Ветер и крылья. Развязанные узлы - Гончарова Галина Дмитриевна - Страница 12

Говорить они, конечно, могут, но… далеко не всегда сами осознают, что с ними происходит. А тем не менее…

Беременность, роды… все это так бьет по мозгам (понятия «гормональный стресс» Мия просто не знала, а то бы зааплодировала), что неудивителен поступок Лоры.

Просто допустим.

Она недавно родила, и вдруг ее дочь начинает меняться. Из этого что следует?

Две вещи. Первая – что в ее роду ничего такого не было, иначе она бы знала или хоть как-то предполагала… была лучше подготовлена. Как сама Мия.

У Серены, кстати, ничего такого не проявилось и не проявится. И Мие казалось, что у Джулии – тоже. И это логично вписывалось в общую версию…

Если допустить, что старшая дочь Бонфанти была метаморфом, и средняя тоже… Вот старшая не уцелела.

Средняя пошла посмотреть на королеву… и от нее взбесились животные. Запросто! И взбесились, и понесли, и что хочешь… и спасти малыша она могла.

Мия помнила себя.

Она тоже была сильнее, умнее и быстрее сверстников. Так что…

Могла.

Дальше все было логично. У нее родился сын… от кого?

Да это как раз и не важно! Что не от Сибеллина – это точно, король был еще малышом в то время. Что там лет десять – ерунда!

Итак, у нее родился сын, жил здесь… Надо полагать, мать его содержала. А вот дара у него не было? Ни как у Лоренцо, ни как у нее?

Могло быть и такое.

Почему Паоло Бонфанти не жил при дворе? Да почему угодно!

К примеру, там было опасно из-за Эванджелины и ее службы королеве, там над ним издевались, потому что он незаконнорожденный, его нельзя было представить ко двору из-за его отца… Мия подозревала, что этого никогда точно не узнает. Вплоть до того, что ему просто не нравилось в столице. Это только то, что первое пришло в голову. А вариантов может быть уйма.

Тем не менее Паоло вырос, женился…

И мать приезжает к нему. И забирает внучку.

Почему?

Ответ прост.

Если Эванджелина что-то о себе знала… если могла почувствовать метаморфа… А вдруг?

Могла? Вполне! Мия уверена, что Джулия не будет метаморфом, а если Эванджелина ЗНАЛА, что Анна будет метаморфом?

Могла она захотеть изолировать, увезти малышку от отца и матери? Которой еще невесть что в голову ударит?

Вполне могла. А уж как она это обставила… сама Мия могла бы сказать, что малышка болеет и ее надо лечить, что малышку можно отвезти ко двору, если там у короля или принца есть дети…

Опять-таки, придумать можно многое.

А там и грянуло.

Война, убийство Лоренцо Сибеллина…

И вот сюда отлично вписывается то, что Эванджелина осталась жива. Мия тоже захотела бы отомстить. Так что…

Город цел?

Какая прабабка добрая была! Это что-то! Мия бы за свою семью… Стоит только вспомнить Джакомо и Серену. Джакомо был принесен в жертву без размышлений и терзаний, стоило ему только подумать о причинении вреда Серене Феретти.

Ну да ладно. Итак, идем дальше.

Анна.

Про Анну Мия ничего не знала. Но… допустим…

Просто допустим, что Анна родилась, она была… а времена тогда были сложные. Сибеллины ушли, Эрвлины пришли… Если бабка не старалась помочь последним Сибеллинам… Да Мия себе хвост бы отгрызла по самые уши, если это не так!

Или…

Или она ничего не могла сделать, потому что у нее на руках был маленький метаморф?

А ведь могло быть и такое. Если ОБЫЧНО начиналось все это с первой кровью… могло ли начаться раньше?

Да запросто!

И начаться раньше, и… А правда, что случилось с Анной Бонфанти?

У нее явно была дочь, Паола… Вне всякого сомнения, дочь, названная в честь своего отца. Несчастного Паоло Бонфанти. У Паолы Фьора, у Фьоры Мия… Ну, примерно сходится по годам. Особенно если Анна родила дочку не в пятнадцать, а позже… Лет в двадцать – двадцать пять…

Могло быть и такое.

Фьора, когда упоминала о бабушке, говорила, что она – младшая дочка. И бабушка родила ее поздно, чуть ли не в тридцать лет, – ей не везло с детьми.

