Грех. Расплата (СИ) - "Jana Konstanta" - Страница 77

И, тем не менее, Филиппа действительно ждал тот самый, нужный ему Этьен. Расположившись среди подушек на удобном диване, бастард заметно нервничал, нетерпеливо отбивая ритм по упругой обивке.

— Ты вообразил себя бессмертным? — сходу спросил Филипп, с любопытством разглядывая вполне живого и здорового визитера.

— Вижу, ты мне рад, — усмехнулся Этьен.

— Еще бы! — Филипп уселся напротив. — Как же не радоваться — какой-никакой, а брат все-таки! С превеликим удовольствием выпущу тебе кишки, но на сей раз придется не рисковать и прибить тебя сразу, пока ты опять не растворился в воздухе.

— Прибить, убить… Ну ты бы хоть из любопытства спросил бы, зачем я здесь? А я ведь к тебе не с пустыми руками, Филипп.

— Даже так? И что же там у тебя?

Этьен достал из-под рубашки свиток и бросил на низенький столик перед Филиппом.

— Вот, подарок. Думаю, тебе понравится.

— Что это? — недоверчиво глядя на бумагу, спросил Филипп.

— Смотри.

— Да, все забавней и забавней с каждой минутой. Надеюсь, тут не прошение о помиловании?

Филипп развернул свиток и долго, изредка поглядывая на Этьена, изучал ровные аккуратные строчки.

— Я отрекаюсь от короны, — проговорил Этьен. — Завещание Ренарда больше не имеет смысла, так что ты — единственный наследник и король Риантии.

Неожиданно. Филипп отложил бумагу и молча разглядывал человека напротив, ища подвох — уж каким бы этот парень ни был простачком, а за пять прошедших лет наверняка ж кто-то науськивал его, настраивал, учил… Да и его игра в шпионов когда-то не только знатно повеселила своей забавностью, но и заставила поднапрячься. А теперь он так просто отказывается от короны? Сам? Добровольно явившись в стены, из которых можно уже и живым не выйти? Да, видать, неплохо ему по голове приложили в подвалах… И все же, на что он надеется? Спасти этой бумажкой свою жизнь или же Кристину? Впрочем, как бы то ни было, этот визит очень кстати. Прекрасный выпал шанс убить сразу двух зайцев: избавиться, наконец, от братца, а заодно разобраться с предателями.

— Хм. Забавно. Нет, Этьен, так неинтересно. Я мечтаю выпустить тебе кишки, а ты превращаешься в слабака и лишаешь меня наслаждения.

— Не паясничай. Мне не нужна корона, но отдай мне Кристину.

— Ну да… Мог бы и сам догадаться. А я уж подумал, что, правда, подарок. А если не отдам?

— Зачем она тебе? Ты вроде от отсутствия женщин не страдаешь, над Кристиной и так уже достаточно поиздевался. Отдай ее, Филипп… Разве ты еще не наигрался с ней? Для тебя она всего лишь одна из многих, очередная игрушка, а я за нее корону тебе отдаю.

— Ты что, торгуешься со мной?

Этьен промолчал, внимательно, выжидающе глядя на Филиппа. Вариантов дальнейшего развития событий немного: либо его сейчас же прибьют, либо… Крошечный шанс, что его отпустят живым, да еще и с Кристиной, но другого выхода он не видит — он должен был попробовать. В конце концов, жажда расправы над ним связана с нежеланием Филиппа делить власть с незаконнорожденным отпрыском Ренарда, но он, Этьен, на власть больше не претендует, а значит, и убивать его больше нет смысла. Ну если только из вредности и желания довести начатое до конца. Но на кону еще одна жизнь — молоденькой девочки, попавшей в лапы к Филиппу из-за него, Этьена. И он не может спокойно отсиживаться в безопасном Абервике, пока это чудовище день за днем убивает Кристину. Он должен хотя бы попытаться ее спасти. Тем более, что он больше не будущий король — он обыкновенный человек, и жизнь его теперь не так ценна, как жизнь наследника.

— Я не торгуюсь, Филипп. Тебе мешал незаконнорожденный наследник — считай, что его больше нет. А я всего лишь прошу тебя отпустить девушку. Я плачу тебе неплохую цену, не находишь?

— Ты меня забавляешь, Этьен! Отказаться от короны, к которой ты не имеешь никакого отношения, ты должен был еще в тот день, когда Ренард назвал тебя сыном. Но я рад, что хотя бы сейчас ты пришел к этому решению. Возможно, за это я даже отпущу тебя отсюда живым. Но ты же не совсем дурак, правда? Ты же должен понимать, что Кристину в прежнем виде ты уже не получишь.

