Царь Александр Грозный (СИ) - Шелест Михаил Васильевич - Страница 10

— Уходи, — сказала Аза. — Я никого не хочу видеть.

— У тебя точно всё хорошо? — спросил Санька.

— У меня всё очень хорошо. Ты даже не представляешь, как.

От этих слов Санька вздрогнул. Совсем немного посидев, скорее ради приличия, он встал с постели жены и вернулся в свою юрту. Он вспомнил, что в этом мире у него не было нормальных человеческих половых партнёров. То Гарпия, то кикиморки… То, что у них не могло быть от него детей, Саньку устраивало. Да он поначалу об этом и не задумывался. Потом оказалось, что во время соития, он делится с партнёршами своей энергией, которую они называли светом и от которого они и сами «светлели» и меняли свою тёмную сущность на светлую.

Женившись, Александр не подумал, как повлияет его свет на Азу, и сейчас понял, что зря. Аза ему понравилась и Санька не пытался «предохраняться». Не от «залёта», естественно, Александру нужен был наследник, а в тонком плане.

Теперь Александр понял, почему Аза перестала подпускать его к себе. Да она просто не знала, что делать с энергией, переполнившей её. С новыми ощущениями и видениями.

— Вот я болван, — сказал Санька, войдя в свою юрту и сев на такую же, как у Азы, постель.

Перед его внутренним взором стояла увиденная им картинка чрева жены. В чреве жены зарождался не человек. Вернее, не совсем человек.

— Ты вот, что, Аза, — сказал Санька, отгоняя воспоминания. — Ты моя жена и мы с тобой не должны скрывать друг от друга… Э-э-э… Короче, у нас не должно быть друг от друга тайн.

Аза напряглась и нахмурилась. Её пятимесячный живот уже выпирал. Александр посмотрел на него, улыбнулся. Аза запахнула на нём края бараньей куртки.

После того случая Александр проделал большую работу с женой. Вернее, с внутренней силой, переполнившей её организм. Он перераспределил её по центрам-аккумуляторам, но всё равно силы было так много, что Саньке пришлось её отобрать. Вернуть, как говорится, «в зад». Это оказалось не так просто, ведь её сила пропорционально наполняла плод и при откачке уходила и из него.

Однако уже как месяц Аза ходила бодрая и весёлая, плод тоже чувствовал себя хорошо и отношения между Санькой и Азой наладились. Они стали вместе проводить больше времени, перебрались во вновь отстроенные хоромы, стоящие на самом высоком кургане и тали выезжать на конные прогулки. Беременным горянкам, как оказалось, это было не противопоказано, а совсем наоборот.

Да Санька и не беспокоился за будущего наследника. Там сидел такой малыш, что уже в утробе матери начал тренироваться. Санька вспомнил себя в «молодости» и усмехнулся. Он тренироваться стал с первых дней своей жизни, но ведь он был взрослый «попаданец» из другого мира в тело новорождённого младенца, а его сын… Кем был его сын, Санька не знал. Между ними образовалась мысленно-энергетическая связь и Санька, общаясь со своим будущим сыном, понял, что ещё не рождённый младенец развивается гораздо быстрее обычного.

— Не знаю, как ты воспримешь то, что я тебе сейчас скажу, но я вынужден это сделать, — сказал Александр.

Аза так и стояла держа в руках его лук.

— Понимаешь, — скривился он. — я не совсем человек.

Аза отшатнулась.

Санька, увидев реакцию, ещё больше скривился.

— Я тебе это говорю, потому, что у тебя скоро появится не совсем обычный ребёнок. — Он заторопился, видя, что жена хочет броситься от него со всех ног и взял её за руку. — У вас же есть легенды про богатырей? Вот наш сын и есть богатырь. Он уже сейчас готов родится, Аза.

Аза задрожала и, выдернув руку и выпустив лук, опустилась на землю и закрыла ладонями лицо.

— Я сказал неправильно, — сказал Санька. — Я — человек, но с необычными способностями. У меня есть своя внутренняя сила. Она и в тебя проникла. Поэтому тебе было плохо со мной. Но я уже всё поправил.

Санька не знал, что говорить. Слова, которые он находил, были какими-то глупыми. Они не объясняли сути. И он не знал правильных слов.

— Ты шайтан? — наконец спросила Аза, отняв ладони от лица и осторожно выглянув из-за них.

Санька снова поморщился, как от зубной боли.

