Усадьба леди Анны (СИ) - Ром Полина - Страница 76

-- Максимилиан, вам достаточно будет знать, что любящая тетя звала меня Жабой. А любящего дядю я видела считанные разы: ему не было до меня никакого дела. Так что можете быть спокойны. Я совершенно точно не побегу жаловаться им.

-- Понятно, – герцог задумчиво покивал головой и вдруг добавил: -- Я ничего не знаю о вас, Анна. Совсем ничего.

-- Я знаю о вас не многим больше, – парировала она. – И моей вины в этом нет, ваша светлость.

-- Позволите завтра днем пригласить вас на прогулку, леди Анна? – Максимилиан обращался к ней весьма официально, и только улыбка говорила о том, что он просто шутит.

С этого дня он выкраивал время и на прогулки, и на вечерние посиделки с женой. И ни разу не дал ей понять, что он торопится.

«Пусть Луи сперва сам женится и после разбирается в своей собственной семье. Думаю, эту тему я обсуждать ему больше не позволю. В конце концов, именно эта удивительная девушка теперь и есть моя семья. А его все это не касается.»

Пожалуй, это был первый внутренний «бунт» герцога против брата.

Разговаривали они много и о разном. Разумеется, о факте попаданства Анна не упоминала, просто сказала, что в ночь катастрофы и гибели сестры частично утратила память. Но об отношениях и жизни в доме дяди врать не стала, так же как и о монастырском заключении.

Для Максимилиана, выросшего в неге и любви, в относительной свободе франкийского двора, все это было похоже на некую жутковатую сказку. Сам он охотно рассказывал о своем детстве, но волей-неволей возвращался к её семье.

Часто спорили о стихах, Анна пыталась объяснить, что вовсе не подбирает рифму, что когда стихотворение «созрело» в ней, оно просто выливается на бумагу. О поэзии Макс был готов рассуждать часами, и это был еще один пунктик, где жена казалась ему недосягаемым образцом.

Беседовали и об Эталии. Макс знал страну только по отзывам, но мечтал послушать местных трубадуров.

-- Мне привозили оттуда несколько свитков. Их стихи удивительно музыкальны, Анна. Если вы позволите, я принесу китару и спою.

-- Я буду рада, Макс.

Он улыбнулся и сказал:

-- Так меня зовет только брат.

-- Вы против…?

Они стояли у борта почти на носу судна и разглядывали теряющийся вдали берег: ближайшую неделю больше не будет земли, только бескрайнее море и волны. Погода была самой благоприятной, солнечной, но не жаркой, благодаря легкому ветерку.

На Анне был прелестный ситцевый туалет в мелкий голубой цветочек, широкий пояс с серебристой пряжкой и небольшие сережки с нежными аквамаринами. Макс украдкой любовался ею и думал: «Жаба… Да ее тетка просто безумна! Это сколько ненависти нужно иметь к собственным племянницам, чтобы вот так травить их?! Может, и к лучшему, что брак не консумирован. Иначе не было бы вот этих удивительных минут…»

Пригодилась и скамеечка. Макс притащил ее из каюты, и Анна, встав, теперь тоже могла любоваться тающей за ботом береговой линией, парусами стоящих в порту судов и плывущих недалеко от них двух рыбачьих лодок.

Вернулись к столу, где стояла ваза с фруктами и прохладный напиток. В последнем порту Франкии повар запасся некоторым количеством льда и мог побаловать пассажиров.

За китарой Максимилиан сбегал лично, не желая нарушать их уединение. Нет, конечно, на палубе были люди, возились с канатами матросы, но все это им совершенно не мешало. Тем более, что даже мадам Берк сегодня отказалась от прогулки, сославшись на головную боль.

Мне струны благозвучий не подвластны, Их серебро проходит сквозь персты. Они легки, сиятельно-прекрасны, И всё же оглушительно пусты.

Когда б одно, всего одно лишь слово, Мне подсказали эти миражи! И я бы спел тебе, как околдован, Как искренне тобою одержим. В тебе мои и радость, и невзгоды. И небосвод, и весь простор земной. Да будет так, до самого исхода. Я не желаю участи иной.

