Усадьба леди Анны (СИ) - Ром Полина - Страница 63

Немного подумав, Анна отправила записку мадам Вальян, и очередной четверг все провели скучая по своим комнатам. А вот разговор за завтраком в пятницу утром и удивил, и насторожил не только Анну, но и мадам Берк. Месье де ля Шапут осведомился:

-- Ваша светлость, я столько наслышан о вашем салоне! Разумеется, только лестного и хвалебного! Не мы ли с бедняжкой Луизой явились причиной отсутствия гостей в вашем доме?

-- Скажите, месье Шапут, а кто рассказывал вам о салоне герцогини? – вмешалась мадам Берк.

-- В дороге, почтенная госпожа, бывает скучно. Мы много болтали с мадам Трюффе…

Анна крошила в тарелке нежнейший омлет и думала о том, что Трюффе ни разу не посещала ее четверги. Конечно, в городке, возможно, и болтали об этих сборищах…

-- Месье Шапут, что говорит доктор о здоровье вашей жены? – вежливо осведомилась мадам Берк.

-- Ей, несомненно, уже лучше. Возможно, к моему большому огорчению, мы скоро вынуждены будем покинуть гостеприимный кров вашей светлости, – ответил он почему-то не мадам Берк, а Анне, которая внимательно смотрела на него.

Герцогиня оторвалась от еды и торопливо, простым карандашом, написала несколько слов на клочке бумаги, вынутом из кармана. -- Фелиция, подойди ко мне, -- и, отдав развернутую записку фрейлине, спросила: -- Ты все поняла?

-- Да ваша светлость, -- поклонилась юная фрейлина и выскользнула за дверь. По окончании завтрака герцогиня объявила:

-- Дамы, не расходимся. Сейчас мы все идем проведать бедную больную. Тем более, что ей уже значительно лучше, как сказал месье.

-- Ваша светлость! – всполошился заботливый муж. – Но доктор пока не разрешил ей вставать! Как только можно будет это делать, я немедленно…

Анна, как будто и не слыша слова месье, двигалась в сторону коридора. Мадам Берк и леди Мишель шли за ней след в след, а мадам Селин торопливо повисла на руке месье де ля Шапута, говоря:

-- Не стоит пугаться, месье. Право, не стоит! Мы просто пожелаем бедняжке скорейшего выздоровления и тут же уйдем! Согласитесь, герцогиня оказывает честь вашей жене, вашей бедной Луизе. Это должно подбодрить бедняжку.

Уже подходя к комнатам, где остановились гости, Анна и фрейлины услышали веселый громкий смех: бедняжка мадам Шапут оказалась не в таком уж плачевном состоянии, как следовало ожидать.

Весьма пышных форм дама, румяная и все еще весело улыбающаяся, завтракала за столом в утреннем капоте, с неприбранной головой. Для больной это, возможно, было вполне допустимо. А вот наличие папильоток* на голове – нет.

Компанию ей составлял крупный, пузатый мужчина в белой рубахе и потертом жилете. На врача он походил еще меньше, чем мадам де ля Шапут на больную. Да и завтракать в обществе пациентки без камзола врач не мог – это, безусловно, нарушало все нормы приличия.

Невысокая крепкая горничная, застывшая в дверях комнаты, держала перед собой поднос, заставленный грязной посудой. Пустой грязной посудой. Съедено было все: и омлет, и нежная рисовая каша с изюмом и цедрой, и холодная нарезка ростбифа, копченого окорока и двух сортов сыра. А перед мадам стояли булочки и парящая чашка с чаем.

-- Как интересно… – проговорила Анна, заметив, как с лица женщины сползает улыбка.

В коридоре послышался топот и в комнату, аккуратно отодвинув фрейлин, вошел капитан Ингер в сопровождении солдат.

-- Капитан, арестуйте этих людей. – спокойно приказала герцогиня. _____________ * папильотка -- небольшая полоска ткани или бумаги, на которую накручивается прядь волос для их завивки. Папильотки использовали как женщины, так и мужчины

Записку дофину вызвалась передать мадам Селин:

-- Поймите, ваша светлость, быстро это сделать не получится, не так я высокородна, чтобы иметь доступ к наследнику престола. А вот общие знакомые с мадам Нерисс у меня есть. Про любовницу дофина говорят, что она весьма неглупа. Так что записку она передаст.

