Падение Рыжего Орка (СИ) - Волкова Дарья - Страница 36

Упал неудачно. Попытался при падении сгруппироваться — и на больное плечо как раз. Ничего, все равно бить будет справа. Только бы встать. Чего-то тяжело вставать. Дышать трудно — будто воздух весь куда-то делся. И руки ватные. И стало вдруг почему-то темнеть вокруг. И звон — колокольный. Откуда здесь колокола?

Надо встать. Обязательно надо встать. Надо вста…

Мир погас резко, как изображение в телевизоре.

__________

— Вставай, давай, — высокий рыжеволосый мужчина стоял, уперев руки в пояс. — Вставай. И попробуй дать сдачи — ты мужик или кто?

Мужчина, лежащий на припорошенном снегом льду, попытался встать. Приподнялся на локте. Кажется, попробовал что-то сказать. И тяжело рухнул обратно на снег.

— Вставай, сволочь, — уже не так уверенно повторил Ник. — Поднимайся. Сейчас добавка будет.

Со снега ему не ответили.

— Коля… — голос у Вари очень тихий — в противовес тому, что она сейчас испытывает. — Ты что наделал?!

— Я его просто ударил! Чуть-чуть. Как хрустальный, блин. Да он притворяется — смотри, даже крови нет!

Варя делает пару шагов и падает на колени рядом с лежащим мужчиной. Веко — вверх. Запястье — пульс. О, Господи. Шея — сонная артерия.

Поднимает взгляд на стоящего рядом брата. Непослушными губами, на выдохе.

— Коля… Коленька…

Ник еще какое-то время молчит, недоверчиво хмурясь. Потом делает шаг, другой. И неспешно опускается на колени в снег — с другой стороны от лежащего тела. В том же порядке — веко, запястье, шея. Недоверчиво переводит взгляд на сестру. И выдыхает.

— Твою мать…

В этот момент два потомственных хирурга — Варвара и Николай Самойловы — проявили оба совсем не свойственный им непрофессионализм. Они позволили себе потерять несколько драгоценных секунд — когда потрясенно смотрели друг на друга. Потом одновременно перевели взгляды на лицо лежащего между ними. Лицо, которое уже сравнялось цветом с окружающим снегом.

И тут хирурги Самойловы вскочили на ноги. И в них обоих с безошибочной точностью включился механизм, вбитый генами и годами учебы и работы. Но песочные часы уже перевернулись. Начался обратный отсчет. Счет крупинкам песка, которые одна за одной неумолимо сыпались вниз. Обратный отсчет начался для всех троих. Но для того, кто лежал на снегу, он начался иначе. Любая из этих песчинок-секунд могла стать последней.

Действие одиннадцатое. В котором сначала много и быстро — событий. А потом много и долго — разговоров. А еще на сцене появляется человек, который решает все. Такое у него амплуа.

Из авторской суфлерской будки показывается еще более, чем в прошлый раз, лохматая голова. И, поправляя пенсне, скучно произносит: «А кто зажал в гардеробе бинокль взять — это вы зря».

Их взгляды, как один, повернулись к серо-синему зданию хирургического корпуса. Оно близко. Две минуты пешком. Там отделение травматологии. Там лучший хирург-травматолог города. Там отец. Там спасение. И до него невозможно далеко.

Из дверей травмпункта вышла Волгина.

— Каталку! Быстро! — Варин крик был на пределе голосовых связок. Медсестра среагировала быстро: тут же повернулась обратно и бегом — и это при ее-то комплекции!

Дальше все понеслось как в режиме перемотки. Каталку опустили вниз. Втроем — с трудом, но погрузили Тихона. Волгина придержала дверь. Коридоры, лифт, переходы, затянутые инеем окна. Все, не только зрение — туннельное. Вперед по переходу мимо белых окон. И лицо его белое. И белые двери. Коля орет: «Звони отцу!». У самого Ника заняты руки — именно он катит коляску. Доставая, Варя едва не роняет телефон.

Господи, сделай так, чтобы отец был еще на работе.

Отец берет трубку быстро. Да, на работе. Включается в процесс мгновенно. Задает вопросы. Варя перечисляет симптомы. Короткое «Иду» и отбой. Снова лифт. Медленно. Песчинка за песчинкой.

И вот — двери во спасение. Приемное хирургического корпуса. Отец встречает. Вместе с дежурной бригадой.

— Ну, что тут у нас за дурдом и паника? — Самойлов-старший быстро подходит к каталке. Шея. Веко. Хмурится. Кивает дежурным врачам. — Исключаем инфаркт и инсульт.

Каталка исчезает в дверях, на которых написано «ЭКГ. МРТ». Брат и сестра Самойловы провожают ее взглядом.