Анна немного разнежилась под его взглядом, откинулась в кресле и прикрыла глаза, наслаждаясь моментом.

«Да, он волнует меня… Да, официально мы муж и жена… Но, пожалуй, торопиться не стоит. Нет пока в наших отношениях чего-то личного, чего-то очень важного. Возможно, он с таким же удовольствием сейчас ухаживал бы за любой симпатичной девушкой. Так что пусть пройдет время, а там будет видно…».

Сейчас отношения супругов напоминали, скорее, дружескую связь. Он не торопил жену, она не давала поводов переступать некую невидимую границу.

Каравелла «Дельфин» тихо скользила по глади моря. Анна и несколько похудевшая мадам Берк стояли у борта и смотрели, как удаляется от них шумный, пестрый и грязный портовый город Турен, резиденция королевской фамилии дель Канетто. .

-- А все же жаль, что это закончилось! – смущенно пробормотала мадам Берк.

-- И мне тоже немного жаль, – вздохнув, ответила Анна. – Но мы успели сделать почти все, что я хотела. И, признаться, я немного устала от суматохи.

-- Да, домой уже хочется, – призналась «тетушка».

В этот раз на «Цветке моря», к огорчению герцога, места им просто не нашлось. Там разместили ее высочество Антонеллу дель Канетто, двенадцать фрейлин ее свиты, горничных, кастелянш и прочую обслугу, включая шесть забавных маленьких собачек и двух наглых кошек, которые принадлежали самой будущей королеве. Ну и разумеется, всех остальных сопровождающих: личную охрану, камеристок и трех портних. Максимилиан остался на «Цветке», чтобы сопровождать принцессу и следить за всем этим табором.

На «Дельфин» и еще два корабля грузили приданное, и Анна с удивлением поняла, как скромно выдали замуж её саму. Королевское барахло еле-еле влезло в трюмы. На одном из судов везли даже двадцать шесть черных, как смоль, коней гвардейцев принцессы и ее личную четверку белоснежных аттесинцев вместе с золоченой каретой.

Почти три недели, проведенные в Турене, сливались в памяти герцогини в один шумный разноцветный хоровод. Воспоминания о поездке были разные. Как приятные, так и не слишком. ***

Их разместили в здании посольства, солидном трехэтажном особняке, стоявшем в богатом и тихом районе. Пожалуй, этот особняк останется для нее в воспоминаниях одним из самых приятных мест столицы.

Этальянцы были брюнетисты, красивы, громкоголосы, эмоциональны и вспыльчивы. На улицах Турени то и дело можно было наткнуться на скачущих со шпагами парочки дворян. Ссоры вспыхивали мгновенно и заканчивались, как правило, вызовом на дуэль, которую, не откладывая в долгий ящик, проводили тут же, грубо говоря, где приспичило. Главное было найти рядом еще двух дворян и назначить их судьями. Дуэли сильно не одобрялись его королевским величеством, Алессандром дель Канетто, который лично переписал старый дуэльный свод законов и сделал кодекс значительно строже, чем раньше, а так же неукоснительно следил за его исполнением.

Все помнили, как сослали в строгий монастырь сына герцога Энкейского, самого знаменитого забияку и дуэлянта, блестящего кавалера и красавчика Милетто Энкейского. Казнить наглеца его величество не смог: отец на коленях выпросил сыну жизнь, но вот уже восемь лет тот замаливал грехи.

Это стало отличным уроком для столичных драчунов. Попасть не то, чтобы на казнь, а даже в монастырь придворная молодежь не хотела, потому при дуэлях соблюдались все правила.

Такие дуэли называли «дружескими», и они имели строгий кодекс. За дуэли без присутствия судей отправляли в ссылку не менееЗа дуэли без присутствия судей отправляли в ссылку не менее чем на пять лет. Провинциальная ссылка считалась чем-то ужасным и позорным. За случайное убийство дворянина могли отправить к палачу. Поэтому на кончики шпаг надевались специальные колпачки, дабы ими невозможно было колоть.