Жрица Итфат + Тафти жрица + Трансерфинг реальности. Ступени I, II, III, IV, V - Зеланд Вадим - Страница 9

– Я жрица. А звать тебя как?

– Матильда. Можно просто Тили.

– Ах, как трогательно. Тили-бом, тили-бом, разгорелся кошкин дом.

– Чего ты меня передразниваешь? – обиделась Матильда. – Я, можно сказать, впервые встретила живую душу, и та надо мной издевается. Ты даже не представляешь, чего я здесь натерпелась!

– Прости, – ответила жрица. – Я сама не знаю, что сейчас сказала. Это у меня нервный срыв какой-то. Я Итфат. И я тоже много чего здесь натерпелась.

Они поглядели друг на дружку, будто почувствовав одно и то же. А затем, не сговариваясь, обнялись и расплакались.

– Ой, сейчас краска потечет! – спохватилась Матильда.

Они сразу перестали плакать, заморгали и принялись махать руками возле глаз. Увидев, что делают одно и то же, рассмеялись. У женщин так нередко случается – то они плачут, то вдруг смеются, без причин и прелюдий. А у таких экстраординарных, какими являлись дива и жрица, вообще все бывает непредсказуемо, поскольку они и сами не знают, что в следующий момент сотворят.

– Посмотри на меня, – сказала Итфат, – все расплылось, да?

– Нет, совсем нет, – ответила Матильда, – а у меня?

– Тоже нет. Странно.

Они потрогали друг дружку, а потом сами себя, опять выполняя одни и те же действия, как близняшки, хотя отличались разительно.

– Грим совершенно не мажется, – удивилась Матильда.

– Здесь невероятные вещи творятся, – сказала Итфат.

– Да уж, более чем. А что у тебя за раскраска такая устрашающая?

– Ритуальная. А у тебя?

– Театральная.

– Какая-какая?

– Ну, это долго объяснять. Знаешь, я тебя как увидела, подумала, сама Смерть за мной явилась.

– А-ха-ха! А я такую, как ты, вообще никогда не видала.

– Представь себе, я тоже никогда не видала такую, как я.

Они опять рассмеялись и принялись друг дружку оглядывать и трогать, будто повстречались на вечеринке, и будто ничего не случилось, и больше нечем было заняться и не о чем беспокоиться, кроме как вот обсуждать свою внешность, да хихикать. Но, наверно, это было нервное, после всего ими пережитого. А еще наверно, потому что обе были рады, что теперь не одиноки.

– Посмотри, не помялся ли мой бантик? – спросила Матильда и повернулась спиной, словно стояла в примерочной.

– Да нет, он в порядке. Твой бантик – это нечто.

– О да! А я сначала капризничала и так не хотела его! А он, кажется, мне кое в чем помог.

– В чем же?

– Еще точно не поняла, потом расскажу.

– А мое платье – оно почему-то совсем не испачкалось.

– Да, удивительно, – сказала Матильда.

– Здесь, похоже, ничто не мнется и не пачкается, – сказала Итфат.

– И косметика не плывет. А может, нам пойти смыть ее?

– Это вряд ли удастся. Я здешней водой даже напиться не смогла.

– А, это видимо после того, как все остановилось.

– После того как? А что было до?

– Ой, я ничего не знаю, ничего не понимаю. Я даже не знаю где я и как здесь очутилась. А ты знаешь?

– Нет, со мной все то же самое.

В этот момент в реальности стали происходить какие-то изменения, как будто в напоминание подружкам, что пора бы подумать о вещах существенных. Невидимая клепсидра, до сих пор отмерявшая равные промежутки тишины, начала ускоряться. Звук падающих капель повторялся все быстрей, пока не раздался треск, как от лопнувшего стекла, отчего жрица и дива аж пригнулись. Вслед за этим клепсидра стихла, а небо раскололось на две полусферы.

По одну сторону в воздухе наблюдалось колышущееся марево, а по другую небосклон был разлинован светящимися меридианами, уходящими к горизонту.

– Надо валить отсюда! – воскликнула Матильда.

– Что такое «валить»? – спросила Итфат.

– Надо бежать! Бежать надо!

– А куда? Кругом пустыня.

– Что-то изменилось. Что-то происходит. Видишь, небо какое? Надо рвать когти!

– Какие-какие когти?

