Грех (СИ) - "Jana Konstanta" - Страница 1

Неизвестная отрава убивала медленно, старательно, аккуратно разрушая каждую клетку еще совсем не старого тела.

Ему нет даже пятидесяти… Сегодня он с трудом встает с постели — возможно, завтра для него уже не наступит. Яд — неизвестен. Сколько ему осталось — не знает никто.

Смуглый темноволосый мужчина, откинувшись на обитые шелком подушки, сжал простынь, чтобы не взвыть от боли. Нет, не физической — яд милосерден и почти не приносит страданий, — болит и ноет его душа. Он догадывается, кто позаботился о том, чтобы раньше времени спровадить его на тот свет, но он не в обиде — ему здесь все давно осточертело. Обидно другое: он может не успеть сделать нечто важное, и, черт возьми, так мало времени осталось на радость, ярким лучиком прорвавшуюся сквозь темные годы тоски, ожидания и неубиваемой надежды. Ему не терпится поторопить время, несмотря на то, что его и так почти не осталось — взгляд то и дело скользит по резным дверям в ожидании заветной встречи. Встречи, о которой он и мечтать не смел. Встречи, ради которой он вопреки всему сейчас не умрет — он дождется своего визитера! Он должен успеть.

Светловолосая женщина в черном бархатном платье сидела рядом с постелью мужа, а рядом стоял ее сын — такой же светловолосый, как и мать, молодой парень двадцати двух лет с внимательным, цепким взглядом. Он едва заметно для окружающих сжал плечо без пяти минут вдовы, пытаясь подбодрить и поддержать. Облаченный в черную мантию нотариус рылся в бумагах, шептал что-то своему секретарю, передавая пожелтевшие от времени свитки, перевязанные атласной золотой лентой, архиепископу.

— Кого мы ждем? — не выдержала женщина, но ответом ей стал лишь привычный молчаливый взгляд.

Не хотелось никого видеть, не хотелось разговаривать. Надо бы сохранить силы для того, чтобы огласить свою последнюю волю и выйти навстречу желанному гостю. А может, зря он все это затеял? Зря позвал семейство? Нет, не зря. Ему нечего скрывать, пусть при свидетелях услышат его! А старик в смешных очках, больше похожий на волшебника из древних сказок, нежели на нотариуса, и архиепископ станут гарантами, что после смерти его не объявят сумасшедшим и донесут до народа последнюю волю умирающего. Только бы успеть…

Ну где же ты? Почему так долго?! Погоди, Костлявая, не спеши! Посиди у оконца, раздели мою последнюю радость… Сколько лет я жил, не зная, ради чего, сколько лет искал следы, затерявшиеся в цветущих полях! Неужели и сейчас ты лишишь меня последнего глотка радости? Погоди, старуха, отдохни с дороги — впереди у нас с тобой целая вечность…

Мужчина прикрыл глаза, и в тот же миг такой родной, любимый образ вновь отчетливо предстал перед ним. Несмотря на годы тоски и неведения, он помнил каждую черту милого лица. Она опять стояла перед ним — юная, красивая, трепетная. Смотрела, улыбалась и поправляла непослушные прядки каштановых волос… Его маленькая фея с лесного озера, его маленькая Тереза.

23 года назад…

От бесконечных лабиринтов — узких, сырых и холодных — уже в глазах рябило, но молодой мужчина уверенным шагом продолжал свой путь, освещая факелом скользкий мокрый камень. Узкие коридоры, стремительно уходящие все глубже и глубже, наконец, стали чуть просторнее и ровнее; можно перевести дух и чуть отдохнуть. Правда, недолго — спустя минут пять коридор опять стал сужаться и резко пошел вверх.

«Должен! Должен! Должен!» Казалось, даже сюда, на добрую сотню метров под землей, просачивались проклятые слова, уже давно набившие оскомину.

Должен… Кому? Когда успел так задолжать? Как же невыносимо, как же надоело-то все! А ведь пока еще все только начинается. И как только угораздило его родиться именно в этом семействе? Да лучше б коров всю жизнь пас! И, тем не менее, всего через каких-то два месяца именно ему предстоит взять на себя нелегкое бремя: владеть всем. Всем. Но не собой.

