Грех. Расплата (СИ) - "Jana Konstanta" - Страница 84

Комочки вспаханной земли посыпались на них с дороги. Их убийцы, не заметив подвоха, продолжали преследовать уже пустую упряжку.

Все кончено. Обошлось. И это Этьен с Кристиной пока еще не понимают, не осознают, что только что случилось и что могло, должно было случиться, а вот Адриан понимает это очень хорошо. Маркиз громко выдохнул и откинулся на землю, чувствуя, как нервная дрожь пробивает его тело. А над головой его сквозь листву виднеется звездное небо… Тихое, спокойное…

— Ну и как это понимать? — долетел до него негромкий настороженный голос наследника.

Одними глазами, не шевельнувшись, Адриан отыскал силуэт Этьена. Сидит. Кристину прижимает, будто все еще ожидая, что ее сейчас отнимут… Озирается… Его, палача, в темноте разглядеть пытается.

— Как хочешь, так и понимай, — тихо огрызнулся Адриан, поднимая глаза к молчаливому звездному небу. — Можешь сказать спасибо.

— Убивать передумал, что ли?

— Дурак ты. На, держи, — Адриан привстал и протянул вытащенный у Этьена кольт. — Сильно только не балуйся, я не враг вам.

— Филипп тебя за это по головке не погладит.

— Филипп приказал убить меня вместе с тобой.

— Даже так?

— Даже так. Ладно, хватит разговоров. Кристине помощь нужна, так что если не хочешь загубить ее, то придется поверить и пойти за мной.

— Куда?

— В трех верстах отсюда избушка есть, Филипп о ней не знает. Там женщина живет, Руфина — она Кристину подлечит. Пошли.

В лесной глуши действительно нашлась добротная избушка.

Когда-то здесь жил лесник. С добрым стариком Адриан был в хороших отношениях и нередко в былые времена находил ночлег под этой крышей. На этих ступеньках он любил сидеть по ночам и пялиться в усыпанное звездами небо; старик угощал его ароматным чаем из собственноручно собранных трав, рассказывал байки, и осторожно, но неуклонно вел разговоры к Филиппу — не нравилась ему дружба Адриана с королем. Старик будто видел, что судьбой сплетенный с Филиппом парень не такой, как венценосец. Он и добрее, и человечней; он оступившийся, заблудившийся по жизни путник, и ему б найти свою звезду путеводную, раскрыть глаза да на жизнь свою иначе посмотреть… А Адриан лишь улыбался снисходительно и пил горячий чай. Слепым был и ворчанью деда не очень-то внимал. Впрочем, старика не обижал, и взглядов его, настроя против Филиппа хоть и не разделял, но и переубеждать не спешил. В этом лесу, вдали от городской суеты и Филиппа, будто бы и не надо было искать правых и виноватых; здесь другой мир: дикий, с запахом меда и свежестью росы, с веселым пеньем птиц и ветром-задирой, гуляющим в листве… А потом старик помер, оставив жилище гнить под проливными дождями.

Нынешнюю хозяйку Адриан привел сюда сам два года назад — спрятал от Филиппа. Муж Руфины тогда только поступил на службу к молодому королю, но не прошло и недели, как провинился: не поднялась у него, видите ли, рука убить семью соседа, подавшегося в ренардисты. За предательство и жалость к опальному семейству Филипп убил его. И жену его, Руфину, тоже вместе с ним убил бы, если б маркиз, поразившись жестокости своего друга, не пожалел бы поседевшую, постаревшую за тот день женщину и не спрятал бы ее здесь, в этом заброшенном домике. Вдову недолго искали — кому нужна несчастная женщина? Но Руфина к прежней жизни возвращаться уже не захотела и осталась жить здесь, среди тишины и покоя. Адриан домишко ей подправил, баньку соорудил, да и так, по мелочи, помог. Но и Руфина в долгу не осталась: уж одному Богу известно, скольких истерзанных в казармах девушек притащил он сюда, скольких она выходила назло Филиппу.

— Руфина! — прокричал Адриан, стуча в маленькое окошко. — Руфина!

Через пару минут дверь скрипнула, и на пороге дома показалась худощавая женщина неопределенного возраста: вроде и седая вся, а вроде и не старая — бодрая, с цепким живым взглядом.

— Опять? — только и спросила она, окидывая взглядом ночных визитеров с завернутой в плащ девушкой на руках. — Ты же обещал, Адриан…

— Я помню. Руфина, помоги. В последний раз.

