Обещание (ЛП) - Эшли Кристен - Страница 1

Перевод осуществлен для ознакомления, не для коммерческого использования. Автор перевода не несет ответственности за распространение материалов третьими лицами. Мнение автора может не совпадать с мнением переводчика

— Ты готова?

— Ага.

— Такси вызвала?

— Ага.

— Поехали.

С усилием я поднялась с больничной койки, повернулась и нацелила свою задницу в инвалидное кресло, которое Синди неподвижно держала для меня. Я почувствовала, как губы сжались от боли, но я не показала и виду (по крайней мере, надеялась).

Я устроилась поудобнее, но боль полностью не утихла. К счастью, Синди передала мне мою сумку, которую я положила себе на колени, затем она дала мне большой конверт, наполненный какими-то бумагами. Мне пришлось сосредоточиться, чтобы все положить на колени и не концентрироваться на боли.

Боль, кстати, была результатом огнестрельного ранения.

Было удивительно, что из-за огнестрельного ранения я пролежала всего полторы недели в больнице. По словам Синди и других медсестер, я быстро выздоравливала.

Я не чувствовала себя сейчас, что быстро выздоравливала.

Чувствовала я себя дерьмово.

Но я хотела выбраться из этой чертовой больницы. Кровать была неудобной. В заведении было чертовски шумно, так что я плохо спала. Не помогало и то, что пулю, которую я словила, пришлась в живот, так что мне пришлось спать на спине.

Я никогда не спала на спине. Я храпела, когда спала на спине. Женщины не храпят. Я же знала, что на самом деле женщины еще как храпят. Но для меня, как для женщины, я не хотела быть женщиной, которая храпит. Итак, хотя раньше я все время спала на спине, приучила себя спать на животе или боку, чтобы не храпеть.

Да, я сделала это, хотя в моей постели уже семь лет не было мужчины.

Семь.

И все же я не храпела. Даже обитая одна в постели.

Последняя, самая важная причина, по которой я хотела выбраться из этой гребаной больницы, заключалась в том, что в этой больнице меня навещало больше людей, чем в моей квартире за последние семь лет. Сэл. Мальчики Сэла. Жена Сэла, Джина.

И, что хуже всего, Бьянки. Чертовы Бьянки не оставляли меня в покое. Винни-старший, Тереза, даже гребаный Мэнни.

Потом, конечно, Бенни.

Если честно, Бенни был настоящей причиной, по которой я была счастлива сбежать из больницы.

Я избегала Бьянки в течение полутора недель, притворяясь, что сплю, и это было еще более утомительно, чем не спать. Моя дверь открывалась, и не имело значения, что я делала. Смотрела телевизор. Читала книгу. Листала журнал. Разговаривала по телефону. Я мгновенно притворялась спящей, даже отключив для этого телефонный звонок.

Конечно, я переставала притворяться, если это был Сэл, один из его парней, его жена или один из моих друзей.

Я бы не стала притворяться, если бы это были не Бьянки.

Но вчера Бенни это надоело.

За последние полторы недели он ни раз говорил мне прямо на ухо, его губы были так близко к моей коже, что я почти чувствовала их:

— Детка, открой глаза. Я знаю, что ты притворяешься.

Обычно он говорил и ждал. Но недолго.

Я знала Бенито Бьянки. Я знала всех Бьянки. По натуре они не обладали повышенным терпением, даже не повышенным, вполне обычным для рядового человека. А Бенни был самцом Бьянки, так что запас его терпения был сродни терпению комара. Поэтому я могла притворяться, даже не потея.

Я так и делала. Успешно. Полторы недели.

Вчера, однако, я знала, что с Бенни покончено. Это было потому, что он не прошептал мне на ухо, что знает, что я притворяюсь.

О нет.

Вместо этого он прижал мою задницу прямо к себе и растянулся на кровати рядом со мной, подсунув под меня руку, обхватив и прижав меня к себе. Затем он схватил пульт с моего больничного столика и включил гребаный бейсбольный матч.

