Меняю колоду! (СИ) - Сухов Александр Евгеньевич - Страница 11

Как следствие вчерашней попойки в вагоне изрядно попахивало блевотиной. Пришлось нашим девочкам, вооружившись тряпками, ведрами и швабрами, наводить порядок, поскольку сами виновники были не в состоянии этого сделать. Так или иначе к обеду в нашем вагоне царил относительный порядок.

Чтобы хоть как-то убить время, достал из рюкзака прихваченную из дома книжку о приключениях удачливого атамана Ваньки Лютого и о походах его ватаги в Персию за зипунами, драгметаллами и томными черноокими красавицами. Неожиданно незамысловатый сюжет меня увлек, однако долго наслаждаться чтением мне не дали. В наше купе подкатила инициативная девичья команда и исподволь с заходцем, дескать, не изволите ли, Владимир Прохорович, откушать в приятной женской компании. В отказ не пошел, ибо поесть завсегда готов, даже после недавнего обеда. А вот после приема пищи незнамо откуда нарисовалась гитара, и меня хором уговорили исполнить «что-нибудь приятное для души». Деваться некуда, пришлось отрабатывать харчи. Впрочем, я и сам был вполне рад такому времяпрепровождению. В конце посиделок девчата накормили меня также ужином. Вкусно накормили.

За двое суток наш поезд все-таки добрался до столицы государства Российского города Москвы. Большинство из нас здесь впервые и не отказались бы от занимательной экскурсии по главному граду страны. Ан хотеть не вредно, но не всегда сбываются наши желания. Нас выгрузили из вагонов. В столице было, мягко говоря, не жарко, к тому же, слякотно и промозгло. Пришлось в срочном порядке доставать верхнюю теплую одежду и головные уборы, благо, народ был заранее предупрежден о грядущих холодах, так что с этим проблем не возникло. На дебаркадере Воронежского ж/д вокзала неожиданно какое-то начальство нарисовалось в лице какого-то пожилого мужчины в генеральской шинели и фуражке с высокой тульей и золотой кокардой с многочисленной свитой из блистательных офицеров. Генерал выслушал доклад коменданта поезда, немолодого майора от инфантерии. После чего нам было объявлено о построении в колонну по четыре. С Воронежского вокзала пёхом повели на Киевский. При этом за нами внимательно наблюдали бдительные сержанты и тут же пресекали самым кардинальным образом попытки некоторых особо шустрых товарищей отлучиться до ближайшей лавки, торгующей спиртными напитками.

По Москве протопали, дружно распевая агутинскую «Границу» и «Как родная меня мать провожала», опять же с лихими посвистами и выразительными прихлопами и притопами. На мой взгляд, весьма оригинально получилось. Во всяком случае, полюбоваться нашим шествием вывалила куча ротозеев.

На Киевском вокзале нас вновь поместили в плацкартные вагоны. Все прошло в оперативной обстановке без каких-либо задержек, это однозначно указывало, что за нашим передвижением следят едва ли не с самых властных верхов.

Часов через пять с многочисленными остановками мы проехали мимо Малоярославца, что в Калужской губернии. А еще через полчаса нескорой езды наш поезд остановился на каком-то глухом полустанке под названием Зуевка. Оперативно покинули вагоны и пёхом направились по грунтовой дороге вдоль речки с забавным названием Суходрев. Речушка так себе наподобие нашей Сонной будет. Таких речек с лесистыми берегами, обширными поймами и песчаными пляжами на излучинах по всей России-Матушке бесчисленное множество. Летом здесь, наверняка рай для рыболовов и купальщиков. Топали уже без песен. Подустал народ от долгого сидения в вагонах, да и харчи практически закончились. Вроде бы брали с собой много еды, но мерная вагонная качка, вне всякого сомнения, стимулирует процесс поглощения пищи, к тому же, в дороге особо и заняться было нечем.

В расположение пришли часам к шести вечера. К тому времени и без того тяжелое серое небо окончательно потемнело, с небес на земную твердь посыпался мелкий нудный дождь, постепенно превращая её в жидкую хлябь. Словами передать невозможно нашу радость, после того как начавшая раскисать грунтовая дорога перешла в отсыпанную мелким щебнем тракт. Он вскоре уперся в шлагбаум КПП, за которым маячил ярко освещенный светом электрических ламп обширный городок с ровными рядами одноэтажных бревенчатых строений казарменного типа и еще какими-то зданиями. По земле стелился запах печного дыма, что предвещало скорый отдых от утомительной дороги. Народ тут же подтянулся, ускорил шаг, былое уныние как корова языком слизнула.