— И как это понимать?! — из состояния накатившего после адреналиновой гонки отупения их выводит сердитый голос отца. — Мы не дежурим сегодня! Какого хрена вы это сюда приперли?!

— При угрозе жизни человек доставляется в ближайшую больницу! — огрызнулся Ник.

— Ай, какой умник! Откуда вы его взяли?

— Он упал у дверей травмпункта.

— Упал?

— Я его ударил. Один раз.

— А за…

— Глеб Николаевич! — из кабинета выглянул врач, и Самойлов-старший, замолчав на полуслове, быстро пошел туда. Варя и Ник остались вдвоем. В компании дурных предчувствий, чутко прислушиваясь к малейшему звуку из-за тех дверей, где скрылся отец. И вскоре он показался оттуда.

— И сосудистых вызовите! — это Самойлов-старший проговорил, обернувшись. Следом выехала каталка, человек на ней был уже укрыт простыней. Каталка вывезла его головой вперед — на это и Варя, и Ник сразу обратили внимание.

— Пап! — они бросились вслед за отцом и каталкой, которые быстро двигались в сторону лифта. — Пап, что там?!

— Жо*а, — лаконично ответил Глеб Николаевич, проходя за каталкой в лифт. — Брысь отсюда!

Отпрыски проявили строптивость и шагнули следом. Двери лязгнули и кабина медленно тронулась.

— И откуда вы только взялись на мою голову! — рявкнул отец, уже не обращая внимания на санитаров. — Я сегодня старший по всему корпусу! У меня проверка министерская на носу! Такие в отделении показатели хорошие по летальности. И тут вы! С этим телом в предкаматозном состоянии!

— Пааа… — выдохнула Варя жалобно. — Кто оперировать будет?

— Не папкай! Кто-кто… тяжелые кому-то нужны, можно подумать! Да и старший я сегодня по хирургическому корпусу. Кому же еще… Папа ваш и будет оперировать. И если этот тип попробует сдохнуть у меня на операционном столе… Если испортит мне перед проверкой показатели летальности по отделению… Я не знаю, что я с ним сделаю! И с вами заодно!

Снова лязгнули двери лифта. Снова каталка выехала головой вперед. Только тут Варя и Ник обратили внимание, что всю дорогу отец держал руку на шее лежащего на каталке. А тут от шеи руку убрал, полез в карман.

— Дождитесь меня в кабинете, раз уже поднялись. Коньяк не трогать! — Глеб Николаевич шлепнул о ладонь сына связкой ключей и быстро зашагал вслед за каталкой.

Заведующий успел сделать несколько шагов по коридору отделения, прежде чем его нагнало тихое:

— С Богом, пап.

— Сам справлюсь, — буркнул привычно. А потом все же обернулся и подмигнул детям. — Хотя лишним не будет.

И медведеподобная фигура в синем хирургическом костюме быстро пошла по коридору травматологического отделения. Варя и Ник едва успели перевести дыхание, как на них снова обратили внимание.

— Это кто вас сюда пустил?! В верхней одежде! Без бахил! — к ним спешила сердитая женщина лет пятидесяти в светло-сиреневом. И вдруг заулыбалась. — Ой, Коля. Не узнала тебя. Поздравляю! Глеб Николаевич уже похвастался!

Женщина крепко обняла Николая, потом обернулась к Варе.

— И тебя, Варюша, с племянницей! — Варе тоже досталось своя порция объятий от сестры-хозяйки. — Вы к отцу, что ли? Он у себя, кажется. С бумагами возится. Злой, как шатун. С утра приехал в хорошем настроении, а сейчас от бумаг совсем озверел. Проверка у нас начинается завтра.

— Уже не возится, — вздохнул Ник. — У него экстренная. Валентина Матвеевна, дайте нам бахилы, правда, что ли. — Стащил свой пуховик, сунул подмышку, потянул за капюшон Варин.

— Да так идите, — махнула рукой медсестра.

— Не, так нельзя, — Ник нагнулся, стащил с ног зимние ботинки, взял их в руку. — Варька, разувайся и пошли.

___________

А потом они долго молчали, сидя вдвоем, плечом к плечу на потертом кожаном диване. Ник вспоминал, как сидел на этом диване после аварии, с ногой в гипсе. И о том, что после этой аварии последовало. Варя вообще ни о чем не думала. В голове было пусто. При попытке что-то осмыслить или спрогнозировать накатывал неконтролируемый страх и мысли разлетались. Пока удавалось сосредотачиваться на простых действиях. Убрать одежду в шкаф. Сесть на диван. Подтянуть носки на ногах. Закрыть окно. Нет, душно. Открыть. Снова сесть на диван. Протянуть руку, поправить криво лежащую стопку документов на углу стола. Взять верхний лист. Прочитать. Не понять ни слова. Встать, выключить свет.