Фемида его любви — 2 (СИ) - Ельская Ингрид - Страница 2

О нас. Я погладила плоский живот и улыбнулась. Мысль о крохотной точке внутри меня разливалась приятным теплом по всему телу. Теперь я не одна и нужно поскорее смыться из страны, пока не очухался Вестник. Вполне возможно, сейчас он пытал врача и если она скажет про мою беременность, все пути мне будут перекрыты. У меня очень мало времени и стоит поторопиться. Да простит меня брат, но сегодня я подумаю о себе.

Я пыталась сосредоточиться, пакуя чемодан, но все попытки превратились в хаотичное снование по комнате и пустую трату времени. Я совершенно не понимала, что мне нужно взять помимо документов. В голове шумел ветер переменчивых мыслей, не дающий здраво мыслить. Обидные слова брата влетали в память, вызывая слезы. Категоричные фразы Вестника добивали, опуская руки.

Вот так. Мои любимые мужчины отказались от меня, оставив наедине с проблемами. А мама предупреждала: никому не верь и надейся только на себя.

— Если у меня будет сын, я никогда ему не позволю так поступить со своей женщиной, — я погладила себя по животу. — А если дочь, то уберегу от моих ошибок. Господи, я наломала столько дров, и только себя могу за это винить…

— Сама с собой разговариваешь?

Я вздрогнула, услышав голос брата. Он вошел в комнату и злобно оскалился, увидев чемодан.

— Ты не поедешь, — заявил он.

— Поеду, Семен, — устало ответила и подошла к шкафу, чтобы забрать из него вещи на первое время.

— Нет, дорогуша, — брат подошел к чемодану и стал вытряхивать из него вещи. — Ты никуда не поедешь. Ты будешь тут, у ноги. Будешь делать то, что я скажу. И мне плевать, что ты думаешь по этому поводу.

— У ноги? Я тебе собака что ли? Ты пьян, мы поговорим с тобой завтра.

Я вжалась в шкаф, испуганно наблюдая за тем, как Семен швырял мою одежду. Он был в ярости, пьян и непредсказуем.

— Сегодня поговорим, завтра ничего не изменится, — судя по всему он искал документы, потому что ворошил чемодан и еще сильнее разозлился не найдя паспорт. — Иди сюда.

Я не успела увернуться, когда брат в два прыжка оказался возле меня и, схватив за волосы, швырнул на кровать.

— Будешь дома сидеть. Или думаешь, я не догадался, что ты залетела от Вестника? Теперь ты точно никуда не уйдешь. Такая корова мне нужна самому. Такой удачи я и не надеялся вымолить у бога.

— Что ты задумал? — мои губы задрожали, а с ними синхронно и все тело. В памяти всплыли слова Алекса о том, что ему нельзя детей, нельзя отношения. Затем прилетела картина с Антоном, где уже Вестник шантажировал его дочерью. Мой малыш еще не родился, но уже стал инструментом для воплощения чужих целей.

Я обняла свой живот, пытаясь уберечь свою десятимиллиметровую крошку.

— Теперь твой @бырь будет у меня в кулаке. А ты, раз не предавала, будешь мне помогать. Отныне из дома ни ногой и делаешь только то, что я скажу. Выносишь плод своих грехов, отдадим в детский дом. Много семей не могут завести детей, подаришь им радость. Потом я выдам тебя замуж и сможешь утечь на все четыре стороны.

Я не узнавала своего брата. Или в нем алкоголь говорил или он тронулся окончательно. Я не верила своим ушам, когда слушала весь бред, не укладывающийся в голове.

— Ты собрался отдать моего ребёнка в детский дом? — хрипло переспросила, борясь с дробью сердечного ритма, отдающим в висках.

— А ты что думала? Я с распростёртыми объятиями приму твоего выб@дка? Скажи спасибо, что на аборт не отправляю. Спишем это на милость и заботу о твоем организме. Чтобы потом еще родить смогла. Я же люблю тебя.

Точка кипения есть у всех. У меня — тоже. Семен мог бить меня, обзывать последними словами, проклинать Вестника и мою сестру, но обзывание моего ребенка непотребными словами пробудило не просто ярость. Во мне проснулась раннее незнакомая ипостась, готовая убить за своего малыша.

