Грех. Расплата (СИ) - "Jana Konstanta" - Страница 100

— Э… Э… Эть…

Она задыхалась; сквозь хрип прорезалось единственное имя — она звала его, она предупредить хотела. Четыре всадника приближались к ним неспешно, неторопливо… Троих она не знала, четвертого ж — того, что важно вышагивал впереди — предпочла бы не знать никогда.

— Эть… Этьен, — с трудом выговорила она, едва не плача.

Кошмар из снов воплощался наяву, обретая черты ненавистного человека. А всадник улыбался, глядя на спину Этьена и полные ужаса глаза гордячки, что осмелилась выжить после всего, что он с ней сделал.

— Этьен! — звала она еле слышно. — Этьен…

Этьен лишь крепче прижал к себе дрожащую Кристину, как единственное ценное, что хотелось бы уберечь от братца. Она заговорила. Сегодня. Сейчас. В ту минуту, когда их убивают. Как же он клял себя, что не послушался Адриана, настаивавшего на сопровождении, как же клял себя, что поверил, что здесь, в Абервике, их не найдут… Их нашли. И теперь уже не отпустят.

— Тише-тише, не бойся… Сколько их? — глухо спросил он Кристину.

— Че… Четыре.

— Где Филипп?

— З-за тобой…

Четыре. Филипп за спиной.

— Не бойся, родная.

У него с собой кольт. Они, конечно, сюда тоже не с рогатками пришли, но хоть кого-нибудь за собой утащить на тот свет он все-таки сможет. Медленно, осторожно, стараясь оставаться незамеченным, он потянулся к револьверу. Кажется, получилось. Холодный металл обжег вспотевшую ладонь, обещая помощь и поддержку. Резкий поворот, почти что выстрел…

Кристина вскрикнула от громкого щелчка, но нет, это не выстрел — это хлыст королевского прихвостня одним точным движением выбил револьвер из рук наследника. Филипп лишь усмехнулся неудачной попытке:

— Это все, на что ты способен? За пять лет можно было большему научиться…

Ну вот и все. Безоружны, беззащитны. Он не смог уберечь свою «маленькую Риантию».

Филипп ликовал, но играть и тратить время зря не собирался. С застывшим ужасом в глазах смотрела Кристина, как в руке Филиппа сверкнул на солнце револьвер. Не считая больше нужным рисковать, венценосец спешил покончить раз и навсегда с набившей оскомину парочкой. Молниеносный взмах его руки, а Кристине показалось, что секунды остановились…

Молниеносно ее собственная ладонь скользнула в складки юбки — там нож, обычный, кухонный… Вопреки запрету Этьена, она так и не смогла довериться «надежной охране» и отказаться от верной стали, выручавшей ее в темнице. У нее одна цель и всего одна попытка. Наследник должен жить, и ее долг хотя бы попытаться… Рывок. Смертоносная сталь со свистом разрезала воздух… Выстрел.

Хрупкая девочка умудрилась опрокинуть наследника на землю и даже попыталась укрыть собой от Филиппа, но уже через мгновенье она сама лежала на холодном пыльном камне, прижатая немалой массой мужского тела.

— Что ты делаешь?!

В голосе ее — дрожь, в глазах — застывший ужас. Кажется, выстрел не достиг своей цели, но еще мгновенье, и последует другой — его убьют сейчас, а он, дурачина, ее спасать вздумал! Кристина забарахталась под ним, попыталась сбросить…

— Этьен, пожалуйста! — закричала она, вырываясь. — Тебе нельзя умирать!

— Тихо! — шикнул на нее и еще сильнее навалился.

Когда снова послышались выстрелы, Кристина подумала, что сходит с ума. Один, второй, третий… Выстрелы не прекращались, кто-то закричал, кони заржали, зацокали по камню — все смешалось в один неясный шум… Она не понимает, кто стреляет и зачем, но кажется ей, все пули сейчас проходят сквозь нее, и странно, что они ее не убивают. Ее трясет, она плачет и хочет выбраться из своего укрытия, наследника прикрыть… А перед глазами все тот же теплый, ласковый взгляд любимого мужчины — Этьен наперед знает все ее мысли и не позволит сделать еще одну глупость; он пытается ее успокоить, как будто бы не понимая, что без него на этом свете покоя ей не будет.

— Этьен, — навзрыд плакала она, цепляясь в плотную ткань его камзола. — Нет!

Еще один выстрел. Кристина лишь почувствовала, как Этьен вздрогнул, отяжелел и к ней ближе наклонился.

— Этьен?!

