Берегиня Иансы - Ефиминюк Марина Владимировна - Страница 34

• Предыдущая
• 34/75
• Следующая

Оказалось, что умирать меня разместили в маленькую душную каморку во флигеле. Буквально скатившись с лестницы вниз, в крохотный предбанник, я выскочила во двор, заполненный суетящимися стражами. К Давидыву как раз прибыл гонец, по крайней мере Глава республики внимательно вчитывался в помятый свиток, а перед ним вытянулся в струнку невысокий служка, едва удерживающий разгоряченного коня.

Подозреваю, вид у меня был устрашающий. Стражи испуганно расступались, только перехватив яростный тяжелый взгляд.

Я налетела на Дениса как фурия и одним красивым ударом уложила его на обе лопатки в пыль. Давидыв взвизгнул, а потом как шальной заорал:

– Ты же умигала!

– Не дождешься, друг любезный! – прошипела я, со всего маху заехав ему под ребра босой ногой. От боли даже пальцы свело.

Охранники, опомнившись, кинулись ко мне со всех сторон, но личный телохранитель Дениса опередил их и поднял меня за шкирку на добрый аршин над землей. Я царапалась, вырывалась, ухитрилась заехать ему в глаз локтем. Тот только щелкнул зубами, но хватку не ослабил. На шум потасовки из окон стала высовываться любознательная челядь. Хозяйский пес, обрадованный гвалтом, залился басовитым лаем и принялся рваться с цепи. Конь изумленно вытаращившегося гонца испуганно зафырчал.

Давидыв вскочил, отталкивая протянутые к нему руки стражей, и, отряхиваясь, завопил как полоумный:

– В казематы! До конца жизни! Сгною! Меня по гоже?! Своего коголя по гоже?! Куда вы смотгели, гады ползучие?!

– Денис Митрофанович, больше не могу шельму держать! – ревел над ухом телохранитель.

– Всех на гудники! – бесновался невменяемый Давидыв. Я под шумок изловчилась и заехала ему в челюсть пяткой. Дернувшись от удара, он замолк на несколько секунд, стер с губ выступившую кровавую юшку, растер между пальцев и угрожающе прорычал – Москвина, на гастгел! Немедленно! Коголя… меня…

– Главу Совета Окской Магической республики, – донесся до нас практически неприлично спокойный голос Савкова.

Но стоило колдуну появиться в поле моего зрения, а главное, досягаемости, как я ловко лягнула ненавистного в грудь. От неожиданности тот качнулся, и в то же самое мгновение мое запястье свела невыносимая боль. Тонкие кромки браслета нещадно впились в кожу, разрезая ее, словно наточенным острым лезвием.

Я тут же обмякла, а телохранитель Давидыва, не ожидавший столь скорой капитуляции, разжал руки. Свалившись на пыльную землю, я сильно ушибла раненное прежде плечо, даже кости хрустнули, но эти мучения были несравнимы с разливающейся по всему телу паникой от вида врастающего в тело браслета.

– Мне казалось, ты умирала еще поутру, – заметил Савков, спрятав руки в карманы и не собираясь мне помогать.

От вида моей корчащейся фигурки и расползающейся лужи крови из раны на руке окружающие моментально замолкли, объятые ужасом. Про магические поводки слышали все, но как они срабатывают – не видел никто.

Еще немного – и браслет перережет кровеносные сосуды…

– Хватит, – застонала я и услышала в собственном голосе мольбу, – хватит, я все поняла. Ты – главный, я в плену. Хватит.

Браслет отпустил. Неожиданно громко всхлипнув, я прикрыла искривленный рот ладонью, пытаясь унять дрожь от пережитого потрясения и сдержать слезы. Лопатов-Пяткин был отменным негодяем, но он никогда, ни при каких обстоятельствах не демонстрировал столь неприкрытую грубую силу. Савков и Давидыв смогли пойти дальше. Они хотели меня сломать.

– Вставай! – тихо приказал Николай.

Покачиваясь, я поднялась. Повязка, худо-бедно скрывающая грудь, и порты были залиты кровью, рука ныла и дергалась, в ушах стоял непрекращающийся животный вой, от которого трещала голова.

– Иди! – приказал Савков, кивая в сторону флигеля, через открытую дверь которого виднелась высокая темная лестница.

