Софья. Другой мир 2 - Ахминеева Нина - Страница 11

А Катенька… Та действовала целенаправленно и хладнокровно разыграла все представление, как по нотам. Очевидно, подруга что–то положила взамен хорошего крема. Но что? Выйдем – узнаю.

Не произнеся ни слова, я грациозно встала. Встретившись с внимательно–настороженным взглядом Стрелецкой, коротко усмехнулась и вместе с Катей неторопливо вышла из комнаты. Девушки–одноклассницы проводили нас глазами. Кое в чьих я замечала даже сочувствие и тревогу. С Катенькой многие хорошо общались, однако сейчас предпочли промолчать: у каждой на то были свои причины.

Неторопливо пройдя через школьный двор, мы сели в ожидающий нас автомобиль. Как только машина выехала со стоянки, я взглянула на подругу и спросила:

– Что было в банке?

– Сверху тоненький слой твоего дорогущего крема, а после… агрессивный крем для депиляции, – отозвалась она и со злорадством улыбнулась.

Качнув головой, я едва слышно хмыкнула. Подруга выбрала довольно изощренный способ мести: брови у Лемешевой за день точно не отрастут. Да вот только… дай–то бог, чтобы последствий у самой Катеньки не было.

Не разделяя веселья подруги, я перевела задумчивый взгляд в окно. Осуществляя месть за себя, а заодно и за Самойлову, Катенька, казалось, продумала все до мелочей. Она даже вспомнила о привычках той, которая видимо доставала их больше других – Лемешевой. Но, боюсь, не все учла.

Отец Юлии Лемешевой очень влиятельный человек. Если с его дочерью приключится неприятность в школе, он должен будет принять меры. Вопрос – какие. Для моей довольно улыбающейся рыжеволосой подруги эта история могла закончиться крайне плохо.

Посмотрю, какая реакция будет от рода Лемешевых. Потом решу, как и чем помогать.

Тяжело вздохнув, я не стала озвучивать свои подозрения, лишь произнесла:

– Сейчас переоденемся, быстро перекусим и едем на рудник. Василий уже должен быть на месте.

Катенька энергично кивнула. Она настолько была счастлива, что едва не мурлыкала от удовольствия.

Подъехав к дому, автомобиль привычно остановился около калитки. Взявшись за дверную ручку, Катя неожиданно повернулась ко мне и бесхитростно спросила:

– На руднике ведь очень интересно?

Мгновение помолчав, я усмехнулась и честно призналась:

– Я бы так не сказала. Деревня в стадии восстановления. Грязные, потные мужики. Тяжелый физический труд. Красивых, больших машин нет. Инвентарь рабочих – в основном лопаты да тачки, – заметив разливающуюся в глазах подруги грусть, улыбнулась и добавила: – Но сегодня будет кое–что интересное. Я уже видела это не раз. Мне нравится.

– Что? – тотчас заблестели глаза Катеньки от любопытства.

– Увидишь, – улыбнулась я и вышла из машины.

Этот же день, обеденное время

Тихо урча двигателем, белоснежный кроссовер мчался по асфальтированной дороге. От Ростова до деревни Степное, где находится рудник, рукой подать – каких–то тридцать километров.

Мы с Катей не разговаривали: каждая думала, о чем–то своем.

«Миша, Миша, – разглядывая мелькающие за окошком поля, я вновь размышляла о юноше. – Что же с нами происходит?» – печаль, словно саван, обволакивала душу и сердце.

Неожиданно Катенька чуть подалась вперед и замерла. Бросив взгляд на подругу, я перевела его на лобовое стекло и коротко улыбнулась. Внезапный интерес Кати вполне понятен: великолепные артефакты, как и прежде, работали исправно. Зрелище действительно впечатляло.

Деревня Степное с прилегающим полем вот уже несколько месяцев как была наглухо огорожена переплетенными меж собою силовыми линиями. Мерцая предупреждающим красным светом, они отчетливо говорили любому: «Смертельная опасность. Посторонним вход воспрещен». Денег на охрану рудника и прилегающей к нему территории я не жалела.

