Фемида его любви — 2 (СИ) - Ельская Ингрид - Страница 4

Фантазия мигом показала удручающие картинки моей жизни в камере, в следствие чего меня стал бить нервный мандраж. Я не заметила, как Темир проводил меня за столик и стал откачивать чаем, что-то рассказывая про хорошего юриста и благоприятный исход дела.

— Какой еще юрист? Ничего не понимаю…. — бормотала я себе под нос, обхватив чашку с теплым чаем.

— Наш юрист. Парни иногда влетают, он быстро решает все вопросы. Алекс долго его искал, привез из другого города, — пояснил Темир, доставая телефон.

Заметив, что он начал кому-то звонить, я снова занервничала:

— Кому ты звонишь?

— Вестнику, — он растерянно покосился на меня и быстро убрал мобильник, когда я начала возмущаться:

— Не нужно ему звонить! Ты с ума сошел? Немедленно убери телефон! Не нужно никому звонить!

— Тише, Саш, я убрал. На нас люди уже смотрят, не кричи так, — он присел рядом со мной и прижал к себе, утешая. — Ты же понимаешь, что Алекс сможет быстро решить твои проблемы? И с паспортом, и с делом. Плюс он мой босс, я обязан ему рассказать про такое.

— Я хочу уехать из страны. Далеко уехать и чтобы он не знал, где я. Я сбежала от него и никак нельзя, чтобы он снова появился рядом. Он же меня на аборт отправит. Понимаешь?

— В смысле на аборт?

— Алекс сказал, если я забеременею от него, то он отправит меня на аборт и это не обсуждается.

— Он же тогда не знал про твое положение. Может сейчас ему стоит сообщить и он поменяет свое мнение. Он вообще знает?

— Я не знаю, знает или нет, но когда требовал сделать тест, он повторил свои условия. Я чудом свалила от него с братом.

Темир был потрясен. Мой прежде невозмутимый охранник проявил весь спектр чувств и эмоций на своем лице. От детского удивления, до злости. Кажется, я открыла для него Америку и у него была совершенно другая информация относительно меня и поведения Алекса.

— Я не знаю, что тебе ответить. То, что ты говоришь, немного меня обескуражило, — осторожно начал Темир. — Может ты его не так поняла?

— Что в слове «аборт» может быть непонятным?

В глубине души мне бы хотелось не так понять Алекса, но со слухом у меня было все в порядке. И разговор наш в клинике я тоже помнила. Мы все обсудили. Верить больше я никому не буду.

— Отвези меня, пожалуйста, к подруге. Я переночую у нее. Сможешь?

Я поехала к Рите. Звонить не стала, зная, что подруга редко спит ночью. Темир пытался уговорить меня на гостиницу, предлагал альтернативные варианты с квартирами, но я остро нуждалась в дружеской поддержке.

Она открыла сразу, словно ждала. Да… Она действительно ждала, только не меня. Красивая ночнушка под коротким халатом, макияж, уложенные волосы… Кажется, я кому-то обломала страстную ночь.

— Саша? — удивилась Ритка и выглянула на лестничную клетку, проверяя, одна ли я. — Что случилось?

Вместо ответа я всхлипнула и бросилась к ней на шею.

— Что случилось? Почему ты плачешь? Поругалась с парнем? — Рита проводила меня на кухню и поставила на плиту молоко для какао. Она всех утешала порцией своего фирменного напитка, который обладал успокоительным эффектом.

— Я в такой жопе, Рит, — я шмыгнула носом. — Ты себе представить не можешь. Мы расстались с ним, он хочет, чтобы я сделала аборт. С братом я тоже поругалась, он меня теперь ненавидит. Хотела уехать к Алексе, но мой паспорт оказался недействительным, да еще какое-то дело на меня завели. Может меня кто-то сглазил или я купила билет не в ту сторону? Почему так не ведет-то, а?

— Это Семен тебя так? — подруга проверила разбитую губу и закусила кулак, шмыгнув носом. — Ты только не нервничай, нам нельзя с тобой. Сейчас выпьем вкусное какао и решим, что делать.

Она засуетилась у плиты, добавляя щепотку корицы и еще какой-то приправы, название которой всегда скрывала. Когда мы с Леной просили рассказать рецепт, улыбалась, говоря, что сообщит секрет только своей дочери или унесет тайну с собой.

