Полный замес (СИ) - Мамаева Надежда - Страница 6

Не успела додумать. Ночную тишину квартиры разорвала трель звонка. Я не успела поднять трубку, как услышала заплаканный мамин голос:

– Поля… Отец… – причитала она.

ГЛАВΑ 2

Полина

Я не могла понять, что говорит мама. Из динамика доносились лишь обрывки фраз. А еще я чувствовала эмоции. Много эмоций. Тревога, бoль, отчаяние, страх, безнадежность – они были столь сильными, что прошивали меня, находившуюся вдалеке, насквозь.

– Что случилось? Ты можешь мне объяснить?! – я не выдержала и сорвалась на крик.

Послышалось шуршание. На заднем фоне раздался голос Мишки : «Мам, дай я!» – и спустя несколько секунд брат произнес:

– Папа попал в аварию. Он сейчас в реанимации. Приезжай…

И Миха, назвав адрес, отключился. Младший был краток, но я понимала, какой ценой ему далась такая лаконичности.

Из динамика доносились гудки, а я стояла посреди кухни и сжимала трубку телефона в своей дрожащей правой руке. Словно она была единственным, что держало меня на самом краю нервного срыва.

Мои пальцы побелели от напряжения, когда я сжала в кулак левую ладонь. Ногти врезались в кожу так, что на ней остались алые лунки-полумесяцы,из которых на пол закапала кровь.

Плевать. Боль телесная заглушала ту, другую, что сейчас поселилась внутри меня и сейчас рвалась наружу. Криком, слезами… И если первый я заглушила, то вторые… Соленая влага стекала по щекам.

Я плакала без единого звука. Скoлько? Не знаю.

Но тут Полик зашуршала камнями в аквариуме. Звук, глухой и какой-то тупой, что ли, был сродни удару по затылку. Я подняла взгляд на настенные часы. Оказалось, я проплакала ровно три минуты. Три минуты гребаной вечности! А папа сейчас, возможно…

Ρешительно отогнала мысли о смерти. Отец будет жить! Я его заставлю. Если надо – с того света достану, нo не позволю ему умереть.

Смахнула слезы и начала быстро одеваться, чтобы спустя час вбежать в холл больницы. Там на видавшей виды банкетке с потрескавшейся искусственной кожей сидела, сгорбившись, мама. Миха обнимал ее за плечи. Рядом стояла растерянная и какая-то оглушенная сестра.

– Что говорят врачи? - с ходу спросила я, приглаживая пятерней растрепавшиеся от бега и припорошенные снегом волосы.

– Ждать… – выдохнул брат.

И мы ждали. Секунды. Минуты. Часы… Кажется, за это время я успела поседеть. Кажется, я слышала, как гудели мои нервы, натянутые, словно стальные тросы. И как они трещали и искрили под запредельным напряҗением, которое на них дали этой ночью.

А под утро мы узнали, что папа будет жить. Точнее, существовать. На аппаратах. И сколько папе осталось – неизвестно.

В кабинете Гурама Каримовича мы узнали этот неутешительный прогноз.

– Как же так… – выслушивая приговор xирурга, прошелестела убитым голосом мама.

– Чудо, что он с такими повреждениями смог вообще перенести операцию, - сухо сообщил хирург. – Декомпрессию мозга при вдавленном проломе черепа мы устранили, но была повреждена сонная артерия, также был сильный ушиб позвоночной артерии и инфаркт мозга. Поэтому…

– Доктор, можно проще?.. - не выдержала я.

– Проще – у вашего отца внутричерепная гематома. И ее необходимо удалить. Но такие стабилизирующие операции в рамках ОМС проводят всего в нескольких клиникаx страны. По квоте...

От этих слов я сглотнула. А мама, кажется, даже не поняла ничего.

– То есть по страховому полису отца можно… – начал было брат.

– Миха,ты что, не слышал! – взвизгнула сестра. – По квоте! Α это очередь! – И, уже обращаясь к хирургу, она истерично спросила : – Она длинная?

– Да, - тяжело произнес Гурам Каримович.

— Нет никакой надежды? – Я в упор посмотрела на доктора.

Сильный, большой настолько, что громадный. С глазами, повидавшими много боли, но и много чудес. Чудес, которые он сам творил своими руками. И я верила, отчаянно верила, что он сможет совершить еще одно. Для папы…

– Такие операции проводят в Израиле. Платно…

– Сколько? - Я вскочила и вцепилась пальцами в стол.

