Фемида его любви — 2 (СИ) - Ельская Ингрид - Страница 39

Я не знал, какие сумасшедшие песни пели тараканы у нее в голове, но был обеспокоен тем, что она дружила с художницей. Если ляпнет что-то Шуре, та уже меня слушать не станет, разнервничается и одному богу известно, чем все закончится, а допустить, чтобы с Шурой или ребенком на нервяках что-то произошло, или она во мне разочаровалась окончательно, я не мог. Я до тряски боялся ее потерять. Увидев Сашку в клубе, а потом нашего ребенка на мониторе, понял — мое. Не отпущу.

Она мне нужна рядом, ее присутствие для меня, как питание для ИВЛ — если отключить, задохнусь к чертовой матери и сдохну. Без нее мир не такой светлый, вся еда пресная. Художница разрисовала мою жизнь цветными красками и в монохромный мир без нее я больше не хотел. Мне всегда было страшно себе когда-нибудь признаться в том, что скажу такое, но факт есть факт: я не мог без нее. Уже совсем никак. Пропал.

Поэтому стоило решать что-то с Риткой и Молчуном. Что она там брякнула? Художница целовалась с Артемом? От одной мысли об этом я готов был выкинуть авто на встречную и рвануть в универ, чтобы выпытать из Шуры все подробности. Удавлю обоих, если это так.

Где. Этот. Гребанный. Молчун?! И какого лешего все вертелось вокруг него?!

Во двор дома, где обитал Артем, я влетел со свистом тормозов, заблокировав несколько машин и забежал в подъезд. Дверь открыл без труда, были запасные ключи. Пройдясь по пустой квартире, убедился, что сюда парень не приезжал эти дни, как и на остальные наши квартиры. Молчун талантливо умел перекрываться и пока не захочет, мы его не найдем. Все документы парень тоже захватил с собой, значит не все потеряно. Если бы валил из страны, вернул папки. Оставалось теперь ловить только на живца или верить в чудо.

Я все-таки опоздал, приехав к воротам богадельни спустя пятнадцать минут после окончания пар и вышел из машины покурить. В салоне решил больше не курить, чтобы не травить художницу и нашего ребенка дымом. Пока тщетно подкуривал на ветру, увидел Молчуна. Он спокойно, никого себе не боясь, выходил из основного корпуса.

— Темир, — я набрал охраннику. — Молчуна на выходе ловите. Если уйдет, шкуру со всех сдеру. Я сам Сашку заберу, быстро к основному выходу, пока он не чухнул.

— Ты точно решила уйти от Семена? — уточнила я, испытывая беспокойство за брата. Этот дурак реально втюрился в Ритку и готов был в зубах ее носить, радовался тому, что отцом станет, а она все перечёркивала. В моих глазах она его использовала, когда было плохо, а как полегчало, стал не нужен. Я боялась предположить, что будет с Семеном, когда он узнает.

— Да. Мы с моим мужчиной сегодня помирились. Он приезжал к универу и предложил начать все сначала, — подруга широко улыбнулась. — Я так счастлива, показала ему фотки Виталины, он сразу бросился мне руки целовать, — она закатила мечтательно глаза. — Только вот есть один нюанс.

— Какой это?

— К нему девка одна прилепилась. Он ее обидеть боится, она ранимая очень, — Рита двусмысленно уставилась на меня. — Хочет ее сбагрить подальше, чтобы не мешала нашему счастью. Обещал в течение короткого времени решить этот вопрос.

— Он тебя снова разводит. Хотел бы, бросил сразу. Тебе рожать скоро, — фыркнула я и отвернулась от подруги. Вот уж не думала, что Рита могла быть такой наивной.

— Я подожду. Столько ждала, что могу потерпеть еще малость. Заодно Семена подготовлю, — подмигнула мне и стала укладывать вещи в сумку после пары.

Я почувствовала себя оплеванной. Хотелось помыться и позвонить Семену, рассказать про его любимую, но одёрнула себя. Не мое дело. Сами разберутся. Он мне все равно не поверит, в чужую личную жизнь лезть не стоит. Если полезу, потеряю и брата и подругу. Пусть сами разбираются в своей личной жизни.

Эх, а он ей уже кольцо подарил…

Наверное, на моем лице отобразилась вся цветовая гамма эмоций и мыслей по поводу Риты с Семеном, потому что подруга поджала губы. Поняла она, что я думала и ее оскорбляли мои мысли, хотя вслух я ничего не сказала.