— Рит, а какой у тебя уже срок? — я удивленно уставилась на небольшой животик, который продемонстрировал себя под случайно развязавшимся халатом. — У Лены не заметила, что уже видно.

— Семнадцать недель, — она смущенно улыбнулась и поправила сорочку. — Мы уже начали пинаться. Но ты права, почти незаметно, я пока могу скрываться под свободной одеждой.

— Фига се ты партизан! — присвистнула я. — А уже знаете, кто будет?

— Девочка. Назову ее Виталиной, — она мечтательно улыбнулась. — Будет папина принцесса. Мужчины же любят дочерей сильнее. Балуют их. Ой, — встрепенулась и виновато посмотрела на меня, заметив, что я стала еще печальнее. — Ты не грусти, мы все решим. Пей какао и рассказывай. Как говорится, одна голова хорошо, а четыре лучше. Если конечно, ты не близняшек вынашиваешь.

Это только начало. Я еще не до конца осознала свое положение, но в груди уже екало, когда говорили про радующихся скорому отцовству мужчин. Представив, как Ритин мужчин гладит ее животик, пытаясь уловить едва уловимые пинки малыша, как рассматривает снимки с УЗИ, едва не взвыла в голос от обиды. А чем я хуже? Почему мне достался мужчина, который чернел лишь от одной мысли про ребенка. Почему мой малыш никому не нужен и, даже не успев родиться, уже стал мишенью в криминальных играх?

Хотя… Я все понимала. Я выбрала не того, для счастливого союза. Вестник — не тот человек, который будет нежно целовать округлый животик, а потом и маленькие пальчики. Алекс — не тот, кто с радостью встретит из роддома свою женщину. Он про это предупредил, но было уже поздно. Он сразу обозначил условия, но во мне уже зародилась маленькая жизнь и, я, сама об этом не зная, подписалась на все, не до конца поняв, во что это могло вылиться.

Гордо сказав, что стала девушкой Вестника, я забыла добавить: кроме него в моей жизни больше ничего не должно было существовать. Только он и я, верно стоявшая за него спиной, поддерживающая во всем до последнего вздоха одного из нас. Важно вздернув нос, я переоценила свои силы. Такая жизнь не для меня.

Я рассказала Рите все. Почти все. О том, что отец моего ребенка — Вестник, умолчала. Подруга сама завела о нем разговор:

— А ты знаешь, что твой Артем работает на Вестника? — зеленые глаза загорелись азартом в предвкушении перемывки косточек.

— Знаю, и что?

— Нет, просто. Не укладывается у меня в голове, как ты и он… Ну, не сочетается. Тем более, ты вся такая у нас правильная, общалась всегда только с порядочными и культурными ребятами, а он работает на такого человека.

— На какого такого? — ну да. Малецкий был очень порядочным, культурно изменяя мне для вдохновения с какой-то девицей.

— Ты даже не знаешь, кто такой Вестник? — она закатила глаза. — Он весь город держит. Знаешь, какой красавчик? Как глянет, так все девочки текут.

Она вдохновленно бросилась мне рассказывать про Алекса, накручивая пряди черных волос на палец, будто он перед ней, и она пошла в активный флирт. Подруга отзывалась о нем с таким восхищением, что во мне проснулась ревность. В ее забвении я грешным делом подумала, что Ритка беременна от Алекса и теперь мне зачитывала оды к своему любимому. Ну, не могла девушка, которая счастлива в отношениях с мужчиной, так восхищаться другим. В моем понимании не могла.

На моменте обмусоливания очередной истории про Вестника в моей выдержке прорвала брешь сучковатая ревность и я брякнула:

— А может я не от Артема беременна, а от Вестника. Как бы ты отнеслась к такой правде? — я прищурилась, наблюдая за реакцией подруги.

Рита подавилась какао и закрутила пальцем у виска.

— Я скорее поверю, что земля плоская, чем в то, что ты могла быть с Вестником! Ой, Сашка, не могу! Насмешила! — она принялась заливисто смеяться, вытирая проступившие слезы.

— А что со мной не так? — я оскорбилась.

— Са-а-аш, ну он мужлан! Грубый, резкий. Он жестокий убийца. Конечно, убийца очень привлекательный и обходительный, но ты бы с таким рядом не села. Вестник не для тебя, а ты не для него. Он бы не подошел к тебе, потому что рядом с ним всегда крутились другие девушки. Более раскрепощенные и непринципиальные, как ты.