Повелитель Ифритов 3 (СИ) - Март Артём - Страница 53

— Я рад, — успокаивая дыхание начал Зосимов, — рад, что ты понимаешь, что это правильное решение. Единственно верное, чтобы японцы приняли нас к себе окончательно.

— Я считаю, — с улыбкой проговорил Салазар и Зосимов как-то съежился под его взглядом, — Считаю, что ты ничтожество, трус и приспособленец.

— Что? — испуганно расширил глаза Зосимов, — о чем ты⁈

— Чайку?

— Что⁈

Салазар не ответил, а с размаху разбил чайник о пухлое лицо Зосимова. Тот рухнул на пол, спустя мгновение заорал, облитый кипятком.

Салазар же взял с полки тяжелую награду из толстого стекла, которую ему вручили за отличный вклад в дело компании и принялся забивать ей толстяка по голове.

Череп хрустнул. Кровь растеклась по мраморному полу. Когда Зосимов затих, Салазар встал, окровавленной рукой стер пот со лба, а награду кинул на объёмное брюхо мертвого Младшего.

Обернувшись к служанке, он увидел, как девушка оцепенела от страха. Приблизившись, он облапал ее, вымазав блузку и юбку кровью. Поцеловал в губы, и, сметя со стола поднос и какие-то бумажки, бросил девушку на него грудью. Оцепеневшая, она не сопротивлялась, когда он принялся расстегивать брюки.

— Господа, — заглянул в мой кабинет Лавр, — вон те ожидающие господа спрашивают у господ, как долго господам ждать?

— Что? — вопросительно поднял я бровь.

— А! Я совсем забыл о них за нашим разговором, — встал с кожаного дивана Рюрик.

Мы говорили о Пожирателе, ифритах и ифриторике еще долго. Параллельно я следил за развитием ифритов. Время пролетело так незаметно, что рабочий день закончился, но, кажется, у императора ко мне было еще какое-то дело.

— Забыл о ком?

— Имперские скрипторы пришли. На полноценную церемонию у нас нет времени, Роман, — серьезно начал император, — но юридические документы готовы. Осталось дело за малым.

— Вы хотите снять клеймо отступника, — догадался я.

— Верно. Со всего твоего рода. Твоя сестренка тоже получит белую линию и поцелуй прощения, — он немножко помедлил, как бы задумавшись, а потом добавил, — и боярский статус. Хватит вам, Селиховым сидеть в детях боярских.

— Неожиданный шаг, — улыбнулся я.

— Помнишь, — начал император, — там, на крыше, ты говорил, что сейчас я — самый значительный человек империи. Думаю, ты был не прав, Роман. Самый значительный человек империи — это ты. Если кто-то считает иначе, он либо ничего не знает, либо глуп как пробка. А значительный человек, как минимум должен принадлежать к боярам.

Когда в кабинет вошли несколько господ в деловых костюмах, то поклонились. Один из них с золотым знаком боярина на лацкане пиджака, вышел вперед.

— А если все пойдет хорошо, — продолжил Рюрик, — и мы останемся живы, то самый значительный человек станет Князем. Князем Селиховым.

Безмолвный боярин вопросительно посмотрел на императора. Император — на меня. Я же кивнул.

— Начинаем процедуру, господин Биркин.

Безмолвный господин Биркин поклонился и проговорил:

— Прошу, присядьте. Это весьма болезненно. Вашей младшей сестре, — опередил он мой вопрос, — мы сделаем белую линию под обезболивающими чарами.

И правда, было больно. Я хотел прочувствовать насколько, а потому попросил Аврору не притуплять чувства в этот раз. Так я и сидел на кожаном диване, где пять минут назад был император, и протянув руку скриптору, ждал, пока он магией нанесет поверх черного тату короны белую линию.

Это заняло время. Скриптор терпеливо накапливал заряд в одной руке, и высвобождал через вторую, ведя ее над тату.

Под его ладонью, из-под которой вырывался яркий свет, нещадно жгло кожу. Мне казалось, что рука сейчас просто отвалится, однако, ни один мускул не дрогнул на моем лице. Даже губы не скривились. Я не издал ни звука.

— Ты поражаешь меня, Роман, — удивленно наблюдал за нами Рюрик, — ты точно человек? Никогда в жизни я не видел такой реакции на белую линию. Даже полковник Селезнев, когда я лишал его статуса отступника, шипел от боли и кривился. А он не просто человек, а кремень. Крепок, как камень. Да еще и в его-то годы.