Или не сходится? И Мия пропустила еще одно поколение?

Но где его искать? И как его найти?

Мия даже не представляла, как ответить на этот вопрос.

Бонфанти… что ж, надо искать дедушку Марио. Пусть подскажет еще кое-что…

К большому, даже громадному сожалению Мии, дедушка Марио ее сильно разочаровал.

Бонфанти были хоть и местными, но…

После того случая с несчастной Лорой… поместье свое они продали. А если у них что и было – семейные книги, Библия и прочее… – все было уничтожено. Тогда, при пожаре.

Мия только головой покачала.

Вот почему-то ей казалось, что она еще многое пропускает. И, может быть, не только несчастную Анну?

Кстати…

– А как фамилия Лоры? Той, что вышла замуж за Бонфанти?

– Диматтео. Лауренсия Диматтео.

– А они?..

– Живут неподалеку.

Мия хищно потерла руки.

«Диматтео, говорите? Эванджелина, говорите? Ну, я спокойнее, мне известность не нужна. А вот знания нужны. И я их получу».

Поместье Диматтео так живо напомнило Мие родное Феретти, что девушка аж глаза рукой потерла.

Вот один в один!

И крыша кое-где просела, и стены подновить не помешало бы, и хозяйственные постройки… м‑да.

Явно здесь живут братья по разуму ее отца, земля ему пухом. Дядя, при всем сволочизме, до такого никогда не скатился бы… у него и характер был, и стремление к комфорту и уюту…

А тут что?

Мия, недолго думая, перебрала струны лютни – и те рассыпались задорным говорком.

На звуки музыки из дверей выглянула кухарка и замахала на Мию полотенцем, которое небось еще Эванджелину помнило.

– А ну пошел, пошел отсюда!

– Красавица! – воззвала Мия, нещадно греша против истины (в кухарке не меньше семи пудов живого свиномяса было). – И не совестно тебе меня гнать? Я ж ничего и не прошу, разве что в тенечке передохнуть да водички попить!

– Ага-а… – Кухарка явно не собиралась доверять незнакомцу. – Сначала попить, потом пожрать, а потом и переспать! Знаем мы вас таких… а ну пошел!

Мия отметила краем глаза, что на втором этаже открылось окно – и решила пойти ва-банк. Кухарка ее все равно прогонит, а вот хозяева, может, и оставят?

– Ты б, красотка, на себя оборотилась! Или хотя бы вокруг себя! Какое переспать! Ты ж во сне повернешься, а меня потом и не отскребут…

– Ах ты… – Кухарка взвизгнула – и рванула на Мию, грозно потрясая половником.

Девушка могла бы сейчас скрутить эту клушу. Оглушить. Убить. Да что угодно бы сделала. Но вместо этого весело ударила по струнам – и принялась скакать по двору под задорную музыку. Увернулась раз, два, потом ловко свернула к колодцу, возле которого скучала себе грязная лужа. Кухарка следовала за Мией, подбадриваемая веселыми коленцами…

Мия-то увернулась.

А вот кухарка с размаху влетела в лужу, поскользнулась на влажной глине – и только чвякнуло.

Со второго этажа раздался хохот и аплодисменты.

– Эй, мальчишка!

– Мио, менестрель, к вашим услугам, благородный дан, – поклонилась Мия.

– А заходи, пожалуй что! Потешишь душеньку песней. Говоришь, тенек и водички?

– Раз уж сказал – больше и не попрошу. Но если благородные господа предложат, то и отказываться не буду, – блеснула глазами Мия.

Ответом ей был тот же самый смех – и девушка вошла в дом.

Кухарка злобно выругалась и попробовала вылезти из лужи самостоятельно. Ага, как же!

Кто не пробовал, лучше и не надо так экспериментировать. Особенно когда весишь ты ой-ой-ой сколько. Размокшая глина – штука скользкая, и держит отлично, и плывет под пальцами…

Примерно через десять минут из лужи выползла большая глинистая черепаха. Кухарка, к восторгу всех видевших это, перевернулась на четвереньки, окончательно угваздавшись, и так поползла на кухню.

Какими словами она при этом крыла бродягу-менестреля… Мухи дохли на подлете.

Мие очень повезло, что дан Диматтео пригласил ее за свой стол. Не то кухарка бы ей точно яда подсыпала.