Что ты несёшь с собой. Часть I (СИ) - Жукова Юлия Борисовна - Страница 6

– Вы выйдете замуж в огромный клан, – заметил меж тем Ниран. – Они там махару не считают. Зачерпнёте, сколько надо.

Я помотала головой.

– Послезавтра – это слишком поздно. И я вряд ли смогу зачерпнуть что-то в день свадьбы, то есть, на самом деле, выходит не меньше трёх дней. Они… – я затормозила, пока не проговорилась про свой клан и жертвоприношения. – Человек может умереть.

Губы Джароэнчая сложились в понимающее "о".

– Я посмотрю, что можно сделать прямо сегодня, – пообещал он. – Вы можете расположиться здесь, а я свяжусь с Кессарин насчёт обуви… И, мне кажется, Адульядеж хранит запас махары. Сколько вам нужно?

– Примерно сколько есть во мне, – сказала я, понятия не имея, может ли он определить на глаз. Махарьят бы смог, но…

– Я спрошу Кессарин, – пообещал он. – Она разбирается. Она у меня такая умница.

И на этой оптимистической ноте он откланялся, оставив при мне человека из своей свиты – то ли в качестве слуги, то ли присмотреть, чтобы не сбежала. Но мне незачем было сбегать. Пока что мой план претворялся в жизнь почти идеально и без моего участия. Я уверенно продвигалась в сторону Оплетённой горы и несла с собой смерть и разрушения.

Джароэнчай вернулся в ночи – с низкими сандалиями и фиалом махары. Едва взяв его в руку, я поняла, что в нём даже больше, чем во мне.

– Часть выкупа за невесту от Саинкаеу, – прокомментировал Ниран. – Там таких ещё два ящика, Кессарин сцедила по чуть-чуть из каждого, никто не заметит.

Я ничего не ответила, пытаясь справиться с комком в горле. У Саинкаеу столько махары, что они могут отдать два ящика фиалов ценностью в мою жизнь. Никто не заметит… И это могущество они использовали, чтобы убить мою амардавику! Нет, их всё-таки ожидает самая страшная смерть, какую я смогу изобрести!

– Мне нужно уединиться, – выдавила я.

Не знаю, ответил ли Джароэнчай, но я уже поспешила прочь из гостиной, миновала комнату отдыха с выходом на террасу, потом утреннюю приёмную с дверями, вероятно, в спальню и кабинет, и наконец выскочила на лестницу с обратной стороны здания, по которой взбежала на второй этаж. Точнее, чердак. Треугольное пространство под скатами крыши стояло пустым, даже слуги и стражники не хранили здесь свои вещи. Как нельзя лучше.

Я достала уголёк в обёртке и принялась вычерчивать на полу символы. Стоило замкнуть первый круг, и они замерцали тихим голубоватым свечением, напомнившем мне о горной ба. Моя махара походила на демоническую, и не только цветом. Случалось, что сделанные мной амулеты другие махарьяты считали созданиями демонов. Отец говорил, это потому что я очень могущественна, а когда большое количество махары сплющено в маленьком теле, она меняет структуру и становится более похожей на демоническую. Демоны ведь тоже часто невелики ростом, а махары у них – обоз.

Словно в подтверждение отцовской теории, фиал в моей руке засиял голубоватым. Я не очень хорошо себе представляла, как махару заливают в такие контейнеры. Тут Кессарин, похоже, знала больше моего. Пока была жива амардавика, у нас не было необходимости хранить махару, её можно было брать прямо из воздуха на горе, а потом хранить стало нечего. Я боялась, что стоит мне открыть фиал, как махара брызнет из него, и я потеряю часть, поэтому помимо круга для отправления ритуала я выписала улавливающие чары и два барьера для верности. Но когда я наконец решилась – осторожно, прикрывая горлышко рукой, чтобы хотя бы впитать в себя всё, что брызнет, махара потекла неторопливо, как жидкий мёд или густое сладкое вино. Воздух наполнился ароматом нектара, а поверхность голубоватой жидкости заиграла перламутровыми переливами.