— Знаю я твой последний… Когда же вы с Филиппом угомонитесь-то, а?

Тяжело вздохнув, Руфина подошла к Этьену и откинула плащ, оценивая масштабы разрушений на девушке. Живая. И вроде даже не раненая. Только вялая какая-то и ледяная совсем.

— Туда ее неси, — скомандовала Руфина, кивая в сторону небольшой постройки напротив дома. — Там теплее всего сейчас — я гостей не ждала. И дуйте за водой — обмыть ее надо для начала и отогреть.

В небольшой деревянной баньке было тепло. И все же Кристина невольно поежилась, когда Этьен усадил ее на деревянную скамью, лишая собственного тепла и защиты… Но здесь ей ничего не грозит, и мужчины со спокойной душой ушли за водой, оставив девушку на попечение Руфине.

Женщина подошла ближе и присела напротив Кристины; бедняжка дрожит вся и глаз не смеет поднять на хозяйку этой теплой обители — стыдно ей за себя, такую… Грязную и падшую. А еще безумно хочется кушать и от разговоров о воде — плакать.

— Не плачь, милая, — легонько коснулась Руфина спрятанной под плащом руки девушки. — Вот, выпей.

Кристина подняла глаза и робко потянулась к протянутой кружке чего-то горячего. Обожглась, поморщилась; руки задрожали, грозясь расплескать ароматную жидкость…

— Тихо-тихо, не спеши, — подхватилась Руфина и, придерживая кружку, помогла бедняжке выпить горькое снадобье.

А Кристина уже больше недели ничего толком не пила и не ела — как стала она возжелавших ее резать, так и перестали ее кормить, оставив умирать. Правда, несколько дней назад один из сердобольных стражников, придя проведать, не сдохла ли она, все же сжалился — налил ей миску воды и даже бросил кусок засохшего хлеба, не выдержав голодного звериного взгляда. Все остальное время пришлось довольствоваться соломой, на которой спала, и стекающими с потолка каплями — ей повезло, дождливой выдалась неделя… Только этим спаслась. И горькое горячее снадобье ей теперь как последний глоток прохладной водицы на земле — пила ее жадно, захлебываясь и обжигаясь.

— Бедная… Ты когда в последний раз ела?

Кристина виновато посмотрела на женщину и тихо шмыгнула носом: а солома за еду считается?

— Она не разговаривает, не мучай ее, — раздался позади голос маркиза — мужчины принесли воду и вылили в огромный чугунный чан.

— Совсем, что ли? — переспросила Руфина, отходя от Кристины.

— Совсем. Отпаивай ее травами — есть ей, скорее всего, сейчас нельзя.

— Не учи, Адриан, я поняла тебя. Откуда эта девушка? Раньше ты мне таких не приводил.

— Таких раньше и не было. Судя по всему, ее умирать оставили, и неизвестно, сколько времени она уже голодает — так что аккуратней с ней, не убей усердием. Эта девочка должна выжить.

— Выживет, — вдруг улыбнулась Руфина девушке. — Ну что, набрали воды?

И вот вода готова. Нагрета, перелита в деревянную кадушку… Руфина попыталась выгнать мужчин, намереваясь помочь обессилевшей девушке обмыться, но Этьен вдруг осторожно взял женщину за плечи:

— Я сам, Руфина.

— Не наглей, парень, — возмутилась женщина, — не до тебя ей сейчас, видишь?

— Разберемся.

— Да ты в своем уме? Ты что надумал, бесстыдник?!

Руфина так искренне возмущалась, а Этьен упорно выпроваживал ее к двери… Адриан ухмылялся, но внимательно следил и за наследником, и за самой Кристиной; Кристина же с неподдельным страхом ждала, чем спор их кончится, и мечтала, чтобы все трое сейчас же ушли отсюда, предоставив ей самой возможность привести себя в порядок. Ни перед посторонними, ни тем более перед наследником обнажать постыдную грязь она не желала. Вот только ни встать ей самой, ни докричаться до них — так и сидела, переводя взволнованный взгляд на спорящих, и тихонько сгорала со стыда.

— Руфина, пойдем, — наконец, вмешался Адриан, перехватив женщину из рук наследника. — Не бойся за нее, он ее не обидит. А ты лучше подбери девушке одежду да комнату приготовь. Пошли, пошли…