Зов судьбы - Майбах Юлиана - Страница 22

– Кейт! Славно. А это, должно быть, твоя подруга Тереза. Очень рада познакомиться. Кейт много о тебе рассказывала. – Она пожимает мне руку и кивает в сторону обеденного стола. – Надеюсь, ты проголодалась. Я вам тут кое-что приготовила.

«Кое-чем» оказывается вкуснейший чаудер со свежими креветками. Я держусь из последних сил, чтобы не сползти под стол от наслаждения. Мама Кейт так мила и сильно отличается от того образа, который сложился у меня в голове. Она вовсе не высокомерная и холодная. Наоборот, она открыта и чрезвычайно добра. Не понимаю, почему у Кейт с ней натянутые отношения.

– Как хорошо, что Кейт наконец-то нашла подругу, которая заставила ее вылезти из панциря. Она уже даже ходит в бар и ночью тайком пробирается в дом. – Мама Кейт смеется от души. – Обычно я не одобряю скрытность, но в твоем случае я рада, что ты наконец ведешь себя как подросток.

– Я же рассказала тебе о баре по секрету, – шипит Кейт, озираясь так, будто за спиной у нее стоит какая-то нечисть.

Я же в замешательстве. Мама все-таки поймала Кейт в ту ночь, иначе откуда она знает о баре? Или девушка боится отца? Разве он был не в курсе?

– Я удивлена, что вы, как мать, так спокойно к этому относитесь. Это неожиданно, – говорю я, на что получаю озадаченный взгляд. А затем женщина громко смеется.

– Ты не так поняла. Я здесь работаю кухаркой. А раньше была няней у Кейт. Я знаю эту девочку с тех пор, как ей был всего месяц, и, можно сказать, вырастила и воспитала ее. Она мне почти как дочь, – объясняет женщина, коротко пожав ладонь Кейт.

– И ты всегда была мне как мать, Мона, – нежно улыбается Кейт ей в ответ.

– Мне так приятно. – Женщина встает и открывает холодильник. – А это вам на десерт. – Она ставит две миски с творожным кремом, черникой и малиной, посыпанных сахаром. Сказочно вкусно.

– Мы будем наверху, – предупреждает Кейт, и Мона с улыбкой кивает.

– Значит, у вас есть кухарка, – говорю я, когда мы выходим из кухни.

– Мона – душа этого дома. Даже не знаю, что бы я без нее делала. Поэтому я не могла позволить маме просто уволить ее, когда она решила, что я уже слишком большая для няни. – В ее голосе сквозит горечь и холод.

– Потому-то ты и настояла на том, чтобы Мона продолжила работать у вас кухаркой, – заключаю я.

– Когда она была няней, то жила у нас, с новой должностью это уже не так, хотя она ежедневно приходит в полдень и остается до самого вечера. Но я все равно по ней скучаю, – признается Кейт.

Я прекрасно ее понимаю. Похоже, Мона заменила ей мать, а то, что она теперь живет не с ними, сильно ранит Кейт.

– Моя мама – непростой человек. Обычно чужие желания для нее пустой звук. Но когда папа понял, как мне важно, чтобы Мона осталась, он вступился за нее. Теперь она хотя бы так может работать у нас.

– Похоже, у вас с мамой натянутые отношения… – аккуратно замечаю я.

– Она так не думает… и все-таки… ей очень трудно угодить.

Мы подходим к комнате Кейт, и на мгновение я теряю дар речи. С одной стороны, меня поражают ее внушительные размеры. Кровать с балдахином, на которой спокойно уместятся четыре человека, роскошный рояль у окна, огромный стеллаж, заполненный книгами. С другой стороны, чересчур девчачий интерьер меня слегка озадачивает. Розовые стены с изображением феечек с волшебными палочками. Целая коллекция плюшевых игрушек на комоде с ручками в форме феи Динь-Динь. Лампа в виде балерины, пушистые розовые коврики. Кругом розовый цвет.

– Просто скажи, что это комната маленькой девочки. Я знаю. Вот поэтому я сюда никого и не приглашаю. – Кейт швыряет рюкзак в угол. – Мама против ремонта. Она же очень тщательно все продумывала и подбирала.

– Но с тех пор, кажется, прошел уже не один год, – возражаю я и снова осматриваюсь.

– Она не доверяет моему вкусу, поэтому считает, что пусть лучше все остается как есть, пока у нее не появится время заняться перестановкой.

