Ласточка в Академии Штормового ветра (СИ) - Марлин Юлия - Страница 37
- Предыдущая
- 37/84
- Следующая
Я же совсем растерялась от чувственных прикосновений.
Очень приятно вновь оказаться в его умелых руках. Но еще больше меня снедали стыд и совесть, вбитые строгим воспитанием.
Я хотела злиться, и не могла.
Все внутри сладостно замирало, а глупое, неискушенное тело требовало еще. Еще его гибких пальцев, плавных движений, ласковых поглаживаний. У меня совсем не было опыта с мужчинами, если не считать нескольких поцелуев с бывшим женихом, должно быть, из-за этого близость Рэна будила в груди ни с чем несравнимую бурю эмоций.
Пугала, манила и растекалась по коже медовым огнём.
— Готово, — сообщил Мальер.
Я дернулась и выяснила, что все еще связана «силком».
Он отставил чашу:
— Сейчас отпущу.
Но прежде, чем дать свободу успел влить в рот сонное зелье.
Пришлось проглотить, ведь, как и тогда доктор попросту зажал мне нос, ни капельки не тревожась об оскорбленных девичьих чувствах. Я зашипела, впиваясь глазами в человека, которому очень многим обязана и которого все сильнее начинаю ненавидеть.
Руки так и чесались залепить ему пощечину. Я благородная леди! Со мной нельзя так обращаться.
Видно все эти мысли красноречиво проступили у меня на лице, потому что доктор грустно усмехнулся:
— Когда завтра утром проснёшься и захочешь меня придушить, вспомни, что все это я делаю ради тебя.
Рэн заботливо подоткнул края одеяла (вот же гад!), выпрямился, качаясь от усталости, и щелкнул пальцами.
Силки отпустили. Я попыталась вскочить, чтобы засыпать обвинениями его сомнительные методы, но сонное зелье спеленало тело теплотой.
— Добрых снов, Анжелина, — услышала над ухом хриплый баритон.
И крепко уснула.
* * *
На следующее утро ко мне вернулся аппетит.
А еще я ощущала вялое шевеление темной магии в крови. Полежав немного, решила, что поскольку доктор-демон поблизости, то не стоит лишний раз привлекать его внимание, и попросила Пламя «молчать».
Я больше на него не злилась. Правда.
В конце концов, он спас мне жизнь и уже за это одно я прониклась к господину Мальеру уважением. В лицо, конечно, не скажу, и вообще, чем быстрее отсюда сбегу, тем лучше, но в сердце буду благодарить.
… В лазарете было пусто.
Ряды коек, застеленные покрывалами, мерцали в золоте осеннего рассвета. По стенам ползли блеклые пятна. Я закуталась в одеяло и на цыпочках сбегала в уборную, где умылась, привела себя в порядок и кое-как расчесала спутанные локоны пальцами. Спросите, зачем? Ведь под иллюзией их не видно. Да. Но их видит доктор Мальер, как и всю меня — и в душе все жарче разгоралось бессознательное желание выглядеть перед ним хоть капельку красивей.
Пустой желудок требовал накормить.
Повинуясь приказу, отправилась к койке, но на полпути заметила дверь в личные покои доктора. Не удержавшись, вошла в гостиную. Мягкая мебель, обитая бархатом. На широких стрельчатых окнах — темные портьеры. На полах ковры, пуфики, кресла, журнальный столик. Со вкусом и изысканно. Спальня оказалась левее.
Некрасиво подглядывать за спящими. Как вежливая леди — я развернулась, чтобы уйти, но словно что-то толкнуло меня в спину. Повлекло на крепком поводке.
На носочках скользнула внутрь.
Первое, что бросилось в глаза — огромная кровать с роскошным балдахином золотистых тонов. По-мужски строгая, без всяких там рюш, оборок и кружева и в то же время очень дорогая.
Рэн лежал у самого края.
Глаза с пушистыми ресницами плотно закрыты. Лицо спокойно, дыхание ровное и глубокое. Снежные волосы разметаны по атласной подушке и чуть заметно искрят. По мощным предплечьям играют всполохи света. Руки, перевитые узловатыми мышцами, расслаблено лежат поверх покрывала.
Мужчина спал без одежды. Обнаженная, мускулистая грудь мерно вздымалась и опускалась. От пупка к паху тянулась полоска темных волос. А тот самый бугорок, на который я уставилась и не могла оторваться, скрывало тяжелое покрывало.
