Наш дом – СССР - Мишин Виктор Сергеевич - Страница 46

— Никак нет, товарищи генералы, не перепутал! — бодро ответил дядя Коля и вытянулся во фрунт.

— Вы что, знаете нас?

— Конечно, о вас раньше часто в газетах писали, и портреты видел. Вы раньше были начальниками Комитета. Где сейчас, извините, не знаю.

— Но я же не генерал! — не унимался Шелепин.

— Когда вас назначили, это еще в пятидесятых было, были генералом.

— Вы правы, товарищ Кудрявцев, но я отказался от звания, возможно, зря.

— Конечно, зря, раз заслужили, то почему не носить?

Шелепин в той, моей прошлой истории все же пожалеет, что отказался от звания, доживать он будет очень бедно.

Дядя Коля позвал всех в дом, он генералов у себя разместит, а я буду ночевать в своей постели. На ужин заглянула Катерина, поздоровалась, спросила, как я дошел. Ужинать с нами не стала, более того, дядя Коля ушел к нам в дом, сказал, играть с малышкой. Все понял старый сержант правильно.

А бывшие генералы практически сразу набросились. Первым стал приставать Семичастный, этого я опасался, потому как фактов о его жизни знал гораздо меньше. Пришлось вспоминать, чтобы марку не терять. Начали сразу о главном.

— Почему ты решил сделать такое предложение именно мне и Владимиру? — Шелепин пристально смотрел на меня, а я сидел и понимал, что еще немного и вырублюсь прямо на стуле.

— Потому как не хочу видеть то, что видел там, — загадочно произнес я. — Скажу сразу, да и вам, наверное, спокойнее будет. Я ничего вам навязывать не собираюсь. Я хочу рассказать вам, как и что будет в ближайшее время и к чему это все приведет. Делать выводы, принимать решения — дело ваше. Не захотите, я навязываться не стану, понимаю свое место и свои шансы. Без вас, вашего опыта, ума что-либо изменить не выйдет.

— Ты рассказывай, чтобы нам вообще понять, о чем речь. Может, ничего и не надо менять, и ты все придумываешь?

— Товарищ Семичастный, у вас с собой пистолет? — спросил я и протянул руку.

— Откуда знаешь? — начал было генерал, но осекся. — Наградной.

— Я знаю. Я не для интереса, а для того, чтобы вы меня тут не застрелили.

— Это почему?

— Вы можете услышать что-то очень неприятное, решите, что я провокатор, и выхватите ствол, зачем рисковать. Главное, запомните сразу, мне ничего не нужно от вас в материальном плане, потихоньку, но я сам заработаю на жизнь. Как бы это ни звучало, но мне за Родину обидно.

Забрав пистолет у Семичастного и положив его на сервант, я начал рассказ. При первых же фразах пошли вопросы и уточнения, и рассказ сам по себе приобрел форму диалога.

— Какие нацисты на Украине? Ты сдурел, что ли? — Семичастный вскочил с места и угрожающе навис надо мной. Это мы как-то случайно зацепили происходящее в будущем.

— Обычные, с факельными шествиями по Крещатику, нацистскими знаменами и требованием перевешать всех москалей, — спокойно и даже безучастно ответил я, не обращая внимания на нервничающего генерала.

— Да ты сдурел, парень? Там в каждой семье кто-то погиб на войне! Какие нацисты?! — Семичастный заходил по комнате, жестикулируя.

— Да они там и сейчас есть, просто это не освещается. Отправьте группу парней куда-нибудь подо Львов, пусть поживут, понаблюдают. О настроениях расскажут. Конечно, они сейчас прячутся, а когда разрешат, точнее закроют на это глаза их будущие хозяева американцы, разойдутся так, что хрен остановишь. Знаете, что удивительнее всего? После переворота, который они устроили в две тысячи четырнадцатом, пришел один, простите, гандон, устроил геноцид русским и русскоговорящим вообще, а после него избрали нового. Вот тот вообще нечто. Мало того что являлся комиком, актером комедийного жанра, так был стопроцентным евреем. И, знаете, как он действовал? У него дед фронтовик, он прекрасно сам знает о действиях нацистов против евреев, но он переплюнул всех и вся, всячески поддерживая нацизм, и устроил в стране кашу. Вы бы видели, во что они превратили Донбасс. Владимир Ефимович, вы ведь знаете, что такое система БМ-21?

