Мы сделаем это вдвоём (СИ) - Кальк Салма - Страница 41

Ну а про всякие редьки со сметаной, квашеную капусту, огурцы, сало, сагудай и копчёную рыбу я просто уже ничего не говорю, это по умолчанию.

На горячее – поросёнок, и ещё я остатки телятины потушу в соусе, с картошкой пойдёт хорошо. Да, картошку любят не все, поэтому кашу рассыпчатую тоже сварим – тут уже кто что захочет. И пару куриц тоже можно будет зажарить, договорено с Дарёной.

Конечно, пирогов напечь, больших и маленьких. С капустой, с рыбой, с брусникой. И медовый торт.

Морс сварим, самогон есть, да и вино ж тоже есть, мы ж его почему-то не пили. С новоселья ещё стоит, и вчера мне тоже поднесли. Надо выставить.

Я сходила посмотреть – пять бутылок какого-то красного вина, и ещё две – белого, кажется, шипучего. Его даже называли как-то, я забыла совсем. Ладно, получится – спрошу, нет – так и нет.

Так, чуть не забыла. А ёлку-то тут ставят? А то как-то некруто – зимние праздники без ёлки. Я изловила Меланью, они с Настёной пряли в большой зале, и у Настёны нитка выходила ничуть не хуже, чем у Меланьи. И спросила – ставят ли они тут ёлку на Рождество.

- Кто-то ставит, кто-то нет. Демьян Васильич ставят, и Алексей Кириллыч, и отец Вольдемар. Пелагея Порфирьевна не ставит теперь, раньше, пока Григорий Иваныч был жив, ставили, потом нет уже.

- Так, нам нужен кто-то, кто принесёт из лесу ёлку. И мы будем её украшать!

- Чем украшать-то? – заинтересовалась Настёна.

- Да что найдём, - вздохнула я.

Эх, дома-то у меня и коробки с игрушками, и гирлянды такие, что закачаешься. А здесь?

А здесь – магия. Волшебные огоньки. Можно напечь пряников и повесить. И что-нибудь ещё придумаем, обязательно придумаем.

И это – хорошо и правильно. Занять себя важным и нужным делом. А думать обо всяких генералах… нечего, совершенно нечего.

И надо же было, чтобы именно в этот момент воздух сгустился характерным образом и из него к нам шагнул, держась за плечо Северина, объект моих мыслей.

- Здравствуйте, госпожа маркиза, госпожа Мелания, и вы, юная госпожа, тоже, - поклонился он. – Вы позволите пригласить к вам в дом кое-кого, чтобы обсудить всё то, чему мы были свидетелями минувшей ночью?

Конечно же, я не собиралась отказывать генералу в площадке для обсуждения, встала, поклонилась и велела девам пойти на кухню и разузнать – что там у нас с обедом. Девы ушли, вместо них явились коты. Северин отправился собирать остальных участников, генерал же принял какой-то доклад у дежурных и сел на лавку. Муся тут же прыгнула к нему на колени, он изумился.

- Господин генерал, судя по всему, вы пришлись Мусе по душе, - я улыбнулась ему.

- И что же теперь делать? – вот ведь, кошек не держал, что ли?

- Погладить, вот так, - я со смехом почесала Мусю, та же с хозяйским видом разлеглась на генеральских коленях.

Он попытался, Муся тут же принялась тыкаться мокрым носом в его руку – продолжай, всё правильно. А я с улыбкой пошла на кухню – куда там девы мои потерялись и что с обедом?

В итоге пока мы накрывали на стол, к нам присоединились полковник, господин Асканио, Демьян Васильич с Платоном Александровичем, от Ульяны передали поклон и обещание заглянуть попозже, Алексей Кириллыч с Венедиктом и Дуня, а отец Вольдемар сказал, что дойдёт ногами, ему недалеко.

Впрочем, за обедом не сказали по делу ни слова – я хвалила обитателей крепости за праздник, они пожимали плечами – мол, можно-то и лучше, но уж как вышло. И ещё делала рекламу своему празднику через три дня – приходите, мол, гости дорогие, всех ждём.

А после обеда мы остались без моих дев – исчезли по знаку бровей, и без солдат.

- Ну что, господа, давайте делиться соображениями, - начал генерал, как инициатор сборища. – Что такое мы видели и кто его победил, и почему.

- Мы-то ничего не видели, - сварливо сказал Алексей Кириллыч. – Могли бы и позвать, между прочим, господин генерал.