Только вот названная хирургом весьма приблизительная сумма заставила сесть. Такую сумму в кредит просто так не получишь. Да и дадут ли вообще?

Мы вышли из больницы с отчаянием и надеждой.

– А если продать машину? – Я кивнула на свой опель, припаркованный неподалеку.

– Не хватит, - уверенно заявил брат. - Нужно же помимо операции перелет, проживание… Α вот если квартиру продать – хватит. Еще и на oднушку на окраине останется.

– Квартиру! – негодующе взвизгнула Дашка. – Α нам где жить? На крыше или в подвале? Всем пятерым : мне с мужем, матери с отцом,тебе – оболтусу! Это Польке хорошо, она на съемной. А мы? Ты о нас подумал?

– Тебе квадратные метры дороже отца! – рявкнул Миха. - Ну ты и гниль, сеструха…

– Я – гниль?! – истерично заорала Дашка. - Да ты на Польку посмотри! У самой в руках миллионы, а отцу помочь не хочет.

Я подавилась воздухом. Какие миллионы? Только-только из долгов кофейню вытащила. Миха, знавший об этом, нашелся первым:

– Дура! О каких деньгах ты говоришь? Поля из кожи вон лезла, чтобы не обанкротиться и кредит погасить.

– Зато у нее бизнес есть! И его продать можно! А квартиру – не позволю продавать! Там и моя доля есть!

И Дашка, резко развернувшись на каблуках, пошла прочь. На белом снегу чернели отпечатки ее следов.

– Она не в себе, - тихо-тихо, словно убеждая саму себя, а не нас, произнесла мать. - Даша просто не в себе сейчас от горя…

– От жадности она не в себе. И уже давно! – припечатал брат. - Эгоистичная гадина.

– Она беременна, - возразила мама, пытаясь оправдать Дашку. - Она это в тайне просила держать, но теперь…

«Теперь сестра вцепится в квартиру зубами», - поняла я. Может, потом и одумается, когда ураган гормонов подутихнет. Ну а пока… Пока на часах было три утра – время, когда общественный транспорт не ходит.

– Давайте довезу до дома, - предложила я маме и брату.

Те не стали отказываться.

К себе во двор я въехала в районе пяти. И долго сидела, опустив обессиленные руки на руль и бездумно глядя вперед.

Εще утром я была уверена, что иду вверх. Расширю бизнес. А один звонок – и все рухнуло. Принимать решения непросто. Но когда на одной чаше весов лежала жизнь родного человека, а на другой – пот, кровь, бессонные ночи и мечты,то выбор очевиден. И цена за него казалась подъемной.

Если я смогла открыть одну кофейню, смогу и вторую. Правда, для этого придется подождать чуть дольше и поработать больше.

И когда я приняла это решение, вдруг на душе стало легко. Как будто я перешагнула какую-то неведомую черту, за которой было действие и только действие. Α страх – он остался позади. Я оттолкнула руки от руля и вышла из машины. Взбежала по лестнице на свой этаж, открыла ключом дверь, скинула пальто и бросилась к ноутбуку. Открыла сайт и начала набирать объявление о продаже «Белочки». В голове набатом звучала мысль : «Главное, чтобы быстро нашелся покупатель». И чтобы увеличить эту вероятность, я честно и подробно описала реальные цифры : оборот, рентабельность, маржинальность кофейни.

Когда я закончила и встала из-за стола, часы показывали семь. Ложиться было поздно. А вот принять контрастный душ, чтобы взбодриться, и выпить кофе – самое оно. И да, еще перекусить, если что-то влезет от волнения. Впереди был трудный день, и на него нужны были силы.

Это я и сделала. А потом не утерпела и сунула нос в ноут. И чуть не подавилась : на мою заявку был один отклик. Я поперхнулась второй чашкой кофе, а когда прокашлялась, поняла, что холодный комок, который был внутри, вдруг исчез. Наверное, его растопила расправившая крылья надежда.

Я посмотрела в окно. Это снежное утро началось тихо, с первых лучей рассвета, которые проникали сквозь легкую дымку морозца. Они дробились и множились в белой бесконечности снега. Искрились радостью чего-то нового и непременно светлого.