— Вроде бы нет, — сказал он. — Жизни ещё никого не лишил своей силой. Наоборот нечисть и нежить в моей силе становится… э-э-э… как бы добрее.

— Какая нечисть и нежить? — испуганно спросила Аза, распахнув свои голубые глаза по максимуму. — Где ты её встречал?

— Да так… Встречал… — Санька спрятал взгляд. — Я тебе потом расскажу. Сейчас давай про нашего сына…

— Богатыри, когда рождаются, убивают своих матерей, — печально сказала Аза.

— Вот и я говорю, — заторопился Санька. — Если ждать положенные девять месяцев, он не сможет выйти. Тебе надо рожать его сейчас.

— Как сейчас? Ведь прошло всего пять лун! — Аза быстро-быстро заморгала глазами. — Ой он шевелится! Я не хочу сейчас!

— Конечно, не прямо сейчас! — рассмеялся Санька. — Приедем в город. Подготовимся. Воду согреем, Марту позовём. Она умница. Не одного младенца на свет приняла. Любит она это дело и очень ловка.

Аза посмотрела на мужа и, подав ему руку, поднялась с земли.

— Поехали рожать. Уболтал красноречивый, — сказала она с таким кавказским акцентом, что Санька удивлённо посмотрел на неё.

— Поехали-поехали! Чего стоишь? — спросила Аза уже из седла.

В город они въехали на рысях, причём Аза неслась, словно хотела вытрясти из себя младенца.

— Ты куда несёшься?! — несколько раз спрашивал Санька на скаку, но Аза не отвечала.

Она сама выкрикнула Марту, уже встречавшую их за воротами царского двора, и всё вдруг закружилось, завертелось. Забегали и заголосили девки с вёдрами, тазами и полотенцами.

— Воды отошли, — тихо сказала Марта. — Вовремя приехали.

Санька удивлённо выпучил глаза.

— Это не ты, что ли поторопил младенца? — спросила тоже удивлённо Марта.

Санька покачал головой и произнёс.

— Это он сам так решил. Услышал нас.

— Богатырь, — сказала кикиморка и покачала головой. — как бы беды не наделал. Они, богатыри, такие…

Видно было, что Марта не может подобрать правильных слов.

— Ты многих встречала? — с интересом спросил Санька.

— Встречала, — уклончиво ответила она. — Давно это было.

Санька встрепенулся, поняв, что не знает, сколько его «возлюбленной» лет.

— Ты давно в кикиморах? — аккуратно, опасаясь обидеть, спросил он.

Марта хмыкнула.

— Лет пятьсот уже.

— Фига себе! — воскликнул он.

Марта грустно улыбнулась потупя глаза.

— Разлюбишь?

— Да ну тебя, Марта! Ты чего удумала?! Шутишь, что ли?! Какая любовь?! С дуба рухнула?!

Марта рассмеялась, моментально преобразившись.

— Не повёлся! Крепка в тебе сила! Аж богатыря выродил.

Санька замахал на Марту руками.

— Не дури мне голову! Иди роды принимай! Заболтала совсем!

— Всё под контролем. Я держу его. Но…

Она пристально посмотрела на Александра.

— Недюжинную уже силу имеет твой сын. Что-то дальше будет?

Марта улыбнулась, и они вошли в ещё неостывшую со вчерашнего вечера баню. Как самое чистое помещение, особенно если топилась по-чёрному, баня на Руси была местом, где принимали роды. Да и омыть ребёночка и роженицу было проще именно там.

На самом деле баня на Руси была больше, чем просто помывочное место. Это было место сакральное. Шаманы в бане камлали, обращаясь к духам, ведуны входили в транс, распаляя себя жаром, и лечили хвори, с помощью веников, собранных из связанных веток разных деревьев. Здесь младенца крестили огнём, землёй, водой и воздухом, прося богов дать новому человеку силы.

Санька знал это из рассказов стариков, шаманов, с которыми встречался постоянно, интересуясь их опытом, ну и от тех же кикимор. Они знали много, ибо жили долго и касались обоих миров: тонкого и материального. Александр относился к древним традициям серьёзно, так как точно знал, что сие не выдумки.

Саньку, так не крестили, потому что испугались его необычности, выраженной в излишней волосатости, сразу отнесли в лес и подложили в берлогу медведице. А не крестив, не «привязали» к четырём стихиям, и Саньке самому пришлось соединять свою чистую душу с внешними силами.