Стена между нами (СИ) - Кос Анни - Страница 36

Но я не хочу жить только ожиданием и надеждой, Лиан. Никто из нас не хочет. То, что происходит с нами тут и сейчас, бесценно. Жизнь — дар богов, нельзя им пренебрегать. Прошлое, каким бы оно ни было, должно учить, а не тянуть в пропасть. Я не могу знать наверняка, что уготовила мне судьба, потому спешу успеть всё: встретить рассветы на побережье, познать радость полета, разделить силу с теми, кто просит о помощи. Я хочу жить и любить, Лиан. И узнать, что такое быть любимым. А чего хочешь ты?

Он протягивает руку и осторожно касается моих пальцев, смотрит твердо, в этот раз ему действительно нужно услышать ответ.

У меня внутри всё переворачивается. Нелегко уложить в голове его слова, еще сложнее поверить им. Однако версия ардере слишком созвучна моим ощущениям, а факты возмутительно удачно совпадают с тем, что я видела своими глазами. Допустим, Дорнан лжет, тонко играя на том, что я хочу услышать, но как быть с видениями во время первого испытания? Ведь я уже тогда слышала голоса Стены, видела тени тех, кто отдал жизнь за надежду на будущее.

Наверное, киссаэр прав, я сильно изменилась. Мне бы возмутиться, оттолкнуть протянутую руку, но отчего-то не хочется. Звучит дико, невероятно, почти невозможно, однако в истории Дорнана я вижу не попытку оправдать прошлое, а нечто большее — возможность идти дальше.

Много раз за свою жизнь мне приходилось читать или слушать рассказы о войне, и неизменно в груди разливались тоска и сожаление, а от слов проповедей на губах оставалась горечь минувшей беды и будущих сражений.

Теперь же я ощущаю печаль, но какую-то иную: светлую и спокойную. Алти-ардере помнит, но не скорбит. Горе его народа осталось позади и не тянет на дно тех, у кого еще вся жизнь впереди. Оно учит и наставляет, но не отбирает радость сегодняшнего дня.

И, пожалуй, мне хочется ощутить эту легкость.

— Я хочу верить вам и идти вперед, но не с закрытыми глазами, — вот и вся моя правда. — Хочу знать наверняка, а не выматывать душу сомнениями. Хочу любить и быть любимой, но это слишком непросто. Дайте мне время.

— Мне этого достаточно, — владыка склоняет голову, будто перед кем-то знатным и очень важным. — На самом деле я рад, что ты больше не желаешь слепо верить всему, что слышишь. Потому не требую от тебя принятия, раскаяния или прощения, знаю, что невозможно разрушить и построить заново мир одним лишь желанием, за считанные дни. Это испытание только для тебя, нет двух одинаковых путей ведущих к правильным ответам. И всё же, есть кое что, в чем ты до сих пор ошибаешься.

Внезапно он перекатывается и мягко толкает меня спиной в густую траву. Вскрикиваю от неожиданности, дракон нависает надо мной так низко, что заслоняет собой небо.

— Что вы делаете? — возмущенно пытаюсь отпихнуть ардере в сторону, но без толку: что в скалу уткнулась.

— Ты сама сказала, что хочешь любить. А я всего лишь показываю, что иногда «непросто» бывает только в мыслях и словах, а реальность оказывается гораздо привлекательнее догадок, — он склоняется к моей шее, вдыхает запах, почти касается кожи губами. Аккуратно, но настойчиво перехватывает ладони, прижимает к земле, полностью лишая меня возможности сопротивляться.

— Вы же говорили, что не сделаете ничего без моего согласия! — протестую, но в голове закручивается настоящий ураган противоречивых и совсем не целомудренных мыслей. Подобрать слова становится слишком сложно, и я просто закрываю глаза.

— И не сделаю, — мне не надо видеть его лицо, чтобы понять, что алти-ардере улыбается. — Без. — Его губы поднимаются от ямки между ключиц к подбородку, замирают на волосок от моих губ, наше дыхание смешивается, и, кажется, я слышу, как тяжело и сильно бьется сердце дракона. — Скажи, что не хочешь поцеловать меня, Лиан, — и я отпущу.

— Я… мне… Н-не знаю.

В следующее мгновение он мягко касается моих губ. Невесомо, словно опасается испугать или ранить, и тут же отстраняется, позволяя сделать вздох. Невольно тянусь за ним следом, только потом понимая, что делаю. Боги, какой стыд!