Я лежала рядом с ним, прикусив язык (образно говоря, если я позволю своим губам двигаться, я больше не смогу притворяться спящей), желая, опять же мысленно, напомнить ему о том факте, что в меня стреляли, и, возможно, ему не следует лежать со мной на больничной койке.

Хотя его лежание рядом со мной не было ужасным. Он был нежен, и было отстойно обнаружить, что Бен может быть нежным физически. Мне не нужно было знать это о нем, так как мне действительно не нужно было знать это о нем, учитывая, что он был братом моего покойного парня, он был итало-американцем, и, наконец, он был сексуальным в том смысле, что Долина Смерти была огненным адом. Он настолько превышал шкалу по своей сексуальности, что шкалу можно было изобрести заново. Я уже вела себя вызывающе по отношению к нему, а он был братом моего покойного парня, так что раздражаться на него было неправильно, то есть совсем неправильно.

Так что мне не нужно было знать, что он умел быть нежным.

Но он был. Что было отстойно.

И это делало его еще горячее.

В конце концов, он был таким нежным, таким теплым и таким твердым — в хорошем смысле, в каком могут быть твердыми мужские тела (или в другом хорошем смысле) — и все это взятое было так удобно, и лежа с ним рядом я действительно заснула.

У меня было такое чувство, что я храпела.

Это была плохая новость.

Хорошей новостью было то, что, когда я проснулась, его уже не было.

Другой хорошей новостью было то, что я надеялась, что храп умерил его пыл. Никому не нравится человек, который храпит.

Можно смириться с этим, если ты любишь человека, но Бенни не любил меня, и я хотела бы, чтобы так и осталось.

Теперь я убиралась из этой больницы к чертовой матери. Не потому, что это был мой выбор, я чертовски уверена, что не говорила «нет».

Синди катила меня к двери, по ходу говоря:

— В этом конверте есть несколько схем. Ты возвращаешься домой, у тебя есть кто-нибудь, чтобы сходил в аптеку вместо тебя?

Да. Есть. Я могла бы обратиться к любому члену семьи Бьянки (в первую очередь к Бену), и они сходили бы вместо меня в аптеку. Они также бы забрали меня домой, уложили в постель, убрались бы в моем доме, наполнили мой холодильник, а затем остались бы на некоторое время, готовили для меня еду и составляли бы мне компанию.

Им нужно было залатать брешь. Я получила пулю за одного из них. Когда-то они считали меня членом своей семьи, а когда Бьянки считают вас членом своей семьи, образуется трещина, и они хотят ее залатать, они приложат массу усилий, чтобы сделать это. Отсюда и визиты Бьянки, во время которых я притворялась спящей.

Но я терпела их дерьмо в течение многих лет. Я терпела, потому что любила их. А любила их, потому что любила Винни-младшего. Еще терпела, потому что они потеряли сына и брата, и им пришлось свалить свою боль на кого-то, и поскольку я их всех очень любила, то позволила свалить им свою боль на себя.

И получила пулю за них.

Хватит.

У меня был Сэл. И Сэл сделал бы для меня все что угодно. Его не совсем легальные дела убили моего мужчину; он был мне должен, а он был из тех людей, которые чувствовали, что подобные вещи никогда нельзя вернуть.

Он также был криминальным авторитетом мафии. Так что, как бы сильно я его ни любила, я не хотела с ним связываться.

У меня тоже были друзья. Раньше у меня было больше друзей до того, как мой покойный парень выбрал карьеру в мафии, но у меня все еще осталось немного друзей.

Я не притворялась спящей, когда они заходили меня навестить, но еще до того, как мне пришла в голову потрясающая идея сунуть нос в ситуацию, из-за которой меня подстрелили, я предпринимала шаги, чтобы продолжить свою жизнь. Я слишком долго топталась на месте в Чикаго — семь лет после смерти Винни. Пришло время покончить с этим. Начать сначала. Мне было тридцать четыре года. Я потратила впустую семь лет. Мне не следует теперь больше тратить время впустую.