Заклятие на любовь (СИ) - Платунова Анна - Страница 16

Мэтрисс Нинон притащила на сцену еще один стул, столь же облезлый и ненадежный, как первый, поставила в центре. Я опасливо приземлилась на него, пропуская смешки мимо ушей.

– Все хорошо, я зачаровала его. Он выдержит.

– Слава Солнцеликой! А то мы так волновались за бедняжку Пеппи! – не унималась Меринда.

– Еще одно высказывание, и вы, юная леди, можете считать себя свободной от прослушивания, – урезонила ее руководительница. – Рой, тебе нужно объясниться в любви Пеппи так, чтобы мы все поверили.

Неожиданно! Против воли в груди затеплилась слабая надежда, что, если Рой хорошо сыграет роль, заклятие спадет. Кто знает, как действует магия? Слова любви прозвучат, нежный взгляд устремится на меня – и все сработает. Волнуясь, я стиснула руки на коленях и попыталась представить, как выгляжу со стороны, – этакая дородная особа, сдавленная в районе живота поясом юбки и в натянувшейся на груди блузке. Хлипкий стул покряхтывал подо мной. Прыщи горели в свете рампы.

– Хм-м-м… – нерешительно произнес Рой. – Эм…

По рядам прокатились смешки. Лица расплывались в улыбках.

«Они смеются не надо мной! – сказала я себе. – Над ситуацией. Ведь это правда забавно… Красавчик и… пузырь. О Солнцеликая! Дай мне сил не пасть духом!»

Я распрямила плечи, стул подо мной громко квакнул.

– Пеппи, кажется, твоя жаба подает голос! – вякнул Верт.

И этот здесь! Зараза! Зачем я вызвалась!

Взгляд зацепился за моих чудиков. Клара сжимала у груди кулаки, желая удачи. Мальвина и Бруно в унисон кивали, как два болванчика, мол, да-да, ты хорошо справляешься. Ди с прищуром разглядывал Роя.

– Я! Люблю! Тебя! – патетически воскликнул Рой, вытянув руку.

Нервно шагнул вперед и бухнулся передо мной на одно колено.

– О! Несравненная! Твоя красота сравнится лишь с твоей добротой!

Он вопил так, что у меня уши заложило, видно, решил взять усердием, а не мастерством. М-да, может, он и обманет мэтрисс Нинон, но заклятие – точно нет. Руководительница прижала палец к уху и потрясла головой.

– Ладно, Рой, спасибо. Это было сложное задание, я понимаю.

Понимает она! Мэтрисс Нинон сразу упала в моих глазах на несколько пунктов.

– Я принят?

– Это станет известно после окончания прослушивания. Кто-нибудь еще хочет попробовать себя в роли влюбленного?

Спасибо, это без меня! С меня хватит. Я начала вставать с хлипкого стула. Осторожненько, не хватало только грохнуться на пол на виду у всех. Что-то внутри дергало и ныло, точно больной зуб. Как же тяжело, оказывается, не отводить взгляд, не горбиться, не показывать вида, что тебя задевают смешки. Громче всех хихикала Меринда, я узнала ее визгливый голос. Моего смущения они не дождутся!

– Подожди, Пеппи, у нас еще желающий.

Я, выдохнув через ноздри, словно огнедышащий дракон, шлепнулась обратно на стул и злобно уставилась на студента, выбирающегося на сцену.

Это был Ди.

А этого-то куда понесло! Тоже мне, герой-любовник!

Зрители затаились, готовые разразиться хохотом, стоит Ди хоть чуточку облажаться. Очень уж мы колоритная парочка, с нами бы комедию играть, а не любовную сцену ставить. Судя по сосредоточенному виду Ди, он тоже это прекрасно осознавал и потому не торопился.

Он прошел по сцене, приблизился к горе реквизита, сложенного у стены. Со своего места я видела свернутые ковры, вазы с искусственными цветами, зеркала и кучу разного хлама. Так вот откуда мэтрисс Нинон выуживала стулья! Ди присмотрелся и выхватил из корзины потрепанную книжицу. Пролистывая, прошелся по сцене. Вынул из нагрудного кармана карандаш и принялся что-то писать на полях. Замер поодаль, посмотрел на меня.

Стояла мертвая тишина. Признаюсь, даже мне сделалось любопытно, что задумал цыпленок. Я застыла, боясь сдвинуться и квакнуть стулом: не хватало только новых язвительных замечаний Верта.