– Фáти, ты с луны упала? Ты будто не все слова понимаешь… О боже, я не спросила, а ты откуда вообще?

– Я… ну, оттуда, откуда я. Но не с луны точно. Как ты меня назвала?

– Фáти. Так можно?

– По-моему, меня так еще никто не называл, но… звучит очень знакомо… странно.

– Ладно, потом, сейчас некогда! Побежали!

– Нет, стой, Тили, иди сюда! – крикнула ей вдогонку Итфат.

Матильда остановилась как вкопанная, развернулась на своих платформах и застыла в удивлении. Слова жрицы ей напомнили то, что она уже не раз слышала: «Нет, стой, Тиличка, ляля, иди сюда!»

– Что такое? – спросила Матильда. С некоторых пор у нее куда-то исчезла привычка тянуть гласные. Здешняя реальность не особо располагала к гламурррным замашкам.

– Почему ты решила, что надо бежать? – спросила Итфат. – Может, там будет еще того хуже!

– Хуже того, что со мной было, уже не будет. Меня тут чуть не съели.

– А я чуть не умерла. Точнее, я умерла, а потом как бы отмерла. Но ведь мы живы!

– Ты же видишь, что-то происходит! Здесь, если что-то и происходит, то ничего хорошего!

– Ладно, тогда куда бежим, налево или направо? Там что-то колышется, а там какие-то линии.

– Хороший вопрос. Давай лучше туда, где ничего не колыхается.

Дива и жрица побежали в ту сторону, где сходились меридианы. Теперь в городском лабиринте было легко держать направление, глядя на небо. По дороге они еще успевали переговариваться.

– Фати, скажи, а почему ты назвала себя жрицей?

– Потому что я и есть жрица.

– В смысле, настоящая, взаправдашняя?

– А какая же?

– Но ведь в нашей стране нет никаких жриц.

– Я не из твоей страны, а ты не из моей, иначе бы ты меня знала, а я тебя.

– А почему мы разговариваем на одном языке? Ой, какая же я ослица! Гламроки тоже говорили на моем языке почему-то!

– Гламроки?

– Да, это они хотели меня съесть. А потом я стала их богиней. А потом они все замерли почему-то. Вон, один из них, видишь!

На пути им попалась серая статуя.

– Вот эти манекены? И ты стала их богиней? Как?

– Потом расскажу. Давай пока пешком пройдемся, на моих платформах не очень-то побегаешь.

– В моих туфельках тоже. Только я не поняла, ты сказала, они говорили на твоем языке?

– Ну да.

– На каком твоем? Мы с тобой на моем языке разговариваем.

– Нет, я на своем говорю.

– И я на своем.

Они с удивлением посмотрели друг на дружку.

– Понятно. Но непонятно, – сказала Матильда.

– Да, непонятно. Но понятно, – сказала Итфат, – это наверно из того ряда чудес, что одежда не мнется, не пачкается, и краска не течет.

– Здесь вообще одни сплошные чудеса, только не чудесные, а чудовищные! – подытожила Матильда.

Тем временем, они выбрались на окраину города. Пустынный пейзаж сильно изменился. По земле и по небу теперь тянулись флуоресцентные зеленые линии, уходящие вдаль. Изгибаясь, они образовывали форму туннеля, в конце которого виднелось черное пятно.

– Фати, мне страшно, – сказала Матильда.

– Мы можем туда и не ходить, – ответила Итфат.

– А если там выход из этого мира?

– А если тот мир будет еще страшнее?

– Но ведь нам надо как-то выбираться отсюда!

– Тогда пойдем.

– Мы только быстренько глянем, что там, и если что, мигом обратно.

– Ладно-ладно, быстренько-быстренько!

Дива и жрица взялись за руки и отправились навстречу неизвестности. По мере их продвижения вперед, земля и небо сужались, а туннель становился все темнее, только линии светились в полумраке. Но их переход длился недолго. Достигнув самой узкой и темной точки, воронка туннеля начала расширяться, и наконец развернулась в широкое пространство. Представшая картина в очередной раз повергла наших героинь в изумление.

Земля с небом поменялись местами. Итфат и Матильда стояли на пустоте, уходящей неведомо как глубоко вниз, а над их головами висел все тот же город гламроков, только перевернутый. Но и это было еще не все.