— А ты с Вестником закрутила? — осторожно спросила она. — Я же тебя предупреждала по поводу него, ты не потянешь его.

— С чего ты взяла, что не потяну? — раздраженно ответила. Общаться по поводу своей личной жизни с Ритой я не хотела. Прежде близкая подруга стремительно отдалялась, переходя в разряд давних подруг или хороших знакомых. Обида за брата играла значимую роль.

— Ну просто он тот мужчина, кто любит разнообразие. Вот, неделю назад только другую девицу катал, а сегодня вдруг на тебя глянул. Я удивлена. Где ты, где он…. — она надменно улыбнулась. — Хотя, ты тоже отчебучила. Краснов, потом Темик, теперь вот его босс. Не знаю, что в твоей голове, но там явно не мужчины должны быть, а твой малыш. Алекс тебя поматросит и бросит. Или будешь терпеть всех его любовниц, тебе это надо?

— Главное, Рит, чтобы у тебя все хорошо было, а я сама в своей личной жизни разберусь, — своим тоном я намеренно показала, что не буду обсуждать с ней Вестника. Рита только усмехнулась:

— Ты еще вспомнишь мои слова и плакать будешь, а я предупреждала. Личная жизнь и Вестник — несовместимые понятия.

Нас прервал преподаватель. Николай Иванович попросил меня задержаться, устроив мне уже очную порку за то, что сорвала занятие и заявил, что не будет исправлять мне отметку из принципа. Я впервые получила двойку. И за что? За то, что вместо натюрморта нарисовала портрет Алекса. Иванович так и сказал: «за портрет я бы не задумываясь поставил тебе отлично, но на твоей работе нет ни малейшего намёка на кувшин, поэтому два». Спорить не стала. Вообще плевать. Мы оба знали, что и сраный кувшин я бы тоже изобразила лучше всех в группе. А прилюдной поркой он лишь усугубил мою принципиальную позицию с отказом переделать.

Плохая отметка на мое настроение никак не повлияла, потому что его уже испортили новости Риты. Из универа я вышла погруженная в свои мысли, но быстро забыла обо всем, увидев Алекса. Он стоял возле дверей с прискорбной физиономией и косился на часы. Я выходила позже остальных, он заждался, но мне ничего не сказал. Нежно поцеловал в щеку и забрал папку, в которой лежала причина моей плохой отметки.

— У тебя все хорошо? — поинтересовалась я, заметив по дороге к машине, что он чем-то озадачен.

— Вполне, а у тебя? — как-то слишком внимательно задержался на моем лице. Обычно так смотрят, когда что-то сказать хотят, но не решаются.

— Ну… Тоже все хорошо, если не считать некоторых нюансов, но это к делу не относится, — отмахнулась я и хотела открыть дверь авто, но Алекс придавил ее своим телом, не дав мне залезть внутрь.

— Я сам решу, относится, или нет, — произнес, хмурясь. — Говори, о каких нюансах речь?

— Хорошо. Открой папку, — я пожала плечами и терпеливо наблюдала за тем, как Алекс повиновался, открыл папку и нашел свой портрет.

Конечно, у него была не такая яркая реакция, как у Молчуна. Если тот светился радостью, то Вестник лишь с интересом разглядывал свое изображение, не бросаясь ко мне с поцелуями.

— Нравится? — уточнила я.

— Похож, — сдержанно ответил он.

— Мне за него двойку влепили, — сообщила я и хмыкнула, наблюдая, как лицо Алекса перекосило.

— Это еще почему? Я же красавчик! — возмутился он, и показал его мне. — Разве не так?

О, ну таким мне Вестник нравился больше. Его гейзер эмоций не мог не веселить.

— Так, — я кивнула. — Красавчик, но есть одно маленькое «но». Ты не похож на кувшин.

— А причем тут кувшин? — он более внимательно посмотрел на портрет, будто пытался найти на своем лице острый носик или ручку.

— Потому что было задание нарисовать кувшин, а я думала о тебе и вот… Мой бунт был наказан, — я улыбнулась. — Преподаватель влепил двойку, потому что переделывать я отказалась.

— Передай ему, что он ничего не смыслит в современном искусстве, — Алекс притянул меня к себе и захватил губы в нежный плен. — Это все, что тебя беспокоит? — шепнул, сжимая мне бедра.