– А у твоей мамы уже несколько лет нет свободной минутки? – спрашиваю я, отодвигая розовый балдахин. На покрывале тоже принцессы – они словно танцуют под какую-то мелодию. – Это немного жутковато, – признаюсь я и представляю, как бы я спала ночью в этом принцессином кошмаре.

– К этому привыкаешь, – сухо говорит Кейт и садится за письменный стол. Над ним на стене висят несколько фотографий: лес в свете закатного солнца, красочные цветы и дома – снимки настолько детализированные, что их хочется рассматривать снова и снова. Они все прекрасны и идеально передают момент.

– Это ты снимала?

– Да, я люблю фотографировать, к тому же, рабочая зона полностью в моем распоряжении.

И в самом деле, на столе нет ничего сказочно-девчачьего. Совсем наоборот. Возле фотографий висят листочки с цитатами, на столе лежат блокноты и стопка книг.

– Я сказала маме, что все это мне нужно для школы. Вдохновение для школьных проектов. Она не смогла возразить, – улыбается Кейт.

– Хитро!

– С моей мамой иначе никак. – В ее голосе снова слышится грусть.

Заметно, как тяжело ей говорить на эту тему. Я пытаюсь разрядить обстановку.

– Расскажи мне об этих фотографиях. Они потрясающие.

На лице Кейт расцветает улыбка, и она рассказывает мне о том, как Мона подарила ей на день рождения фотоаппарат, о котором Кейт давно мечтала.

– Ей даже пришлось копить на него какое-то время. Мне было неудобно принимать этот подарок, но он так много значил для нее. И для меня тоже. – Выдвинув ящик, она достает оттуда еще снимки. – Мона сподвигла меня поучаствовать в работе над школьным ежегодником, и теперь я фотографирую учеников. Я постоянно заглядываю на собрания школьных клубов, чтобы сделать парочку снимков для альманаха. Они должны получаться живыми. Я стараюсь передать атмосферу школы и заодно постоянно с кем-нибудь завожу разговор. Мона абсолютно права, мне нужно почаще вылезать из своего панциря.

Фотография баскетболисток. Они дают друг другу пять, на их лицах видны радость и напряжение последних минут игры. Невероятно динамичный снимок. На следующем – парни из баскетбольной команды. Они заняли свои позиции и ждут свистка. Здесь так же замечательно передано настроение. Буквально видишь, как в воздухе витает напряжение.

Я перебираю снимки. Вот девушка верстает на компьютере макет школьной газеты. Двое мальчишек отдыхают на скамейке на школьном дворе и радостно смеются. Парень за роялем, глаза закрыты, пальцы на клавишах – миг перед тем, как он сделает глубокий вдох и полностью отдастся музыке.

При виде следующего снимка у меня перехватывает дыхание. Эйден. Он стоит на трибуне спортивной площадки. Кейт сфотографировала его в профиль. Его волосы треплет ветер, на заднем плане сгущаются тучи. Приближается дождь. Но фон я вижу в последнюю очередь. Мое внимание приковано к Эйдену, одетому в тонкую куртку. Он опирается на перила. Кейт увеличила изображение, чтобы можно было в мельчайших подробностях рассмотреть лицо. У него хмурый взгляд, лицо напряженное, задумчивое. Но несмотря на это, – а, может, именно из-за этого – он завораживающе красив. Как темный бог, – мелькает у меня в голове мысль, и я усмехаюсь над этим странным сравнением.

– Я просто обязана была сфотографировать его в тот момент, – говорит Кейт. – Он выглядел идеально. Этот мрак, исходящий от него…

Я разглядываю снимок и не могу не согласиться с Кейт. Да, на фоне сгущающихся туч Эйден и правда выглядит довольно мрачно и отрешенно. Хотелось бы знать, о чем он тогда задумался.

– Кажется, он ломает голову над чем-то, – предполагаю я.

Кейт выхватывает фотографию у меня из рук.

– Нет, я совсем не об этом. – Она вздыхает.

Но тут отворяется дверь, и прежде чем я успеваю понять, что происходит, в комнате уже стоит женщина. Ее голубые глаза холодно смотрят на нас. Безупречное лицо портят морщинки меж бровей – свидетельство вечного недовольства. Она одета в белую блузку и длинную юбку. И хотя одежда выглядит просто, заметно, что стоит она дорого. Могу даже предположить, что это дизайнерские вещи. Другие эта женщина вряд ли стала бы носить.