– Как тот актер, который, оробев, теряет нить давно знакомой роли, как тот безумец, что, впадая в гнев, в избытке сил теряет силу воли… – медленно начал Ди, и у меня перехватило дыхание.

Я узнала – да кто бы не узнал! – сонет великого поэта. История не сохранила его имени, все называли его просто Бард. В папиной библиотеке хранился томик стихов, и я, когда накатывала необъяснимая печаль или шел осенний хмурый дождь, садилась на подоконник, закутавшись в плед, и перечитывала бессмертные строки. Никто другой не умел так говорить о любви…

Хитро, Ди! Я невольно восхитилась, с каким изяществом цыпленок выкрутился из щекотливой ситуации.

Читал он, признаюсь, неплохо. Не торопился. Казалось, он рассуждает вслух, а стихотворение рождается будто само собой. Да и задумка с книгой хороша.

Ди помолчал, снова чиркнул в книге, кивнул и продолжил:

– Так я молчу, не зная, что сказать. Не оттого, что сердце охладело. Нет, на мои уста кладет печать моя любовь, которой нет предела. Так пусть же книга говорит с тобой. Пускай она, безмолвный мой ходатай, идет к тебе с признаньем и мольбой и справедливой требует расплаты.

С каждым новым словом он подходил все ближе, пока в конце концов не остановился в шаге от меня и не положил раскрытую книгу на мои колени.

– Прочтешь ли ты слова любви немой? Услышишь ли глазами голос мой?

Тишина звенела от напряжения. Казалось, зрители вдохнули, но боялись выдохнуть, чтобы не спугнуть очарование. В книге, лежащей на моих коленях, действительно было что-то написано. Ну и корявый же у тебя почерк, Ди! А цыпленок не уходил, не кланялся и не подавал знака, что этюд законен. Чего он ждал?

Я скользнула глазами по строчкам. О, вот оно что!

«Пеппи, подыграй мне. Когда я опущусь на колено и протяну руку, скажи: “Согласна”».

Ди, надо отдать тебе должное, твоя крошечная черепушка чего-то да соображает! Я подняла на него глаза и едва заметно кивнула. Цыпленок быстро улыбнулся, но тут же сделался серьезен.

Он опустился на колено вполне изящно для такого несуразного существа. Я вложила в его ладонь свою и хрипло произнесла: «Согласна!»

Вот уж не ожидала, что мы произведем такой фурор! Зал взорвался аплодисментами. Парни свистели и улюлюкали, выражая восхищение, и я с удивлением заметила, что некоторые прехорошенькие девчонки разглядывают заморыша Ди с толикой изумления и приязни.

Ди помог мне встать и повел к нашим местам.

– Ну ты артист! – прошептала я. – Не ожидала! Ловко притворился!

Ди пожал плечами, мол, было бы чем восхищаться.

Мэтрисс Нинон раскраснелась, глаза ее сияли.

– Принят! Димитрий, у меня нет слов! Оба приняты! Пеппи вне конкурса за недюжинную смелость.

Хоть какой-то положительный момент моего позора!

Итак, я в группе – полдела сделано. Оставалось надеяться, что Роя не бортанут: он явно пришелся по душе руководительнице, хоть и не сумел связать двух слов. Но такому, как Рой, можно и рта не раскрывать: на него уже просто смотреть – сплошное удовольствие. Должна ведь мэтрисс Нинон это понять?

На сцену вскарабкался невзрачный ведунишка, и я решила, что пора отправляться восвояси. Не успела оторвать свою пятую точку от сиденья, как со всех сторон зашикали. Мешаю я им, видите ли.

– Пеппи, ты куда? – удивленно прошептала Морковь.

Чем дольше длились прослушивания, тем бледнее становилась Клара. Она ерзала, шмыгала носом и бормотала стихотворные строки.

«Как куда? Домой. Отдохнуть, растянуться на кровати, трудный был день!» – собиралась сказать я, но поймала на себе красноречивый взгляд Ди.

«Чего?» – приподняла я бровь.

Он посмотрел на нервничающих чудиков, потом на сцену. Проклятие, не намекает ведь он, что я должна задержаться? Ладно, так и быть. Все равно нужно узнать, оставят ли Роя.

– Да никуда! – буркнула я, усаживаясь на место. – Разминалась.

Морковь справилась вполне неплохо, прочитав наизусть слезливую балладу. Я принялась подталкивать к проходу съежившуюся в кресле Соломинку: быстрее начнет, быстрее закончит, но та переглянулась с Бруно и затрясла головой.