Далее было построение, где всех нас сначала разделили по гендерному признаку. Девчонок куда-то увели, а парней, согласно правилам и уложениям армейского устава, разбили сначала поротно, далее назначенные командиры рот разделили свои подразделения на четыре взвода, которые, в свою очередь разбили на четыре отделения. Командиром нашей роты стал капитан Ездаков Вячеслав Александрович, взводным — прапорщик Травкин Сергей Иванович. При распределении по подразделениям офицеры не препятствовали личные пожелания парней с кем быть, поэтому мне и Жому без каких-либо трений удалось попасть в четвертое отделение.

Потом всех нас оперативно препроводили в хорошо протопленную казарму, где остригли «под ноль». Старшина роты наметанным глазом определял параметры того или иного курсанта, давал команду каптеру, который доставал из ворохов одежды и обуви нужный размер. Форма чисто армейского образца. Если кто-то рассчитывал получить халат, с вышитыми звездочками и полумесяцами, а к нему колпак с блестками и волшебную палочку, тот глубоко заблуждался. Абсолютно военная обстановка с главенством устава над целесообразностью.

Облачаться в форму нам сразу не позволили. Отвели в баню, там каждого из нас тщательно осмотрели армейские фельдшеры на предмет разного рода интимных болезней и наличия насекомых. Не выявив таковых, отправили в помывочную, предварительно выдав по куску коричневого мыла и мочалку из липового лыка. Никаких душевых кабин, тазики, бак с хлорной известью для дезинфекции оного, и куча кранов с горячей и холодной водой. На помывку четверть часа.

Как ни странно, уложились в отведенное время, поскольку очень торопились попасть на ужин.

После банных процедур наша гражданская одежка была упакована в матерчатые мешки. Каждый боец написал послюнявленным химическим карандашом свой домашний адрес, куда будет все это доставлено за государственный счет. Как оказалось, наш старшина был своего рода гением по обмундированию личного состава. Одежда и обувка каждому подошла, будто не массово произведена а создана по индпошиву. Нигде ничего не жало, не топорщилось, ноги в яловых сапогах сидели как влитые. Благо народ по большей части сельский, портянки наматывать с самого раннего детства обучены, а кто не умел, показали и объяснили заботливые сержанты из сверхсрочников.

Стоит отметить, что все наши командиры оказались обыкновенными неодаренными вояками. Интересная ситуация. Впрочем, каждая мелочь в этом мире имеет свой потаенный смысл. Надеюсь, скоро нам все разъяснят, так что не стану покамест зря ломать голову насчет подобных несуразностей.

Помещение столовой было огромно и наполовину заполнено новоявленными призывниками. За каждым столом сидело отделение во главе с командиром. Нашим с Колькой отделенным оказался мужчина лет под тридцать, представившийся Захаром Игнатьевичем Вавиловым. Брутальный товарищ с выдающимися усищами на обманчиво добродушной курносой рязанской физиономии, сразу же пресек любые зачатки панибратства, велев обращаться к нему исключительно «господин старший сержант».

Накормили сытно и обильно гречневой кашей с мясом. На десерт по куску ситного, с порцией сливочного масла размером со спичечный коробок, двумя большими кусками рафинада и кружка черного чая. С голодухи все смолотили за милую душу. После ужина назначенный командиром дежурный по столу собрал посуду на поднос и отнес к приемному окошку.

Далее нас построили повзводно и пока еще практически неорганизованной толпой повели в казарму. Несмотря на трехсуточную лежку в поезде, спать хотелось, будто всю дорогу никто из нас глаз не сомкнул. Однако до отбоя пришлось тыкаться-мыкаться еще целый час. Без четверти десять всех нас построили повзводно. Прапорщик Травкин провел вечернюю поверку личного состава, после чего нам было разрешено занять заранее выбранные места на двухъярусных кроватях. Мы с Колькой расположились на втором ярусе, через проход друг от друга. Колян поначалу хотел расположиться внизу, но под давлением моих аргументом, что наверху теплее и никакой страдающий анурезом однополчанин на тебя не нассыт все-таки согласился перебраться наверх.