Записка, надо сказать, вылилась в полноценный доклад о событиях. Анна под руководством мадам Берк описала все в деталях и не забыла добавить, что ввела эту «семейную пару» в дом мадам Трюффе.

«… вы же понимаете, ваше высочество, не доверять работнице моего мужа у меня не было никаких оснований…»

Допрашивать пленных она даже не стала: пусть этим занимаются те, кому нужно. На этом настояла мадам Берк:

-- Конечно, хотелось бы понять, кто они и что хотели, но… Знаете, ваша светлость, есть тайны, которые лучше не знать. Если дофин сочтет возможным, он расскажет вам. А если нет, то и не нужно.

Через три дня на четвертый рано утром под проливным дождем прибыл дворцовый офицер с отрядом, который и увез пленников. Герцогине он передал записку от дофина, где тот одобрял все ее действия.

Вот после отъезда пленных Фелиция и завела разговор:

-- А все же, хотелось бы понять, что им было нужно.

-- Меньше знаешь, малышка, крепче спишь, – недовольно буркнула мадам Берк.

-- Но ведь мы знаем его имя.

-- Ну и что? Да он мог любым назваться! Может быть, они просто грабители.

-- Нет! – Фелиция даже головой помотала от избытка чувств. – Просто грабители не сидели бы здесь шесть дней! Просто грабителей не привела бы в дом мадам Трюффе! Значит, назваться чужим именем он не мог. Он дворянин де ля Шапут. А значит – у него есть семья, родственники и прочее…

-- Точно! – от неожиданности мадам Берк несколько неприлично-звонко шлепнула себя по лбу. – Точно, малышка! Ты – большая умница!

Анна растерялась, хоть и старалась не показывать этого. Однако мадам Берк вдруг на ходу “переобулась” и, строго посмотрев на Фелицию, сказала:

-- Ты действительно умница, Фелиция. Но искать мы ничего не будем! Это не нашего ума дело. Если его высочество сочтет нужным, он нам расскажет. Понятно?

На том разговор об арестованных и затих, вернувшись к домашним мелочам. Обсуждали завтрашний вечер -- четверг. Ожидался визит мадам Вальян. Анна мечтала чем-то порадовать гостей и складывала в голове строки под тихую беседу фрейлин. Думать о неприятном просто не хотелось. И все равно строки получались грустные:

В ночном дожде, что обнимает сад, В его спокойной музыке капельной, Слышны стихи, что только предстоят, И ноты самой первой колыбельной. Аллеи, и пустынны и темны, Вздыхают, вспоминая день погожий. Но может он, хоть эхом глубины, Какая ныне, обладать не может? И так волшебно, взгляд не отводя, Смотреть, как ночь, творец неугомонный, С листвы снимает бусины дождя, И полнит лужи чернотой бездонной.*

Анне же, уже перед сном, будучи в кабинете патронессы, мадам Берк сочла нужным пояснить:

-- Родовая книга, ваша светлость. Девочка говорила про нее. Здесь, в библиотеке, она тоже есть. Думаю, и в Эспании у вас были такие. Так вот, я полистаю книгу и, может быть, найду ниточки. Девочкам знать об этом не нужно. Дофин допросит и будет помнить, что мы не разговаривали с пленными, следовательно, ничего не знаем. Но самим-то нам хорошо бы понимать, откуда ветер дует.

Родовая книга оказалась огромным толстенным талмудом в переплете из уже чуть полысевшего по краям черного бархата. Страницы были исписаны убористым почерком писцов, но было и некоторое количество типографских вклеек. Мадам поясняла Анне:

-- Раз в году в книгу вносят изменения. Раньше за таким следили сами хозяева библиотек. Теперь же королевская типография торгует вот такими листочками. Их можно разрезать на полоски и вклеивать на нужное место.