- Да, теперь я понимаю, что был неправ, - тот коротко поклонился. – Возможно, вы уже сталкивались с таким явлением, и сказали бы нам что-нибудь о его сути.

Он рассказал, чему мы с ним оказались свидетелями. О том, как клубилась тьма у ворот, и как она была побеждена и посрамлена снежным комом, поднявшимся по дороге – ровно в тот момент, когда Асканио уже собирался бить.

- У кого из вас записки графа Ренара? – дед оглядел всех нас, то есть – генерала, Асканио и меня.

- У меня, - тут же ответил Асканио. – Но я не дочитал до конца, точнее – только начал. Я решил, что сначала – записки комендантов крепости, их накопилось много. Правда, там мне не встретилось ничего похожего. Есть упоминания о том, как люди поднимались на перевал и уходили в туман, и более их не видел никто. И обычные случаи исчезновения в лесу и на охоте. Никаких тёмных тварей или чего-то подобного.

- А вы не допускаете, молодой человек, что те, кто записывал, и слова-то такого не знал – тёмная тварь? – сощурился дед.

Асканио вздохнул.

- Допускаю, - кивнул он. – Но могли же сказать что-нибудь, ну… Северин, скажи, как бы ты назвал то, что мы видели ночью?

- Клубок тьмы, - пожал тот плечами. – Это не смертная сила, как я её знаю, это что-то другое, своё. Здешний возвращенец, ну, тёмная тварь, выглядел и ощущался совсем иначе.

- Знаете что, молодёжь? Когда я только приехал сюда, а летом уж десять лет тому, я был поживее и пободрее, и ходил на охоту, и приволок как-то оттуда мужичка, помнишь, Дуняша? – улыбнулся, коснулся лежащей на столе кисти. – Дуня его тогда и выходила, его ж косолапый помял, он думал – уже не жилец. И пока Дуня сидела над ним, в бреду всё говорил, что почти дошёл, и почти добрался до заветного и тайного места, и если бы не тот мишка – непременно добрался бы. А как потом в себя пришёл, то сразу замолчал, словно воды в рот набрал. О другом – пожалуйста, о том – ни слова. Был он пришлый, и о себе сказал, что его мать – из здешних, что за три распадка живут, а отец – из торговцев-первопроходцев. Отец появился и исчез, вырос он при матери и среди её народа, и где-то там как раз эти завиральные идеи и подцепил. О великом сокровище, которое ждёт за здешним перевалом, и о том, что его сурово охраняют, но, как всегда в таких байках – сильный духом и крепкий сердцем сможет дойти и взять его. И пошёл, и уже дошёл до стены тумана, когда, по его словам, из того тумана вышел злющий медведь и порвал его, несмотря на силу, стойкость, дух и ещё молитву сверху. Но всё это он нам рассказал уже потом, сильно позже, когда оклемался и собрался уплывать. Дать нам за помощь ему было нечего, поэтому он сказал, что поделится тайной, а мы уже пусть с ней как хотим, так и поступаем.

- И добавил ещё, что всё равно нам то сокровище не взять, - сварливо вмешался Венедикт. – Потому что мы старые и больные, а Дуня наша Филипповна – баба, ей там вовсе делать нечего.

Дуня спрятала усмешку.

- А что баба – если маг, то не важно, баба аль нет, - пожал плечами Алексей Кириллыч. - Я хоть сам и не маг, но крепко запомнил.

- Где ж ты, Кириллыч, такое мог запомнить? – поддел его Платон Александрович.

- Где-где, всё тебе расскажи, голозадому, - усмехнулся дед, и выписал Платону подзатыльник, правда, тот не обиделся.

- Это я временно голозадый, - отмахнулся.

- Здесь каждый первые пять лет временно, а некоторые упрямые и все десять, - проскрипел Венедикт.

- Ну отчего же, - вздохнул Алексей Кириллыч и взглянул куда-то… куда-то, в общем. – Я, положим, сразу знал, что возврата не будет, с тем и ехал.

- Я тоже, - тихо сказала Дуня.

- Ты помолчи, глядишь – и переменится что, - кустистые брови приподнялись и снова вернулись на место. – А я уже не доживу. Ничего, жил долго, видел столько, что три других жизни скроить можно, печалиться не о чем.

- А вы, Алексей Кириллыч, отчего тут застряли? – глянула я на деда.

- А я, госпожа маркиза, вообразил себя господом богом. Решил, будто имею право вершить людские судьбы, - горько усмехнулся тот. – И ещё решил, будто если убрать от трона одного мерзавца, другие убоятся и попрячутся, но ведь нет.