Дорога уперлась в полосатый шлагбаум КПП. Возле него мгновенно появились четверо высоких, широкоплечих воинов в черной униформе князя Южного. Один из них неторопливо подошел к автомобилю. С непроницаемым выражением на суровом лице мужчина тщательно проверил артефактом пластиковую карточку пропуска, предусмотрительно предъявленную Ярославом. Мазнув цепким взглядом по салону, задержал взор на мне и уважительно кивнул.

Конечно, нас с телохранителем все воины знали в лицо, но требования к безопасности были предельно четко озвучены самим Игорем Владимировичем, и приказы господина исполнялись беспрекословно. Воины Разумовского следили за внешним периметром и контролировали въезд–выезд. А вот сам рудник, что находился внутри, уже охраняли мои люди.

Сделав шаг назад, воин дал понять, что путь свободен. Не мешкая, Ярослав поехал вперед.

Прильнув к стеклу в дверце автомобиля, Катенька с грустью смотрела на деревянные полуразрушенные дома. Предвкушая поездку на рудник, она, видимо, нафантазировала себе всякого–разного. Наверняка ожидала увидеть добротные многоквартирные дома, массивную технику и много–много сильных, красивых мужчин. Да вот только мечты и фантазии это одно, а реальность – совсем, совсем другое.

Поглядывая на серьезное лицо подруги, я прекрасно понимала, какое впечатление на нее производят остовы покинутых жителями домов. Жилая зона рудника, безусловно, не вызывала восторга, хоть и сделано уже немало.

Деревня Степное долгие годы стояла заброшенной. Здесь к началу разработки жил турина проживало всего–то три семьи. В отличие от остальных, бросивших свои дома жителей, идти им было некуда.

Оставшиеся местные не сетовали на горькую долю, однако без особой радости восприняли известие, что боярыня Изотова планирует разрабатывать неожиданно обнаруженное месторождение турина. Любых перемен они опасались.

Однако теперь, даже живя в закрытой для свободного посещения зоне, эти крестьяне ничуть не сожалели о том, что их жизнь резко изменилась. Я не только позволила им остаться, но и придумала работу, за которую исправно платила: коренные жители деревни снабжали рудник овощами, зеленью, молочной продукцией. И вскорости в прежде покинутую деревню с моего разрешения вернулись еще две семьи.

К тому же, проходя по деревне, жители своими глазами видели, как Степное хоть и медленно, но отстраивается. Появился небольшой магазинчик, в нем торговали сладостями и всякой всячиной, пользующейся популярностью у селян и рабочих. Заброшенные дома теперь соседствовали с вновь отстроенными.

Поблизости друг от друга возвели четыре многокомнатных длинных дома. Каждому рабочему полагалась, пусть и не слишком просторная, комната, а удобства и одна большая кухня были общими, но весь необходимый минимум для жизни имелся. И, надо признать, довольно неплохой: хорошая мебель, отличные матрасы и даже – для уюта – симпатичные занавеси на окнах.

А те, кто не хотел или не умел готовить, могли питаться в столовых. Вот в них–то и поставляли ежедневно местные жители свою продукцию. Одна находилась возле жилых домов рабочих, а вторая – неподалеку от административного здания на тщательно охраняемой зоне, совсем близко к тому месту, где велась добыча турина.

Еду в столовых подавали без изысков, но по–домашнему вкусную, да и стоило трехразовое питание очень привлекательно. Трудились здесь исключительно женщины–повара. Приехав на временную работу, они теперь подумывали остаться на постоянной основе. Эти несколько грубоватые простолюдинки жили отдельно от мужчин в заботливо обустроенном для них доме.

В возрождающейся к жизни деревне теперь имелась и отлично оборудованная прачечная. Как оказалось, за свои услуги хозяйственные прачки просили сущие копейки, и я без лишних вопросов их наняла. Зато рабочие и воины из охраны могли не беспокоиться о стирке и сушке одежды.

А еще я планировала организовать досуг работников, отдыхающих после тяжелой смены, но пока на это не хватало средств.

В общем, работы, как в самой деревне, так и на руднике, предстояло еще очень и очень много.

«Почему же Миша совсем не может меня понять? – я глубоко вздохнула. – Неужели просто не хочет?»