Забери мою жизнь - Платунова Анна - Страница 13

– У меня уже пальцы скрючились, – вздыхала Летиция, быстрым движением отбрасывая локон со лба.

Летиция. Она сидела рядом и конспектировала слова преподавателя, стараясь ничего не упустить. Торопилась, закусывала губу, но никогда не бросала карандаша. Ей больше нравилось писать карандашом: его, в отличие от перьевой ручки, не нужно было обмакивать в чернила. Лети смотрела только на раскрытую тетрадь или на преподавателя. Я делал краткие записи – лишь самое основное, а в остальное время любовался на нее.

На ее гладкие темные волосы, сбегающие по плечам. На прядь, что так настойчиво опускается на глаза, когда Лети наклоняется к тетради. Один раз я сам осторожно поправил ее – Летиция увлеклась и не заметила. Когда Лети слушала преподавателя, она переставала закусывать губу, вместо этого задумчиво постукивала карандашом по подбородку. Если Лети слышала нечто, что ее удивляло или возмущало, она быстро моргала, а я смотрел, как взлетают и опускаются длинные густые ресницы. Я потихоньку придвигался все ближе. Была бы моя воля – уткнулся бы носом в ямочку над ключицей и вдыхал сладкий аромат.

Смотрела ли Летиция на меня? Замечала ли, с каким вниманием я ее разглядываю? Вряд ли. Она была увлечена учебой.

А я был увлечен Лети.

– Правда, скрючились, – с улыбкой повторила она и пошевелила в воздухе нарочно согнутыми пальцами.

Преподаватель объявил пятиминутный перерыв, и все тут же побросали ручки и карандаши, зашумели, обсуждая недавнюю тему. На курсе основ некродевиаций изучали посмертное поведение представителей разных рас. Обычно они вели себя определенным образом: орки становились агрессивными, гномы не желали вступать в беседу, василиски кусались. Но иногда происходили случаи, которые не укладывались в привычные рамки. Мэтр Кунс как раз рассказал историю о человеке, который после воззвания упорно всех царапал. Даже когда ему связали руки за спиной, он продолжал шевелить кончиками пальцев, а на вопросы не отвечал.

– Обычно некродевиации, то есть отклонения от привычной нормы, говорят о том, что жертва хочет подать нам знак. В памяти все еще жива последняя эмоция или последняя мысль, которая просится наружу. Пока есть время – подумайте, как бы вы поступили на месте дознавателей.

Теперь все громко предлагали разные версии, но мы с Летицией не участвовали в дискуссии.

– Скрючились прямо как у того бедолаги, – прошептала она, наклонившись к моему лицу, и хихикнула. – Сейчас буду всех царапать.

Я едва удержался, чтобы не поцеловать ее, вместо этого напустил на себя суровость.

– Ну-ка дай сюда.

Я взял ее руку и принялся массировать пальчики, гладить ладонь, чувствуя, как теплеет ее кожа, и ощущал едва заметную дрожь. Я хранил серьезность: ну прямо-таки целитель за работой. Ловил на себе смущенный взгляд Лети: «Что это ты делаешь?» Но моя сдержанность ее обманула. Лети подумала, что я по-дружески решил помочь, вздохнула, устроилась поудобнее и принялась рассуждать вслух:

– Интересно, зачем он всех царапал? Хотел напоследок выцарапать глаза своему убийце? И на вопросы не отвечал. Странно. И что в таком случае делать? Упокоить? Но после воззвания он продолжит начатое.

Голос ее становился все тише, и вот уже Летиция замолчала, только жмурилась, точно котенок.

– Что ты делаешь, Нис, я ведь сейчас отрублюсь, – промурлыкала она. – Так устала вчера…

Я устроил ее голову на своем плече – пусть отдохнет немножко. Успеем разобраться с делом царапающегося мертвеца. Да что там, я и так знал, какого ответа от нас ждет мэтр Кунс. Разгадка на поверхности, удивлен, как остальные этого не видят.

Декан факультета назвал мои способности выдающимися. Но почему? Когда он успел это понять? Его так сильно впечатлило воскрешение учебного материала № 5? Или дошли слухи о том, что я преодолел защитное поле у дома ректора и добрался до крыльца? Рум очень старался, рассказывая эту историю всем, кто хотел услышать. Сам он в этой истории стоял на шаг позади и отступил только потому, что испугался за меня.