Я вытряхнула из фиала всё до последней капли во внутренний круг. Махара словно ждала: вязкая лужица не впитывалась в пол и не уходила по каналу, намеченному символами, пока фиал не опустел. Я проверила, просунув в горлышко мизинец: на стенках не осталось и следа. Только тогда лужица растеклась по контуру круга, наполнила символы, вспыхнула – и исчезла. Я осталась сидеть в темноте на чужом чердаке, опустошённая, как фиал. Ритуальный круг я знала назубок – мне ведь предстояло его чертить для своей жертвы, и тогда у меня вряд ли будет время на раздумья. Я знала, что он сработал, и отправленная махара выльется на гору, снова наполнив воздух силой. Просто очень странно было совершить ритуал и остаться сидеть рядом, как будто ничего ещё не кончилось.

Я глубоко вздохнула. Ничего и правда не кончилось. Надо зажечь свечу и отмыть уголь с пола, чтобы никто не вычислил, кому я переправила махару. А после этого мне предстояло подготовиться к свадьбе и выйти замуж за Вачиравита. А после… Но об этом можно было пока не думать.

* * *

Слуги Нирана взялись за меня с самого утра. Оказалось, что для кананичны я слишком неухоженная.

– Но ведь свадьба только завтра! – протестовала я, когда три служанки запихнули меня в бадью с горячей мыльной водой и лепестками цветов.

– А ногти и волосы подстричь надо уже сегодня, – заявила старшая из них. Её звали Буппа, и она работала в доме Адульядежа, но пришла привести меня в подобающий вид. – Свадьбой же дело не кончится, прани там в клане ещё жить и жить. Вот пранур Вачиравит удивится, если его жена-кананична будет ходить с обкусанными ногтями! Вы каким мылом умываетесь?

– Мылом? – нахмурилась я. – Я просто водой… Если заночевала у ручья.

Буппа схватилась за голову, отчего два пучка, в которые она заплетала волосы, встопорщились, словно тигриные уши, а тонкие узоры на её светлом лице полыхнули испуганным жёлтым.

– Да вы же без понятия! Как вас отпускать к приличным людям! Нас раскроют на второй день!

Я открыла было рот заявить, что это всё не важно, потому что на второй день от клана Саинкаеу уже ничего не останется, но я же не могла им об этом сказать.

Другие служанки тоже переполошились и принялись с утроенным усердием тереть мне лицо размолотой крупой в кислом соке. К тому времени, как они закончили, я блестела, словно мокрая галька, а всё тело горело, как если бы я заснула на солнцепёке.

Они подвели меня к разложенным на лавке в купальне одеяниям и принялись оборачивать вокруг меня один за другим слои тонкого шёлка.

– Зачем это? – не понимала я. – Дайте мне что-нибудь попроще, в чём спать.

– Не ходить же до вечера в исподнем, – заявила Буппа. – Привыкайте прилично одеваться. За вами, между прочим, приданого сорок восемь сундуков!

– Но… Это же приданое Кессарин, – выдавила я.

– Ай, ну, а кто у нас теперь Кессарин? – фыркнула Буппа. – Прати Кессарин, видите, хочет замуж по любви, и её жениху до сундуков дела нет. А вот если махарьяты чего не досчитаются, могут и стребовать с батюшки её. Тут-то мы и попадёмся!

– Как прани собирается там жить, – подала голос другая служанка, – если даже не знает, что у неё за приданое?

Я прикусила язык и не ответила: "Никак".

– Не говори, – вздохнула Буппа. – Чувствую, надо мне у прати Кессарин брать увольнительную и ехать вместе с прани на гору, а там не отходить ни на шаг, пока она не научится. Мало ли, вдруг ей там слуг не дадут… А если и дадут, они же всё поймут сразу! Прани, да не сюда руку, это не рукав! Небеса, как же вас в люди-то выпускать?

Я была в ужасе. Мало мне Вачиравита, которого не хочется убивать, так тут ещё Буппа! Она-то уж и вовсе ни в чём не виновата. Но как мне устроить катастрофу размахом во всю гору и при этом не задеть служанку? Выгнать её накануне? Так это ещё предлог придумывать…

– Не надо! – взвыла я. – Я справлюсь! Наверняка они ко мне приставят нерадивую прислугу, которая больше никому не сгодилась, вам не надо беспокоиться! И вообще, просто покажите мне, как что надевается, я научусь!

Но вещи лежали по сундукам, а сундуки – в доме Адульядежа, и Буппа явно считала, что ей отправиться со мной на гору гораздо проще, чем мне тайком проникать в закрома хорошо охраняемого поместья, чтобы там в темноте и не издавая ни звука примерять наряды.