Жаркий детектив - Устинова Татьяна - Страница 7

Утром Ольга, поняв, что натворила ее мать, кинулась звонить жениху, но телефон оказался вне зоны действия сети. Она попыталась поехать по известному ей адресу, где Валерий жил в их городе, но мать заперла ее в квартире и не выпускала. Друзья же, до которых она смогла дозвониться, сказали: Валера уехал по рабочим делам. Ольга поняла это так, что он вернулся на Камчатку без нее. Той же ночью она перерезала себе вены.

Разумеется, девушку положили в психиатрическую больницу. Вернувшийся из Москвы Валерий пришел к ней домой, чтобы поговорить, но Наталья Григорьевна не пустила его на порог, жестко велев убираться. К счастью, в маленьком городе тайны не сохранишь, поэтому об Ольгиной попытке суицида и ее лечении в больнице Куршев, разумеется, узнал. Он сумел не только пробраться в клинику, но и договориться о том, чтобы их по-быстрому поженили.

Времени было мало, он даже кольцо невесте купить не успел, улетел сразу после свадьбы, пообещав, что заработает на лучшее и вернется. Выписавшаяся из больницы Ольга домой уже не вернулась, порвала отношения с матерью и уехала жить в бабушкин дом в деревне, являясь в город лишь на встречи с заказчицами. О том, что вышла замуж, она никому не сказала.

– Его контракт был на год, но случился ковид, корабль застрял в одном из заграничных портов, потом они все-таки вышли в море, но Валера был твердо намерен заработать, чтобы мы могли купить квартиру, поэтому продлил контракт. Меня это очень рассердило, потому что мне нужен был он, а не какая-то там квартира. Я написала ему резкое сообщение, поставив ультиматум: либо он разрывает контракт и приезжает ко мне, либо я видеть его не хочу. Положение соломенной вдовы никак не прельщало. Мне было необходимо быть рядом с ним и подальше от матери, которая то и дело норовила приехать со своими нравоучениями. Валера ответил, что он – мужчина и будет сам принимать решения, как ему жить. В январе прошлого года он подписал новый контракт, причем на полтора года. Я перестала отвечать на его сообщения, а потом они прекратились. Я не знала, что он приехал, правда!

– Контракт Валерия Николаевича истек в июне. Он сразу вернулся, пробыл дома месяц и приехал сюда, чтобы убедить вас, Оля: он по-прежнему вас любит, – сказал участковый. – В Москве он купил вам кольцо, с солитером, то есть бриллиантом на три карата, и хотел, чтобы его появление оказалось для вас сюрпризом. Но единственное, что он знал, – адрес городской квартиры. Туда он и явился, не застав никого дома. От соседей узнал, что вы живете в деревне. Они же рассказали вернувшейся из магазина Наталье Григорьевне о визите, как они считали, несостоявшегося жениха ее дочери, из-за которого девочка пыталась покончить с собой. Она сразу поняла, что он уехал сюда, и кинулась вдогонку. К сожалению, вы разминулись с Валерием на какие-то полчаса, поэтому ваша мать застала его в саду одного. Тогда-то и состоялся тот самый разговор, свидетелем которого случайно стала Елена.

Он снова кинул взгляд в сторону Елки.

– Он признался, что вы с ним давно женаты, и показал купленное в подарок кольцо. И тогда ваша мать, взбесившаяся из-за того, что ее обманули, растворила клофелин, который принимает от давления, в стоящем в сенях квасе и напоила зятя. В ожидании возвращения Ольги он пошел на речку, а в рощице по дороге ему стало плохо. Наталья Григорьевна следила за ним и воспользовалась его беспомощным состоянием, стащила борсетку и выбросила документы в канаву, в надежде, что если в роще найдут труп неизвестного, то Ольга ни о чем не узнает. Обыскав сумочку, она обнаружила кольцо стоимостью несколько миллионов и забрала его. Рука не поднялась оставить такую ценность в канаве.

– Глупость какая-то, – не выдержала Варька. – Все равно Павел Никанорович пошел бы по домам с обходом, чтобы установить личность неизвестного. Все бы и вскрылось.

– Слепая ненависть – плохой советчик, – покачала головой Марфа Васильевна. – У Натальи просто ум застило, так ей было надо, чтобы все вышло по ее желанию. Не ведала, что творила.