— Значит, не показалось, — усмехается Дорнан.

И целует меня еще, на этот раз по-настоящему. Не грубо и жадно, как хозяин, уверенный в своём превосходстве над той, что слабее, но как взрослый мужчина желанную женщину. Чувственно, нежно, не оставляя ни малейшего шанса на отступление.

По венам ударяет настоящее пламя. Я растворяюсь в этом огне целиком, теряя голову, забывая собственные мысли и значения слов. Куда-то отступают все тревоги и сомнения, остается только настоящий миг, тот, в котором два сердца бьются рядом и, возможно, друг для друга. Внезапно понимаю, что мне хочется большего. Гораздо-гораздо большего. Ардере ослабляет хватку, но наши пальцы переплетаются, теперь Дорнану не вырваться просто так. Тянусь к нему, бесстыдно отвечая на ласку, стремясь сделать так, чтобы он услышал и понял мой призыв.

Однако вместо ответа чувствую порыв прохладного ветра и пустоту. Дорнан отпускает меня, шумно дышащую, ослабевшую, сдавшуюся под напором эмоций, размыкая объятия. Открываю глаза. Алти-ардере сидит на расстоянии вытянутой руки, его грудь в разрезе рубашки поднимается и опускается гораздо тяжелее обычного, в нечеловечески-синих глазах разливается белое пламя, каймой очерчивающее темные колодцы зрачков.

— Что случилось? — спрашиваю дрожащим голосом.

— Все хорошо, — его голос опускается до хрипоты. Я вижу, как напряжены его руки и плечи, какими скованными и резкими стали движения: он изо всех сил пытается совладать с собой, чтобы не продолжить начатое. — Хорошо, Лиан. Но пока рано. Не хочу, чтобы позже ты жалела о своей поспешности.

Он резко поднимается на ноги и идет по осыпи вниз, к воде. Стягивает на ходу рубашку, у самой кромки прибоя скидывает брюки и, оставшись полностью обнаженным, с головой ныряет в ледяные океанские волны.

Ардере плывёт против ветра, разгребая воду широкими взмахами. Солнце и капли очерчивают его спину и прорисовывают каждую мышцу на руках, но, к счастью, скрывают все остальное.

Оторопело смотрю ему вслед, потом вспоминаю, что не пристало воспитанной девушке глазеть на раздетого мужчину. Праматерь, прости меня, безумную. Я чуть не отдалась по собственной воле тому, кого должна ненавидеть. Должна же? Или уже нет? Дорнан не враг мне, и сомневаюсь, что он вообще враг хоть одному человеку.

На ватных ногах спускаюсь с обрыва, зачерпываю ладонями соленую воду, брызгаю на лицо. Щеки, шея, грудь — всё пылает так, будто я только что выскочила из печи. Но ветер и шелест прибоя делают своё дело: дыхание постепенно выравнивается, сердце стучит всё тише и спокойнее, а голова вновь начинает думать более-менее отчетливо. Надеюсь, к лучшему.

К моменту, когда Дорнан вновь оказывается на берегу, нам обоим удается сбросить странное наваждение.

— Хорошее купание? — спрашиваю, старательно отворачиваясь в сторону от горки сложенной на песке одежды.

— Освежающе хорошее, — откликается ардере.

— Даже для несущего пламя?

— Особенно для меня. В истинном облике с волнами совладать тяжелее, у человеческого тела свои преимущества.

Я все же не удерживаюсь и бросаю косой взгляд через плечо. Владыка, уже полностью одетый, мягкими шагами приближается ко мне, обнимает за плечи. Холодные капли с его волос падают на платье и щекочут шею.

— Имей хоть каплю милосердия, Огонёк. Еще несколько таких полувзглядов — и мне придется снова лезть в воду.

— Простите, — я кладу руку поверх его замерзших пальцев и слегка сжимаю их, так и не обернувшись. — Просто еще немного этих прикосновений — и мне тоже понадобится нырять с головой.

— И не думай даже, — хмыкает дракон. — Течение, ветер, холод, скалы кругом. Ты легкая и слабая, тебя унесет от берега за считанные минуты. А у меня нет никакого желания выуживать со дна одну самонадеянную человеческую женщину.

— Как скажете, владыка.

— На «ты» и Дорнан. Или просто Дор. По крайней мере, наедине, а в остальных случаях решишь сама.