— Мне все равно, в каком виде — отпусти ее. Филипп, ну зачем…

— Кристины больше нет, — оборвал Филипп.

Не без наслаждения любовался Филипп, как изменился в лице братец.

Этьен замер. Растерянность, непонимание, а следом страх, нечеловеческий, что прозвучавшие слова — правда. Впрочем, ему же это только показалось, правда? Он просто не так понял, он ослышался…

— То есть… как нет? — переспросил Этьен.

— Она мертва. Довольно строптивая была девушка… Мне жаль.

— Ты убил ее?

И страх сменился вспышкой гнева. Этьен подскочил с дивана и ринулся к Филиппу, но тот и глазом не моргнул.

— Сядь, — рявкнул он, одним только взглядом, холодным, безжалостным, останавливая Этьена. — Одно неловкое движение — и кишки тебе выпустят прямо здесь. Центральное кладбище, за задними воротами повернешь налево — общее захоронение под номером триста пятнадцать. Хочешь — иди. Так и быть, я позволю тебе уйти отсюда живым. Согласись, это неплохой встречный подарок, и я тоже умею быть великодушным. Только учти, моя доброта не вечна — даю тебе полдня. Сходи к своей Кристине и катись отсюда, чтоб я больше тебя не видел. Обещаю, братец, второго такого шанса у тебя не будет. Узнаю, что ошиваешься в городе — убью. А теперь проваливай, пока цел, и радуйся, что отпускаю. Вали, я сказал!

Он дождался, пока Этьен уйдет, и сразу же вызвал Адриана. Безропотный слуга явился тотчас же, чем очень порадовал Филиппа — безусловно, отсутствие рядом с ним женщин, подобных Полине или Кристине, весьма благотворно сказывается на нем. Маркиз наконец-то собран, сосредоточен, хладнокровен и без излишних сантиментов готов служить на благо стране и своему королю. Да, таким он нравится Филиппу куда больше!

— У меня только что был Этьен, — разжигая огонь в камине, проговорил Филипп.

— Этьен? — удивился маркиз.

— Ага. Сам пришел ко мне, представляешь?

— Не представляю, если честно. И что хотел?

— Принес отказ от короны. Взамен просил Кристину…

— И что ты ему ответил?

— Ответил, что Кристина погибла.

От Филиппа не скрылось, как дрогнуло лицо Адриана при упоминании девушки — видать, болит еще, видать, не вытравил Филипп еще всю эту дурь в душе маркиза, взлелеянную Полиной. Впрочем, Адриан довольно быстро взял себя в руки и поспешил сменить тему:

— Что ты теперь намерен с ним делать? Убьешь?

— Все-таки считаешь меня монстром? Адриан, я тоже способен на благородные поступки — я отпустил его.

— То есть… как отпустил?! — недоверчиво переспросил Адриан.

— Вот так и отпустил. Он ко мне пришел с миром — я его тоже с миром отпустил. Разошлись, как настоящие братья. Как думаешь, я поступил достаточно благородно? Подумал, зачем мне лишняя головная боль? Пусть люди знают, что жив он, здоров, а от них отказался. Думаешь, простят они ему такое предательство? А эти ренардисты, что спят и видят, как он в права наследования вступит? Нет, пусть живет. Если я его убью, его сразу в великомученики запишут, а меня — в убийцы, а так — предатель он. Как есть предатель! И знаешь, меня вполне это устраивает. А тебя?

— Я согласен с тобой. Ты прав.

— Конечно, прав, — усмехнулся Филипп, с легким прищуром разглядывая маркиза.

Филипп ждал, когда же тот сорвется и покажет свои истинные чувства, когда же ложь и предательство обнажат свою мерзкую сущность. Он ждал подтверждения своих предчувствий — маркиз, должно быть, рад, что бастарду дали уйти… Но лицо Адриана непоколебимо: взгляд трезвый, холодный, открытый. Может, действительно, перед Филиппом стоит все тот же прежний верный слуга, готовый по первому требованию своего короля загрызть любого? Может, действительно, исцелился от романтической дури и жажды подвигов? Впрочем, самое время расставить все точки над «i».

— А помнишь, мы с тобой голубей в детстве гоняли? — вдруг ни с того, ни с сего, задумчиво спросил Филипп.