– Валерий Куршев наотрез отказался писать заявление, – сказал участковый. – Настаивает, что ему просто стало плохо. Лето, мол, в этом году жаркое. Так что Наталье Прохоровой и предъявить-то нечего.

– Валера очень благородный. – Ольга улыбнулась, но на глазах у нее блестели слезы. – Вы простите, я поеду к нему сейчас. А мать пусть живет как знает и как ей совесть ее позволит. Если Валера не хочет писать заявление, я настаивать не буду. Просто уеду с ним в другую жизнь, и все.

На этом полный приключений день закончился. Полицейский на своем «уазике» увез Ольгу в районную больницу, к мужу, а Марфа Васильевна, Елка и Варька вернулись домой.

– Вроде про любовь история и закончилась хорошо, а все равно осадок какой-то остался, – сказала Варька мрачно. – Как можно чуть не угробить человека только потому, что ты не хочешь его своим зятем видеть?

– Злой с лукавым водились, да оба в яму свалились, – сказала Марфа Васильевна. – На себя, Варька, не примеривай. С кем захочешь под венец, с тем и пойдешь. И последствия расхлебывать сама будешь. Кто в чем сплошает, за то и отвечает. А вот Елочка у нас молодец, настоящий детектив! Преступление раскрыла вперед участкового.

– Да будет вам, – смутилась Елка. – Я просто оказалась в нужный момент в нужном месте. И ни за что бы не догадалась, если бы Варька не сказала про калач, а вы не рассказали про омофоны. Калач оказался не просто с изюмом, а с изюминкой.

– Дело ведь совсем не в месте, а в том, что все мы вместе, – ответила Марфа Васильевна, и они втроем весело рассмеялись.

Сидя на скамейке в парке в ожидании судьбоносной встречи, она сто процентов привлекала внимание окружающих. Она была красивой – раз. Высокой и худой – два. Она загорела до того приятного оттенка, когда кожа золотится бронзой. И на ней было ее лучшее летнее платье. Натуральный шелк бутылочного цвета с мелкими черными мушками как нельзя лучше оттенял и ее загар, и ее красоту…

Яна опустила голову, стащила с переносицы солнцезащитные очки и уставилась на льняные штаны, скрывающие ноги до самых щиколоток. Ниже – ортопедические матерчатые туфли, выше – широкая льняная блуза чернильного цвета. Точно можно было обернуть Яну раза три – такой она была широченной. И еще панама на голове – нелепая, ужасная, всученная ей родной теткой, отправившей ее на эту дурацкую судьбоносную встречу.

Да, да, встреча точно должна была состояться – это было правдой. Все остальное: про внимание окружающих, про ее невероятную красоту и натуральный шелк с золотистым загаром – выдумка. Так – мечты сумасшедшей девушки, ошалевшей от безделья в отпуске и одиночества в жизни.

Нет, она не была уродиной. И правда, высокая, худая, достаточно симпатичная. Но вот шелков не было, ни натуральных, ни ацетатных. Она просто-напросто не могла в этом хорошо выглядеть, не умела носить.

– Ты себя не умеешь носить, Янка! – возмущалась ее подруга Стеша, успевшая к тридцати годам трижды выскочить замуж и дважды развестись.

И это при росте в метр пятьдесят пять и весе в семьдесят килограммов. Натянет лосины, встанет на каблуки, какую-нибудь кофту немыслимого окраса из шкафа достанет – и вперед. И ба-ба-ба-ба – Стеша снова замужем!

А вот у Яны каблуков не было в коллекции. Только кеды, кроссовки, сандалии, сланцы, угги и даже валенки, и никаких каблуков. И ярких вязаных кофт не было. И еще у нее не имелось ни одной знакомой волшебницы, которая, коснувшись ее широких льняных штанов и блузы, превратила бы их в натуральный шелк бутылочного цвета. А ее бледную тонкую кожу покрыла бы золотистым загаром.

Волшебниц не было, зато имелась родная тетка, которая обманом затащила ее посреди летней жары в Москву под предлогом страшной болезни. На вокзале, встретив Яну, она сразу призналась, что слукавила, окинула ее оценивающим взглядом и со вздохом пробормотала: