Позволь чуду случиться (СИ) - Агатова Анна - Страница 3

А ведь как хорошо начинался день! Я проснулась рано, солнце светило в окно, море было спокойным, настроение — хорошим.

Это только приезжие думают, что жить возле моря — невероятная удача. Ах, так романтично! Ах, так здорово!

Ага. Море хорошо для лета. А вот зимы со штормовыми ветрами вовсе не айс. Вернее, даже очень айс, тот айс, который лёд. Ледяной колючий ветер с моря, продувающий насквозь шапку, куртку и сапоги, шквалистый, оттого непредсказуемый, заставляющий наклоняться к земле и держать крепко всё, что может улететь — шарф, сумку или поясок.

Потому и сегодняшнее утро восприняла как удачу. Как многократную удачу.

Не зима, в общем-то, даже наоборот — весна, то самое чудесное время, когда ещё нет изнуряющей жары, в природе всё ещё свежее, молодое, пахнет цветами и зеленью, а не пылью и высушенной степью. И значит, можно порадоваться. Урра!

Ветра почти не было, солнышко ласково поднимало свои лучи над горизонтом, а рядом с нашим посёлком с гордым названием Красный Партизан сегодня открывался фестиваль.

Фестиваль — это всегда праздник.

А для местных жителей особенно. Ведь майские уже миновали, а курортный сезон ещё не начался. А тут — вот ведь радость! — привалила толпа реконструкторов и прочих товарищей, дающих заработать на хлеб местным жителям. Да ещё и зрителей притащила за собой. Это вовсе хлеб с маслом, а кому-то — и с колбасой.

Разве не радость? Это же и завалящие сувениры продать можно, и консервацию, что отягощает прошлогодностью погреба запасливых партизан, то есть жителей Красного Партизана, да и просто где-то бревно поднести — и то копейка.

Для меня же фестиваль — прекрасная возможность задвинуть тревожные мысли, от которых холодело в животе. Тревожные мысли о том, что в понедельник собеседование, моё первое в жизни настоящее, серьёзное собеседование.

Волнительно.

Но это всё потом.

А сегодня суббота, и значит, целых два дня никаких тревожных мыслей, никаких переживаний. Только радость от тёплых дней, от прекрасной погоды, от весенней природы. И чувствовать себя так, будто собеседование уже закончилось! Причём успешно.

Сегодня я пойду на исторический фестиваль — каких-нибудь двадцать минут пешком. Так я размышляла, умываясь под струёй из фыркающего и брызгающего крана.

Погуляю между палатками реконструкторов, пороюсь в сувенирах и куплю какую-нибудь безделушку — на дорогую денег не хватит, а что-нибудь дешёвенькое, исключительно на память, вполне можно. Думала так, выбирая одежду — удобную и по-весеннему яркую.

Может, встречу ребят, знакомых с прошлогоднего фестиваля? Поболтаю с ними. Вспоминала и красила ресницы.

Куплю на обед пару чебуреков — гулять так гулять! Съем их, сидя на берегу, угощу Кусимира — строила планы на обед, поедая завтрак: скромный бутер с варёной колбасой и бледноватым чаем.

А Кусика надо взять с собой, решила, собирая мелочёвку в сумку. Он сидел на подоконнике и щурил на меня глаза, а лысые лопатки выглядывали из складок кожи на спине. «Ну и страхолюдина!» — в который уже раз подумала со вздохом. И от этого стало жалко скотину ещё больше.

А если я хочу оторваться на весь день, тем более жалко оставлять дома одного. Он ведь тосковать будет.

Когда я приезжала из города после учёбы, злой и вечно недовольный кот становился ласковым и родным. Ненадолго, правда. До первой еды и пары минут обнимашек. Но всё равно было понятно, что в одиночестве ему тяжело.

Была бы у меня семья, мама… Я бы оставила его дома, а так… Он же, зараза злопамятная, потом долго будет обижаться, что остался один на целый день. Хорошо, если не испортит ничего.

Я оглядела свою убогонькую малосемейку с единственной комнатой в девять квадратов. Не бог весть что, но ещё держится, и штукатурка не валится. А я не настолько богата, чтобы делать здесь ремонт. Путешествовать с Кусиком, конечно, неудобно — тяжёлый он, хоть и лысый, да и с его характером мне всегда трудно на прогулках. Вечно несёт его куда не надо или царапаться начинает. А то и вовсе орать.