— Может, — начал я, следя за руками скриптора, — обойдемся без «Поцелуя прощения»?

— Непременно обойдемся. Линии будет достаточно. А все документы уже готовы и лежат в портфеле господина Биркина.

Скриптор Биркин кивнул словам императора. Было видно, что вся эта процедура тоже дается ему непросто. Он вспотел, на высоком лбу с залысинами выступила испарина. Стараясь оставаться безэмоциональным, Биркин то и дело кривил губы от напряжения.

Потом он наконец убрал руку, и я увидел, что на привычном месте, где обычно чернела тату, была теперь белая линия. Полоса слабо светилась и перечеркивала корону.

— Поздравляю, Роман. Больше ты не отступник. Теперь уже официально.

— Ну, — улыбнулся я императору, — дело осталось за малым — убить Пожирателя миров.

Через несколько дней на мой полигон поступили добровольцы. Четверо мужчин и две женщины выглядели решительными. Но, когда я рассмотрел их, увидел страх и неуверенность в глазах некоторых солдат.

— Вот эти двое не пойдут, — указал я не одного мужчину и женщину.

— Как это не пойдут? — возразил Воронов, — это прекрасные бойцы. Я видел их личные дела!

Полковника чистильщиков приставили ко мне, чтобы решить организационные вопросы с добровольцами. Он старался, но явно не понимал, что конкретно я хочу от людей.

Солдаты стояли во дворе полигона, у заднего входа. Именно сюда их привез небольшой гражданский автобус. Одетые в штатское, они выстроились в шеренгу, ожидая приказаний. Я явственно видел, что большинство из них нервничает.

— Отойдем, полковник, — позвал я Воронова.

Полковник сурово кивнул, и мы отдалились от солдат.

— Они готовы умереть за империю, — шепнул мне он, — что тебе не так, Селихов?

— А то, что я не готов, чтобы они умирали просто так, — выдохнул я, — я составлял подробную инструкцию по ментальной подготовке солдат. Настолько подробную, насколько смог в этих условиях. Они ее читали? Или может, с ними проводили теоретические занятия по ней?

— Ну… я… — впал в замешательство Воронов, — кажется, проводили.

Я вздохнул, проговорил:

— Жди здесь.

Вернувшись к солдатам, задал им несколько вопросов. По ответам понял, что инструктаж был проведен. Однако он не помог. Что ж. Такая вероятность тоже существовала. События пошли именно по такому сценарию.

— Они не готовы, — задумчиво проговорил я Воронову, — не готовы принять в себя ифриты. Недостает им мотивации. Скажи, кто они? Есть у них близкие? Друзья? Может хоть какая-то родня?

Воронов вздохнул.

— Нет. Каждый из этих людей одинок. Собственно, поэтому они и согласились. Им нечего терять.

— И в этом, как ни странно, главная проблема. С одной стороны, то, что они одиноки более милосердно, ведь у них нет никого, кто бы оплакивал их смерть. А с другой… С другой им не за что сражаться.

— За империю, — выпятил грудь Воронов.

— Империя ведь это не просто слово, — отрицательно покачал я головой, — империя — это люди, род, любимые и родные. Это те, за кого можно было бы стоять. А за что стоять им?

Воронов молчал.

— Вот поэтому они и боятся. И сомневаются, поступают ли они правильно. Держатся за собственные жизни, потому что для них это единственная ценность. Они все не подходят, полковник. Нужны другие люди.

— Ладно. Попробуем найти других. Но это не так быстро.

— Я понимаю, — нахмурился я, — империя большая, и точно кто-то да найдется. Вопрос только во времени. Я думаю, что в этот раз Пожиратель оказался слишком близко к нашей параллели. Поэтому и смог так быстро найти меня.

— Эх, Роман, — грустно вздохнул Воронов, — прошу, не заставляй меня думать еще и о твоем Пожирателе. Я всего-то исполняю приказы вышестоящих и раздаю их низшим. Вот моя работа. Пожиратель — твоя.

— Не кипятись, полковник, — я улыбнулся, потому что увидел, что Воронов очень забавно надулся, — займись добровольцами. А я обдумаю другие варианты.