— Еще одно слово и я тебе горло проткну, чтобы говорить не смог, — процедила я, схватив заточенный карандаш и выставила его перед собой. — Ты больше ни одного слова не скажешь про моего малыша и сейчас я уеду. Я не кукла и забавляться с собой не дам. Покинь немедленно мою комнату.

— Ты мне угрожаешь карандашом? Взрослая стала и серьёзная? — брат засмеялся и достал пистолет, наводя его на меня. — Давай проверим, кто и кого сейчас будет слушаться, сестричка.

Меня прошиб нервный смех:

— А без оружия никак, братик? Дар убеждения только с пистолетом работает?

— Какая же ты сука, — покачал он головой и убрал пистолет. А после шагнул ко мне, выбивая карандаш из слабых рук и схватил за горло. Залез на кровать, таща меня к стене и, придавив, процедил: — Я удушу тебя и скажу, так и было. Не нужно меня злить. Будет так, как я сказал. Ты меня знаешь.

Он давил на горло, не чувствуя в коктейле азарта и злобы своей силы. Не обращал внимания на мои брыкания, которые становились слабее и хрип. Твердил что-то про послушание и о том, какая я дрянь, но все слова сливались воедино под действием нехватки кислорода.

Когда я поверила в скорую и неминуемую смерть от гипоксии, брат всё-таки сжалился и ослабил хватку.

Я жадно захватала воздух, борясь с кашлем и открыла глаза. Не сразу сфокусировала зрение и разглядела лежавшего рядом Семена и склонившегося надо мной Темира.

— Ты в норме? — обеспокоенно спросил он и протянул руку, помогая слезть с кровати.

— Ты… Ты… Убил его? — хрипло спросила, еще не сумев восстановить дыхание.

— Выключил. Собирай вещи, валим отсюда, — видя, что я готова разреветься, легонько встряхнул меня за плечи. — Не реветь. Собирай вещи, скоро очнется.

Я заметалась по комнате, не понимая, что брать. Потом плюнула на чемодан и взяла спортивную сумку, кинув в нее, что попалось на глаза. Хотела покинуть комнату, но потом вспомнила про подаренное Алексом платье и вернулась. В этот момент очнулся Семен.

— Я сообщу в твое охранное агентство, чтобы тебя лишили работы, — прохрипел он, держась за голову.

— Сообщай, — миролюбиво ответил Темир, наведя на него ствол. — Агентство, где я работаю, принадлежит Вестнику. И вся охрана, которую ты нанял — тоже. Поэтому подумай, жив ты по чей-то милости или благодаря количеству охраны на метр.

На этой ноте мы покинули дом. Когда выехали за пределы двора, мой телохранитель поинтересовался:

— Куда едем, Саш?

— В аэропорт, — я устало обмякла в мягком кресле и закрыла глаза. — Все дороги ведут в аэропорт.

— Так значит ты работаешь на Вестника? — уточнила я у Темира по дороге в аэропорт. Он не стал комментировать очевидное, а я продолжила. — Значит, это ты передавал обо всем ему, в том числе и про тест, да?

Было обидно. Думала, мы с Темиром подружились, я доверяла ему, а он сливал все Алексу. Теперь понятно, почему тот и тест подобрал такой, которого у меня не было. Небось ржал над моей реакцией, когда я с досады швырялась в него пачками отрицательных палочек. Сашка-Сашка… когда же ты прекратишь так доверять людям? Надеюсь, теперь ты поумнеешь и перестанешь витать облаках, веря в искренность людей.

— Что? — Темир искренне удивился и, как мне показалось, даже обиделся. — Я не передавал ему ничего. Посчитал это личным, сама бы сказала, если нужно было.

— Он заранее знал про купленный в аптеке тест. Откуда?

— Я об этом не знаю. Я делал то, что умею: обеспечивал твою безопасность. Сплетни — не мой профиль. Про Краснова, к слову, я тоже ему не рассказывал. Видимо, кто-то еще за нами следил, а я прощелкал. Если это так, то прости. Тут моя вина.

Я вспомнила встретившегося в кафе Молчуна и усмехнулась. М-да, немые тоже сплетниками могут быть. Зато теперь мне понятно, откуда он про тест знал. Молчун-Молчун…

— Мы расстались с Алексом, — поделилась я после недолгих раздумий. — Он бросил меня. Сначала влюбил в себя, а потом выкинул, как ненужного котенка.

— Не злись на него. Он, конечно, отморозок и псих, но таким образом он скинул с твоей шеи удавку. Ему тоже нелегко.