Берегиня Иансы - Ефиминюк Марина Владимировна - Страница 56
- Предыдущая
- 56/75
- Следующая
Она вскочила, как рысь, пружинисто, легко, и прорычала, запрокинув голову Дарьи – несчастная только сдавленно пискнула от неожиданности и боли.
– Все назад, иначе старухе не жить!
В какой-то момент Алевтина моргнула, и темные глаза ее превратились в желтовато-зеленые с острыми вертикальными зрачками. На нежных щечках проявились серые чешуйки, превратив девицу в страшного монстра. Разбойники в унисон охнули и отшатнулись. Только я стояла будто вкопанная, потрясенная и уничтоженная.
Так долго играть с Хранителями в кошки-мышки, чтобы вытащить одну, сошедшую с ума, из закрытого и надежно опечатанного скита. Твою мать! Спасители чертовы!
– Назад, – шипела Аля в мою сторону, а я буквально слышала, как у Дарьи хрустят позвонки, – назад! Я сказала, что мне нужно идти! Моего дракона держат в неволе. Я чувствую, как он мучается! Разве тебе понять? – Она нервно переминалась на месте, с невиданной силой выгибая кухарку, как деревце, словно старалась сломать ее пополам. А та уже тихо подвывала, и слезы катились по морщинистым грязным щекам, оставляя дорожки.
– Я знаю, – отозвалась я.
– Что за хрень?! – икнула мне в затылок Людмила. – Девка, убей старуху, наплевать!
– Алевтина, приказываю тебе отпустить женщину! – пробасил гулко «брат», и нас окутал колдовской жасмин плетущегося заклинания.
Людмила моментально прочухалась, поведя носом и смачно сплюнув под ноги. Видать, колдовство она ощущала острее меня. Надеюсь, ей не жасмином пахнет, а чем порезче! Зашумели прибежавшие на подмогу разбойнички, но, боясь лезть в пекло, только начали орать поодаль. Надрываясь, завыли волки. Не по-собачьи, а как-то сдавленно, будто из кишок выталкивали сиплый звук.
– Отпусти Дарью, Аля, – тихо произнесла я.
– Да кто ты такая, как смеешь ты приказывать мне, Хранительнице?! – Из ее рта вырвалось черное раздвоенное жало и, будто играючи, лизнуло кухарку по шее, та даже примолкла на мгновение.
– Ты разве не боишься Берегини Иансы? – тихо прошептала я через царящий гвалт испуганных людей. Я скорее шевельнула губами, нежели произнесла, но девица разобрала каждое проклятое слово. Неслышные звуки она соединила в один узор. Аля резко отбросила на земляной пол кухарку, а потом истошно завизжала, оглушив нас.
Тульяднский отряд стражей, приведенный в захваченную деревню мальчишкой, вряд ли смог бы найти более удобный момент, чтобы нагрянуть.
В торговом порту Истоминского всегда толпился народ. Вокруг резко пахло рыбой, прогнившими досками набережной и амулетами на обнаружение опиумных курений. Солнце стекало желтым раскаленным золотом, напекая непокрытую голову и заставляя рубаху прилипать к спине от пота. Только Ока, волнующаяся и прекрасная, оставалась полноводной. Она величественно огибала ослепительно-зеленые холмы, плывущие в жидкой ряби царящего жара. От ее вод веяло прохладой, такой желанной и необходимой, что ее не портил даже гнилостный запашок водорослей, застоявшихся у обшитого деревом берега.
По посеревшему от плесени настилу сновали портовые служки, багровые от духоты и вечно озабоченные. Суетились угрюмые, взмыленные от жары докеры, расторопно и поспешно разгружая тяжеловесные деревянные суда. Отовсюду доносились скрежет, треск, гам, крепкая мужицкая ругань.
Нашу кавалькаду сопровождал десяток лучших стражей из личной охраны Савкова, спешно прибывших из Николаевска на дожидавшемся нас судне. Груженая подвода, прикрытая кожухом, клином разбила наш отряд, и охранники, обтекая ее, вновь окружили нас, закрыв от чужих любопытных взоров. У причала ждал пришвартованный корабль. Издалека он казался прекрасной ласточкой со сложенными белыми парусами-крыльями, но вблизи парусник разочаровывал: он выглядел ветхой, не слишком надежной, с посеревшими парусиновыми валиками на мачтовых рейках посудиной, преодолевшей уже сотни речных узлов.