Я глянула на котика оценивающе. Или всё-таки оставить дома?

Тут, как всегда, не к месту, всплыла в памяти ненавистная фраза «мы в ответе за тех…» и так далее.

Я не просто не любила её. Я ненавидела её всей душой, каждой клеточкой своего сердца, до дрожи в руках. Мелкой дрожи сдерживаемой ярости, почти бешенства.

Может, потому что сама была тем, кого приручили и бросили?..

И я приняла трудное решение: лучше взять рюкзак с толстыми стенками. Он будет уместнее, да и кеды к нему можно надеть другие, более удобные для длительных прогулок.

Коту, кстати, этот рюкзак и привычнее, и нравится больше. Всякий раз, когда именно в нём он путешествовал, иногда в город, иногда просто по Красному Партизану в ближайший магазин, всегда вёл себя прилично. Из неприятностей только одна: пугал своей жутковатой физиономией мирных жителей Партизана, высовываясь для обозрения окрестностей из-под клапана.

Кусимир правильно расценил открытый рюкзак, паинька, сам влез, аккуратно перебирая лапками. Устроился на дне. Без обычных своих истерик и сопротивления. Да и потом вёл себя пристойно — не вылезал, не орал, от чебурека не отказывался. Даже съел почти половину. Хороший ведь день?! Хороший.

Но потом что-то случилось, что-то произошло. Что-то совершенно непонятное, непредсказуемое.

И хороший день закончился.

В какой-то момент котику больше не захотелось сидеть в рюкзаке, он решил прогуляться. Выскочил наружу, рванул в сторону, и как я за ним ни гналась, догнать не смогла — он шустро уворачивался, проскакивая в узкие щели между лотками, фестивальными стендами и ногами участников и посетителей, ловко лавировал и вовремя прятался с глаз. И не сказать, что мчался диким мустангом. Нет, он короткими перебежками перемещался от одного места к другому, что-то нюхал, смотрел по сторонам и опять с лёгкой ленцой бежал.

Потом вот — запрыгнул в корзину воздушного шара. Пришлось, конечно, лезть следом.

Если бы я только знала!… Да никогда! Да ни за что! Эх…

Туман вдруг исчез, будто отрезанный. Исчез, как и не было его. Воздух изменился: резко стал теплее, пах чем-то другим — сухим и приятным, а внизу вместо моря был… лес.

— Оп-па-чки-очки-тапочки! — прошептала, отказываясь верить в увиденное.

Голова мгновенно опустела, не желая воспринимать то, что видели глаза. А в чудеса я не верила, а значит, всему должно быть какое-то логическое объяснение.

Его нет. Пока. Но должно быть. Обязательно. Просто я ещё его не нашла.

Но это были ещё не все неприятности на сегодня. Подозрительный звук заставил поднять взгляд вверх.

— Оп-па… чки… очки-тапочки! — прошептала ещё раз и крепче обняла обмякший рюкзак, прикрывая самое ценное, что у меня было — кота. Хотя масштаб катастрофы предлагал отчаянно заорать «мама!», убежать как можно дальше и забиться в самую незаметную щель.

Шар над головой пылал.

Мозги вдруг отключились, подстёгнутые картиной стремительно приближавшегося зелёного бугристого ковра. Только это был не ковёр. Это был лес. Лес, конечно, не море, но упасть на него всё равно радости мало. И я отпустила инстинкты и всё-таки забилась в щель, как они того требовали, — под узенькую лавку, из-под которой ещё так недавно вытаскивала упирающегося кота.

Что ж, будем падать. Выдохнула, пытаясь расслабиться.

Вспомнилась история выпавшего с аттракциона пьяного в дымину соседа дяди Олега, который имел все шансы остаться мешком со сломанным костями, а отделался синяками и шишками. «Я просто не боялся, расслабленный был. Потому что пьяный!» — хвастал он потом всем и каждому, сверкая опухшей пропитой рожей и улыбаясь щербатым ртом.

Мне тоже надо расслабиться. И зажмуриться!

Как я ни готовилась, удар всё равно получился сильный: зубы клацнули, даже в голове зазвенело, заболела ушибленная спина и правое плечо. Спиной я упиралась о лавку, а плечом — о корзину. И это было в полёте. А теперь в лавку я упиралась головой.