Духи! Совсем потеряла стыд, Анжелина?
Пробралась в чужую спальню и пялишься на едва знакомого мужчину. Что бы сказала матушка?
Я густо покраснела.
Нет, я, конечно, видела голых мужчин, но все они были либо высечены из мрамора, либо изображены на картинах именитых художников. Чтобы вот так «в живую» — никогда.
Да и где бы мне видеть?
Пока родители были живы, они тщательно берегли честь дочери для супруга. А когда я перебралась в таверну тетки Матильды, мужчины перестали воспринимать меня всерьёз. Никому не интересна грязная, безропотная служанка, подающая напитки. Разве, что сын барона иногда поглядывал. Но это только с целью лишить меня невинности, а потом благополучно забыть.
Облизнув сухие губы, сообразила, что продолжаю любоваться убийственно красивой внешностью полудемона.
Рэн притягивал взгляд, чаровал. И дело не только в его идеальном молодом теле. В нем была какая-то загадка. Пугающая и влекущая. Он тоже хранил свою тайну. Может, потому, с таким уважением отнесся к — моей.
Мужчина шевельнулся. Ресницы затрепетали.
Испугавшись разоблачения, я попятилась назад, как вдруг на всю спальню раздался стон. Томный такой, глубокий, с мягким горловым урчанием. Покрывало приподнялось, на свет выскользнула холеная женская ручка с острыми ноготками. Нащупала бицепс Рэна и обвилась вокруг мужского торса.
Дальше на мужское плечо пристроилась голова с гривой рыжих волос. Черты лица хищные, но красивые. Глаза закрыты, порочные губы изогнуты в улыбке.
Сильвия Золейман?
На женщине не было одежды. Глаза зацепились за обнаженную грудь, которой она бесстыдно жалась к мужскому боку. Потом изгиб спины и голые сливочные бедра.
Я отшатнулась.
Доктор не один! А я, идиотка, явилась и любуюсь им, будто мне что-то обещали.
Подумаешь, видел меня голой. Он, вон и ее каждую ночь видит голой. А заодно приятно проводит время.
Теперь ясно, из-за кого Мальер постоянно такой уставший. Думала, все дело в работе, а оказывается в одной распутной девице, что не даёт уснуть до рассвета.
Растерев лицо ладонями, я кинулась из спальни.
Меня не должна задевать личная жизнь доктора. Я ругала себя последними словами, трясла головой, сглатывала слёзы. Но даже после того, как уткнулась лицом в подушку и закусила наволочку зубами, грудь все равно распирала тянущая боль.
Так и давилась тихими всхлипами, пока меня не окликнули.
— Анжелина?
Рэн стоял около кровати и с интересом рассматривал мою оттопыренную пятую точку. Рухнув на кровать, я не позаботилась о том, как смотрюсь со стороны. Обтянутая брюками попка выглядела до бесстыдства притягательно. Я смутилась.
— У тебя глаза красные, — произнес мужчина вкрадчиво. — Ты плачешь?
Села и как истинная леди закуталась в одеяло.
— Просто слезятся.
— Почему?
Пожала плечами.
— Болит голова.
Рэн нахмурился. Он был в своей обычной одежде: дорогой шелковой сорочке, темных брюках. Волосы собрал в низкий хвост.
— Ты приходила ко мне утром?
Вопрос выбил из легких воздух. Чего-чего, а такого не ждала.
— Что?
— В мою спальню.
— Нет.
— Я тебя почувствовал.
— Вам показалось.
Янтарные глаза опасно сузились. С минуту буравили, вот только реакции не добились. А я… Я просто больше не могла на него смотреть, и все, чего хотела, чтобы меня скорее выписали из лазарета.
— Скинь одеяло и ложись, — велел властно спустя паузу.
Спорить не стала. Разделась и послушно вытянулась на простыне. Не хочу опять оказаться «привязанной» к кровати силком. Кроме того, чем раньше доктор обработает ожоги, тем быстрее оставит пациентку в покое.
Когда теплая мужская ладонь обрисовала изгибы ключиц и прошлась в ложбинке между грудей, я зажмурилась. И попыталась отключить все чувства. Было несложно. Перед глазами все еще стояло оголенное тело Золейман, жадно льнувшее к торсу Рэна.
До чего же противно!
- Предыдущая
- 37/84
- Следующая