Прежде чем взойти на корабль по прогибающемуся трапу, Дарья испуганно перекрестилась. Только зажмурившись да схватившись за рукав румяного молоденького стража в красном плаще с нашитым гербом Объединенного королевства, она решилась забраться на борт. Савков, сжав мой локоть, помог подняться и мне. Черная с проседью борода делала его похожим на разбойника. Наслушавшись моих переговоров с Людмилой, до самого Истоминского Николай не сказал мне и двух слов, даже глаза отводил, лишь бы не смотреть на меня.
Деревянная палуба казалась неустойчивой и шаткой. Перед отплытием судно загружали провизией, заводили волнующихся коней, страшившихся речных вод. Капитан с прозрачными голубыми глазами, резко выделявшимися на загорелом и выдубленном речными ветрами лице, такой же мрачный, как и его корабль, крепко пожал колдуну руку. От его внимательного взгляда не укрылись ни подвязка на пальце у Николая, ни браслет на моем запястье. Денису капитан низко поклонился в пояс, Давидыв в ответ только замахал руками:
– Хватит, хватит! Не в когонном зале, в самом-то деле. Ты, Киг Лукьянович, совсем меня застыдить гешил! А это вот наша спасительница, Дагья Потаповна, будьте знакомы.
Дарья зарделась, как молодуха, даже шея покраснела, а уж после галантного поцелуя в пухлые пальчики она растерянно захлопала ресницами, становясь совсем уж неприлично багрового цвета, и залепетала что-то неразборчивое, но очень благодарное.
– Это она? – тихо кивнул в мою сторону капитан, но ответа не получил.
Я лишь хмыкнула, отходя к высокому борту, и не поворачивала даже головы, пока не подняли якорь. Гребцы, прятавшиеся где-то глубоко в трюме, махнули веслами, и корабль наконец-то тронулся в далекий путь. Река набегала, бурлила и злилась под кормой, будто желая развернуть нас обратно к берегу. Вот уже город скрылся за поворотом, мимо поплыли зеленые лесные кручи, залитые солнечным светом. Тянулась бесконечная желтоватая полоска песка, лишь изредка прерываемая особенно разросшимися кустами плакучих ив. Кое-где появлялись неестественно тоненькие фигурки рыбаков. За спиной суетились матросы, расправляя паруса и пытаясь поймать едва заметный ветерок, трепавший волосы и вдыхавший свежесть в мое измученное жарой тело.
Совсем скоро мы приедем в Николаевск. И что дальше? Ничего. Пустота. Безразличие. Бесконечная бессонница ночью и неопределенность днем.
– Тебе лучше спуститься в каюту.
Голос Давидыва вывел меня из забытья и прервал мрачные мысли, оставив раздражение и недовольство.
– Еще успею в казематах насидеться, – буркнула я, не оборачиваясь.
Мы замолчали. Что к этому прибавить? Мы не друзья и вряд ли когда-нибудь ими станем.
– Ой, не могу! – Неожиданно Дарья сильно меня оттолкнула, занимая мое место, и перегибаясь через борт с характерным утробным звуком.
Длинная пышная юбка приподнялась, открывая белые замызганные чулки и башмаки на сбитых каблуках. Тело ее сотрясалось от приступа, а рвущиеся наружу звуки напоминали нечеловеческие рыки.
Мы с Денисом испуганно переглянулись. Я тут же попыталась ретироваться:
– Такой большой корабль, но нашей Дарье нужна компания. Ты, Денис, последи за ней, а я действительно пойду в каюту.
– Кхм, – Давидыв спрятал в карман уже скрученную папироску, – пойду-ка и я в каюту, что-то от духоты пгоклятой совсем газмогило.
– Не-э-эт, – прорычала Дарья, задыхаясь. – Сто-о-ойте зде-э-эсь!
– У нее водяная болезнь, – вздохнул Денис.
– Ты у меня спрашиваешь? – подняла я брови. – На лошади ее не укачивало.
– На лошади – нет. Зато в карете очень даже, – хмыкнул тот, снова выуживая порядком помятую самокрутку и поспешно прикуривая.
Вот Дарья затихла, распрямилась, лицо ее, пепельного оттенка, было преисполнено страданием.
– Лучше бы я умерла, – шмыгнула она и тут же перегнулась обратно.
После очередного приступа кухарка слабой рукой обтерла губы, облокотилась на мое плечо, пошатываясь и едва держась.
– Как же мне плохо, – промычала она, закатывая глаза.
И вдруг рухнула вниз в обмороке, утягивая меня за собой. Взвизгнув, я свалилась на мокрую палубу, чудом подставив ладони, чтобы не разбить лицо. Денис кинулся к нам, но вдруг, нагнувшись, застыл в немом изумлении с открытым ртом.
- Предыдущая
- 56/75
- Следующая
