я видел его торжествующую самодовольную морду. И она о мноооогом говорит, Кристина.

— Почему ты веришь кому-то, а не своей дочери? Почему?

— Потому что ты такая же как она! Как твоя мать! — брезгливо выплёвывает слова.

— Не смей! Вени меня во всех грехах, не верь, но не трогай маму, её светлую память!

— Перечить мне вздумала…

Чувствую резкую боль в колене. Неприятно падать на кафель, но это ничего, по сравнению с тем, с какой силой полыхает щека. Всё словно в тумане.

Папа меня ударил! Ударил!

Пощёчина зацепила губу, из которой теперь капает кровь. Белый пол размывается красным цветом. Капля, ещё одна.

Поднимаю глаза, и мои полные ужаса, встречаются с его полными безумия.

— Точная копия. Она обещала вернуться. Обещала. Мерзкая лгунья. — брезжит он слюной. И вторит словно помешанный "обещала, обещала, обещала".

Он безрассуден. Неужели всё дело в алкоголе? Боже… Когда это закончится?

— Твоя мать должна была до скончания лет жить со мной. Я любил её! Любил!

Перестаёт ходить и дергать себя за волосы. Застывает. Сверкает глазами. А я задерживаю дыхание.

— Папочка… — шепчу осторожно.

— Это всё из-за тебя! Ты во всем виновата! — прищуривается, тянется к бляшке ремня.

Щелкает им. Слышится лязг металла. Сглатываю.

— Пора преподать тебе урок…

Потоки слегка прохладноватого воздуха касаются тела, а за ними следует жгучая боль. Зажмуриваюсь, закусываю губу, терплю. Если сейчас раскисну — конец. Его темная сторона почувствует своё превосходство и начнёт праздновать победу. Нужно лишь перетерпеть.

Сопротивляться? Кажется, сегодня такая функция сломана.

Будь сильной, Кристина! Это не будет длиться вечно! А завтра… Нет, сегодня же впопыхах соберёшь вещи и уедешь.

Эти мысли давали мне сил.

— Она была моей жизнью, моим всем! Твоя мать была моим воздухом, а теперь я задыхаюсь. Я боготворил, любил её! — орёт он, нанося ещё один хлёсткий удар. Из груди вырывается глухой стон, так как кожу рассекает железная бляшка ремня.

Папа спятил. Однозначно не в себе под действием выпивки, несёт всякий бред и наказывает собственную дочь. Только было б за что.

Я жду следующего удара, крепче сцепив зубы, только отец не торопится.

— Любил, любил, любил! — слышу вновь шаги по комнате. — До сих пор люблю, — шепчет над головой подойдя ближе, а затем и вовсе присаживается на корточки рядом. — И тебя люблю, кнопка.

Слова режут по сердцу. Так он решил меня добить? Таким образом решил нанести самый болезненный и сокрушительный удар?

Внутри что-то бурным потоком стремиться наружу. Распахиваю глаза, встречаясь с его стеклянным, пустым взглядом.

— Прости, доченька. — шепчет ещё тише, стирая капельки крови на плече. — Прости, милая! — хватает за подбородок, почти ласково.

Мотаю головой. Как можно такое простить?

Я готова вновь почувствовать физическую боль, если он разозлится. Пусть, так лучше, чем та боль, что внутри.

— Ты меня подвела. Как же ты меня подвела, Кристина! У меня были такие планы, такие надежды. Дочка, я подумать не мог, что ты так жестоко со мной. Мы ведь с мамой всегда тебя правильно воспитывали, подсказывали, если ты делала что-то не так, и что по итогу? — выдыхает устало, отдергивая руку. — Ты ведь понимаешь, что необходимо было выбить всю дурь из твоей башки. То, что ты сделала… Твой поступок достоин шлюхи.

— Я ничего такого не делала. — бормочу под нос, ведь бесполезно что-либо ему доказывать.

— Кристина, что же ты наделала. Глупая! — с этими словами неожиданно соскакивает и хватает несчастный букет. Кидает в дальний угол кухни. Туда же летит графин со стаканом.

Хочется закрыть уши, но я боюсь даже шевельнуться. Мышцы словно свинцом налились и совершенно не хотели слушаться.

Это чуть позже я узнала, что весь психоз случился на фоне того, что отцу грозило банкротство. Он выгодно хотел выдать меня замуж, а непутёвая дочь обломала планы. Вот таков расклад.