На самом деле на шаг позади стояла Лети.

Летиция посапывала на моем плече, дышала теплым в шею, волосы щекотали подбородок. Устала, маленькая. Она каждый вечер уходила на заработки – хотела поскорее погасить долг перед академией. Не отказывалась от любой работы – посудомойки, прачки, горничной.

Я бы с радостью поделился деньгами, которые для меня собрали преподаватели. Много ли мне нужно – теплую куртку на холодное время, ботинки и, пожалуй, все. Но что подумает Летиция? Решит, что я ее покупаю? Я боялся неосторожным словом или поступком ранить и оттолкнуть ее.

Руби подтвердила мои опасения: «Не примет и обидится. Маленькая, но гордая птица. Она даже печеньем не разрешает ее угостить, если ничего не может предложить взамен».

Поэтому я искал работу, которая бы подошла нам с Лети. Причем такую, чтобы Летиция меня не заподозрила в покровительстве.

Я гладил ее тонкие пальцы и боролся с искушением коснуться губами макушки. В какой-то момент поднял голову и натолкнулся на пристальный взгляд Лули. Дриада сделала вид, что смотрит не на меня, а в сторону, а мгновение спустя уже повернулась к Арвилу – они сидели рядом – и негромко произнесла пару слов.

Эмоции василисков легче легкого считываются по чешуе. Не только возраст. Все знают, что чем моложе василиск, тем ярче чешуйки: небесно-голубые у малышей, в старости они становятся темными почти до черноты.

По тому, как Арвил топорщил чешую на затылке, как по ней молнией пробегали зеленые всполохи, я понял, что он хочет казаться уверенным в себе, хотя на самом деле растерян. Лети мне не верила.

– Да ладно, ничего такого я не замечаю, – сказала она на прошлой лекции, после того как несколько минут разглядывала Арвила. – По-моему, он весьма в себе уверен. И та еще заноза в… хм… Ты понял.

Ладно, может быть, я и выдумал это. После неоднократной встряски я не слишком доверял своему рассудку. Иногда казалось, что я мыслю ясно, иногда разум будто тонул в тумане, и тогда сквозь дымку я начинал различать лица и голоса: еще немного – и узнаю, кто эти люди! Но нет, не узнавал.

С шумом открылась и закрылась дверь: вернулся преподаватель. Мэтр Кунс энергично подошел к кафедре и обвел аудиторию строгим взглядом.

– Надеюсь, вы плодотворно провели время? Обсуждали версии, а не дремали, как некоторые.

Лули обернулась, посмотрела на Летицию и хихикнула. Как мне не хотелось будить Лети, но придется.

– Лети, проснись.

Я подул ей на лоб, Лети потерлась щекой о мое плечо, думая, что ее щекочет сквозняк.

– Проснись, Лети.

– Возможно, юная Летиция уже разобралась с трудным случаем, который поставил в тупик мастеров своего дела. Так, Летиция?

Лети проснулась, но сказать ей было нечего. От смущения краска бросилась ей в лицо. Я нашел под столом ее руку, пожал и негромко произнес:

– Просто повтори за мной.

– Свидетеля оставили одного в комнате, – послушно повторила за мной Летиция, а потом ее глаза распахнулись и она посмотрела на меня в недоумении.

«Что?» – беззвучно произнесли губы.

Но суровый взгляд мэтра Кунса смягчился.

– Так-так, а почему вы так полагаете?

Я собирался подсказывать дальше, но Лети и сама нащупала путь к верному ответу и теперь подыскивала слова, наблюдая за реакцией преподавателя, – точно канатоходец, осторожно пробиралась вперед.

– Я полагаю… Эту необычную некродевиацию нельзя исправить, мертвый свидетель отказывался отвечать на вопросы, а находиться с ним наедине небезопасно…

Мэтр Кунс кивал.

– Оставалось только два пути – расследовать дело так, как если бы свидетеля и вовсе не было, или… Или дать ему свободу и посмотреть, что он будет делать. Если странное поведение жертвы – это отражение его последней мысли или чувства, то таким образом он может указать на убийцу.

– Вижу, что вы внимательно слушали, Летиция. Садитесь.

Лети бухнулась рядом, будто у нее подкосились ноги. Переволновалась, но справилась. Я переплел свои пальцы с ее: «Все хорошо, ты молодец».