Я подчинилась, но прежде, сама того не ожидая, заметила на пальце Николая простенькое гладкое колечко, метнула уничижительный взор на Давидыва и, к собственному удивлению, обнаружила точно такое же и у бывшего приятеля. Вот так пассаж! Кто из них меня «подвязал», осталось загадкой, которую предстояло разгадывать не одну бессонную ночь. После неприятного открытия осталось лишь удалиться, собрав воедино силы и злость. Я сделала три нетвердых шага и качнулась. По собравшей толпе прокатился тихий вздох. Потом, невесело ухмыльнувшись, я будто невзначай бросила:

– Уничтожу обоих.

– Сомнительно, – отозвался насмешливо Николай моими же словами. – Шагай, красна девица.

Мне хватило ровно секунды, чтобы из последних сил развернуться, подскочить к Савкову и со всей скопившейся яростью залепить пощечину. Реакцией было немое изумление окружающих. Голова Николая безвольно мотнулась. В отличие от меня, тут же рухнувшей наземь, он удержался на ногах и лишь смачно матюгнулся, введя в шок загалдевшую челядь. Доселе такие слова даже мне были неизвестны. Денис так и вовсе лишь рот открыл да непроизвольно потер подбородок, будто проверяя – цела ли его челюсть. Поднявшись, я сплюнула, глядя в сузившиеся от бешенства глаза Николая.

Ну вот, хоть какие-то чувства проявились на гнусной физиономии!

– Москвина, – прошипел он, стирая выступившую кровь, – еще раз – и собственными руками шею сверну.

– Не испугал.

Кто сказал, что нужно прогибаться и подставлять левую щеку, коль получил по правой? Можно дать сдачи, а на худой конец – подкрасться и неожиданно ударить со спины. Не героично? А мы здесь и не строим из себя героев, мы просто живем как умеем. Каждый по-своему.

Акакий самым волшебным образом исчез за время стычки во дворе. В маленькой комнатке с давно не мытыми полами стояла узкая кровать, на которой я и проснулась, у стены – лавка и большой старинный сундук. Сейчас его крышка была откинута, и содержимое оказалось самым тщательным образом перерыто. Помощник ростовщика в спешном порядке разбросал старые тряпки и, не найдя ничего подходящего, снова своровал сапоги. Сапоги Федора Ветрова. Я даже представила расстроенное лицо Федьки и широко ухмыльнулась. Потом выудила из-под кровати закатившуюся туда клетку с демоном, уже не лающим, а только тихо поскуливающим. Стоило выпустить Страха на волю, как он стал наворачивать бешеные круги по комнате, наскакивать на стены и звучно брехать. Потом успокоился. Камнем – еле успела поймать – он рухнул мне на руки и тихо, довольно засопел. К длинному тонкому хвосту прилипло крохотное желтоватое перышко от съеденной канарейки.

Я почесала летуна за мягким ушком и тотчас с изумлением, граничащим с ужасом, заметила, что раны на руке больше не было. Она затянулась всего за несколько минут, и даже следа не осталось! Твою мать!!! Что за бессмертие, елки-палки?!

Федька появился ближе к вечеру, когда комнатка погрузилась в полумрак, а я, умирая от скуки, развлекала себя наблюдением за стражами, бдящими у ворот. Мальчишка деликатно постучался, потом неловко заглянул и тихо спросил:

– Ужин нести?

Есть хотелось сильно.

– Добро пожаловать в мою высокую темницу, – махнула я рукой. – Твои сапоги у меня украли.

– Как украли? – ужаснулся парнишка и быстро заскочил внутрь, тщательно прикрыв за собой дверь, и протянул мне краюху сладко пахнущего каравая и кринку с молоком. – Тут же красть некому.

– Есть кому. Хлеб давай.

Привередничать я не стала, обрадовалась тому, что было. Жевала резво и с большим аппетитом. Неизвестно, когда тюремщики следующий раз одарят пищей.

Свеча, прилепленная прямо на крышку сундука, коптила и потрескивала. Жирные сальные капли скатывались по ее гладкому телу и расплывались в застывающую лужицу.

– Я видел, что произошло днем, – вдруг прервал молчание Федор.

– А я-то думаю, к чему ты так мучительно слова подбираешь? – хмыкнула я и громко хлебнула прямо из кринки.

Федор, все это время тоскливо рассматривавший царящий кругом бардак, покраснел до корней волос, а потом вдруг срывающимся голосом произнес:

– Я помогу тебе бежать.

• Предыдущая
• 34/75
• Следующая