Апофеозом этого безумия стало сегодняшнее заявление отца: ему, Ренарду, видите ли, достойную невесту подобрали! Мол, негоже двадцатипятилетнему венценосному детине в свое удовольствие жить! О наследниках, видите ли, пора подумать! Подумали уже… И даже решили. Опять за него. Подсунуть единственному сыну заморскую вертихвостку. «Она молода, красива и умна! Да и дружба с соседями нам так необходима. Оставь ребячество, Ренард, пора уже и повзрослеть. Ты женишься на Эмелин — так нужно Королевству!» — все еще звучал в голове не терпящий возражений голос отца, готовящегося передать судьбу страны в дрожащие руки сына-негодника.

— Дружба им необходима! — не сдержался и воскликнул Ренард. — Лицемерие это называется, а не дружба! Интересно, девчонку-то они спрашивали или так же перед фактом поставили? Ах, ну да, им же, наверно, тоже «дружба» нужна!

Пока он клял судьбу, впереди, наконец, показался просвет. Ренард загасил факел и уже спокойнее направился к свету. А вот и выход! Ренард вышел из пещеры и вдохнул побольше этого тихого, свежего воздуха.

Так пахнет свобода. Призрачная, мимолетная, но все-таки свобода.

Лучи майского солнца весело заиграли в черных как смоль чуть вьющихся локонах, спадающих на крепкие плечи, сегодня скрытые под простой льняной рубахой, выпрошенной у верного друга-конюха. Ребячество? Наверно. Но какое счастье хоть на миг почувствовать себя человеком — обычным, смертным, который может позволить себе такую роскошь: скинуть сапоги и босяком пробежаться по еще влажной от росы траве! Вот почему обычному смертному так можно, а ему — нет? Но только не сегодня! Ренард резво зашагал по тропинке и вскоре вышел к конечной цели своего мудреного пути: посреди леса, обрамленная камышами и полевыми цветами, притаилась зеркальная гладь озера. Его излюбленное место. Место, где можно позволить себе хоть на время побыть самим собой. Уж здесь его никто не потревожит.

Ренард на ходу сбросил свой маскировочный костюм а-ля «трудяга-сын крестьянский» и, радуясь как ребенок, побежал по песчаному берегу, подставляя солнцу от рождения смуглое тело. Не успел еще лес очнуться от нежданного вмешательства, а он уже с шумом нырнул в обжигающе прохладную воду и поплыл к противоположному берегу.

— Навеки б здесь остался! — проговорил он, выныривая среди кувшинок.

Здесь и воздух казался чище, и трава куда мягче да зеленее! А небо? Ренард запрокинул голову и невольно улыбнулся — ни в одном уголке Риантийского Королевства не сыскать такого бескрайнего, чистого неба! Да и само озеро не иначе как святой источник! Когда-нибудь он непременно построит на берегу этого островка чистоты и света маленький деревянный домик, где будет скрываться от назойливого внимания и лизоблюдства придворных лицемеров!

Вдоволь наплескавшись, насытившись живительной влаги, Ренард направился к берегу. «Во Дворце уже, наверно, все ноги посбивали!» — подумалось вдруг; впрочем, кроме улыбки, эта мысль ничего не принесла. — «Ну и ладно! Пусть побегают, поищут!»

Возвращаться домой не хотелось, и он, не сильно заботясь, что его, должно быть, уже обыскались, отошел вглубь берега под тень деревьев и довольно растянулся на согретой солнцем траве. Если б не то и дело всплывающий в памяти разговор с отцом, Ренард вполне мог бы назвать себя счастливым человеком.

Хорошо-то как здесь, посмотрите: кружат в поднебесье ласточки, порхают вокруг пестрые бабочки, а вот и кузнечик резво проскакал через руку, весело прострекотав свою, ему одному лишь ведомую песенку… Шелестит молоденькой листвой задумчивый лес… Небо сегодня чистое — ни облачка!

Не прошло и пяти минут, как веки отяжелели, прикрыли карий взор, устремленный в бескрайнее небо; ровное дыхание слилось с дыханием леса.

Заливистый звонкий смех, утопающий в веселых всплесках воды, просочился сквозь дрему. В поисках источника шума Ренард чуть приподнялся и огляделся. Да что оглядываться? Вот они! Как на ладони! Две юные нимфы, уверенные, что их никто не видит, беззастенчиво плескались прямо перед ним: то ныряли рыбками в сверкающую гладь озера, то выныривали, подставляя теплому майскому солнышку искрящиеся от воды нагие гибкие тельца. Укрывшись в тени деревьев, он беспрепятственно мог любоваться ими: пташки о чем-то весело щебетали, брызгались и даже не думали посмотреть в его сторону.