А он молчит. Носом в щеку ее мокрую уткнулся и молчит.

— Почему ты молчишь? Я прошу тебя, не молчи… Не молчи, слышишь! Этьен!

Ее трясет, ручьем слезы льются, а он молчит, словно не замечая ее истерику. Ему не до этого — он слушает ее голос и наслаждается своим именем, слетающим с ее губ. Он так давно этого ждал, он почти позабыл, как шелестит ее голос тихим свежим ветерком, как льется прохладным журчащим ручейком… И сейчас он такой звонкий, взволнованный, надрывный — и он, Этьен, тому виной. Ни близости мужской она испугалась, ни Филиппа — за него, наследника, испугалась. И ему очень хочется ее успокоить, сказать, что он не ранен и умирать не собирается, что стреляют свои — он уже успел заметить два знакомых силуэта у ворот; ему хочется сказать, что впереди у них целая жизнь, вот только слова все застряли в горле, и получается только под себя ее, ревущую, подмять, загрести, в растрепавшиеся волосы зарыться пальцами да мордашку ее мокрую зацеловать.

— Не, ну это нормально?! — сквозь наступившую тишину прорвался знакомый, весьма веселый мужской голос. — Мы тут, значит, с ума из-за них сходим, а они тут обжимаются! Негде больше, что ли? Эй, ребятки, подъем!

— Да погоди ты, Адриан, — раздался рядом еще один знакомый голос. — Не видишь, любовь у них! А она такая, где поймает, там и уложит.

— А теперь оба заткнитесь, пожалуйста, — фыркнул Этьен друзьям, поднимаясь вместе с плачущей, ничего не понимающей Кристиной. — Тоже мне, шутники нашлись.

— Ой ну ладно, вот уже пошутить нельзя! Целы? — не унимался Морис, с улыбкой разглядывая парочку.

— Да целы, целы. Вы-то здесь откуда?

— От большого ушастого верблюда, — огрызнулся Морис. — Маркизу вон спасибо скажи, всех на уши поднял!

— Да нет, Морис, это не мне спасибо! У нашего Высочества телохранитель получше всех нас вместе взятых имеется! — Адриан улыбнулся в сторону насмерть перепуганной Кристины, вцепившейся в наследника. — И, правда, амазонка! Откуда столько меткости? Не хотел бы я оказаться на месте Филиппа.

Филипп… Кристина содрогнулась от одного только имени, и все же, на мгновенье оторвавшись от наследника, с неподдельной ненавистью посмотрела туда, где еще несколько минут назад были всадники — надо же, действительно попала. Лежит себе с распоротым брюхом… Один, брошенный всеми — конь его, и тот убежал куда-то… Кристина отвернулась, спеша вернуться в родные объятия, прижаться, уткнуться носиком в грудь любимого и убедиться — он жив, не ранен, и сердце его чуть быстрее, но главное — бьется! Поймав взгляд наследника, поняла: за нож ей еще влетит.

— Ну с телохранителем этим у нас потом отдельный разговор будет, — недовольно проговорил Этьен, переводя взгляд с Кристины к лежащему на земле Филиппу. — Остальные где?

— Да разбежались как шакалы, когда увидели, что Филиппу брюхо распороли. Нужны они тебе? Догнать?

— Да черт с ними, не надо. Ребят, Филиппа заберите — надо будет его в столицу переправить, похоронить по-человечески. Через два часа встречаемся в каминном зале, а пока… А пока оставьте нас вдвоем с Кристиной, хорошо?

Он живой еще… Она попала. Четко, быстро, прямо в цель. Сказал бы кто Филиппу, что умрет он от руки девчонки, наложницы своей — не поверил бы. И все-таки, Кристина оказалась быстрее его пули. И ладно. И хорошо. Сейчас все закончится. Даже как-то легче стало на душе, даже ненависть к бастарду отступила… Теперь ничего уже не важно, правда?

— Забери меня к себе, Герда… Забери меня к себе, мама, — еле слышно, одними губами прошептал Филипп.

А небо над ним голубое-голубое… Ясное, чистое. Как обидные слезы того златовласого младенца, что под сенью векового придворцового парка с заливистым смехом бежал на своих пухленьких ножках, шатаясь, то и дело падая, к девушке-служанке, что улыбалась ему в ответ и протягивала ласковые руки. Того младенца, что доверчиво тянул ручки к своей родной матери, так и не сумевшей прижать родное дитя к сердцу. Того младенца, что цеплялся за отвороты черного камзола своего «отца», заглядывал в карие глаза и будто бы кричал: «Но я ж не виноват!»