— «Град», что ли? Конечно, знаю.

— Так вот эти суки из этих самых «Градов» разносили в пух и перья мирные города. СВОИ города. Женщин, детей, стариков и всех остальных тысячами хоронили в Донецке и Луганске, не говоря о малых городах и селах.

— И что, весь мир на это смотрел и ничего не сделал?

— Это все делалось именно благодаря этому самому «миру». Цель была одна, оторвать окончательно Украину от России, поставить там базы НАТО и ракеты. Там не только никто не сказал ничего против, наоборот, всячески поддерживали, ибо Западу не нужны украинцы, а нужна эта территория. Вот и все. Украинцы продали себя с потрохами еще в девяностые, после развала страны, вы же знаете, наверняка знаете, как они мечтают и всегда мечтали о «незалежности»? Вся страна была продана, промышленность развалена, конкуренты Западу не нужны, поля скуплены и приносили прибыль, опять же, Западу.

— Я не могу в это поверить, хоть режьте меня, — мотал головой из стороны в сторону Семичастный, возмущаясь и бегая по комнате.

— Ваше право, — пожал я плечами, — только зачем мне все это придумывать? Смысл где? Никто в России не хотел войны, никто, но беда пришла и…

— У вас что, война на Украине? Вы охренели там, что ли? — встали уже оба государственных деятеля.

— В двадцать втором году кончилось терпение. Нашего президента упрекали восемь лет за то, что он не сделал этого сразу после переворота в четырнадцатом году. Все восемь лет Запад активно договаривался с нами, заставляя подписывать различные соглашения, лишь бы не пустить нас на Украину. Итогом стало то, что сами западные лидеры в том же двадцать втором честно признались, что никто не собирался выполнять какие-либо договоры, а делалось все для того, чтобы подготовить армию Украины к войне с Россией. Наши не хотели, оттягивали как могли. Но когда люди Донбасса в очередной раз обратились к нашему президенту за помощью, плюс разведка наконец принесла верные сведения о готовящемся захвате и уничтожении Донбасса Украиной, президент объявил СВО.

— Что это такое?

— Специальная военная операция по принуждению к миру Украины. По сути — война. Когда мы переместились сюда, война длилась почти год. Никто не знает, как и когда она закончится, жертв с обеих сторон — тысячи, а Запад доволен. Нашим военным не дают работать так, как надо, ибо никто в России не хочет бомбить города с мирным населением. Но хохлы рады и продолжают расстреливать ракетами и крупным калибром мирные города Донбасса. Практически это тупик. Россия могла бы закончить все в считанные недели, но после этого останется выжженная земля, никто у нас такого не желает. Жертв много, но у нас до сих пор пытаются называть украинский народ — братским. А те проклинают нас и мечтают вырезать нас всех.

— Почему, откуда такая ненависть?

— Повторюсь, зачатки этого есть и сейчас. Бандеру ликвидировали, но его последователи всегда были. В девяносто первом к ним пришли американцы и начали взращивать этого монстра, под названием «Независимая Украина». России тогда самой приходилось выживать, нас так же растаскивали по кускам олигархи и те же западники. Не до Украины было. А потом стало поздно, там выросло одно, а затем и второе поколение людей, которые с рождения были уверены в том, что все беды от русских. Самое смешное, что мы к ним и не лезли все эти годы, России самой нужно было вставать с колен.

— Неужели это правда? — Шелепин, казалось, был ошарашен.

Мы разговаривали всю ночь, благо мои гости выспались, а вот я клевал носом и едва ли не падал от желания лечь и уснуть. Выдал я им по самое не балуйся. Всё, начиная с Брежнева и до того момента, как мы перенеслись сюда. Генералы мне, конечно, не верили, это явно читалось на их изумленных лицах, хоть я и старался быть убедительным. Наш разговор начался с того, что меня спросили, почему я вообще предложил Шелепину взять власть? Я ответил просто: Брежнев ведет страну не туда. Страна загнивает, все рушится, хоть и пытаются наверху этого не замечать. Сельское хозяйство, скотоводство, легкая промышленность, все находится в заднице. Рассказал о делах в республиках, начав с хлопкового дела, конечно, так и дошли до Украины. Тут, похоже, и закончим.