Тмутараканский лекарь (СИ) - Роговой Алексей - Страница 38

— Значит, ты тоже считаешь, что больше всех именно Шарукану была выгодна смерть отца? Полностью с тобой согласен. Мой человек уже занимается поиском доказательств его вины.

— Знаешь, Сакзь, я бы ещё проследила не только за Шаруканом, но и за Бегубарсом. Ведь по сравнению с тобой и Асенем какой из него хан? Не хочется, конечно, подозревать брата, но если бы не скоропостижная смерть отца, не видать ему ханства, как солнца в полночь.

— Твоя мудрость не знает границ, сестра, — восхитился Сакзь. — У меня тоже были некоторые сомнения по поводу Бегубарса, но ты их только подтвердила. Жаль, что ты не родилась мужчиной — неплохой бы хан из тебя получился!

— Спасибо на добром слове, брат! Но я и девушкой себе нравлюсь. Мои мысли лишь крупицы мудрости нашего покойного отца. Я всегда буду рада помочь тебе советом, по крайней мере, пока не выйду замуж и не покину твою орду.

— Ну, тогда я не отдам тебя никому — мне такой советник ой как нужен! — заулыбался Сакзь. — Конечно, пока ты сама замуж за достойного жениха не захочешь.

Бике многозначительно вздохнула. Сакзь поцеловал её в щёку и уехал подгонять отставших кочевников, оставив сестру наедине с её мыслями.

У Сурьбаря ушло чуть больше недели, чтобы напасть на след убийцы. За это время он объехал шесть веж Сакзевой орды и три вежи орды хана Бегубарса, где осторожно расспрашивал их обитателей о том, не видел ли кто чего подозрительного, касающегося хана Тарха, за время похода на Переяславль или пребывания в Шарукани. В большинстве из посещенных им кочевий половцы рассказывали ему всякую ерунду по поводу неблагоприятных для хана примет в походе, вроде ухнувшей несколько раз подряд рядом с Тархом совы или споткнувшегося ханского коня. Но Сурьбарь воспринимал эту информацию скептически. Лишь в девятой веже один из его старых приятелей случайно в разговоре упомянул, что бывший телохранитель хана Тарха по имени Содвак недавно обзавелся отличным конем из отборного табуна хана. Кроме того, у него видели кинжал с самоцветами, ранее также принадлежавший покойному хану. Сурьбарь заинтересовался этим рассказом и решил сразу сообщить хану Сакзю, но потом передумал и, взяв с собой за компанию Костука и своего друга Кумана, поехал лично беседовать с Содваком. Он рассудил так, что если информация не подтвердится, то нет смысла зря беспокоить хана, а если в разговоре с Содваком он заметит что-то неладное, то воины помогут сопроводить возможного предателя к Сакзю. А там пусть сам хан решает, что делать дальше.

К обиталищу Содвака они приехали ближе к полудню. Он жил в дальней юрте на границе владений ханов Бегубарса и Осалука. Сурьбарь и Костук сразу направились прямиком в юрту, а Куман пошел осмотреться вокруг. Хозяин, коренастый половец средних лет, встретил гостей с наигранным добродушием, обнажая в улыбке свои гнилые зубы: «Всегда рад видеть таких дорогих гостей на моей земле. Пусть солнце всегда освещает ваш путь днём, а луна — ночью. Что привело вас ко мне?»

— Да будет небо благосклонно и к тебе, Содвак. — ответил Сурьбарь. — Я слышал, что ты приобрел отличного коня, на котором раньше сам хан Тарх разъезжал. Нас послал к тебе Ченегрепа — ему нужен такой конь для предстоящих торгов в Сугдее. Ты можешь выгодно его старику продать. Покажи нам скакуна и, быть может, мы у тебя его сразу и купим.

— Какой такой конь? Не было у меня никакого коня! У меня есть только мои старые лошадки, но на них много монет не заработаешь. Вы только зря проделали такой путь. Ну что ж, выпейте хоть кумысу с дороги. Моя жена с детьми у своей матери и не сможет вас угостить, но мои слуги постараются.

— А что это у тебя за конь недалеко от юрты пасется с клеймом хана Тарха? — вмешался в разговор подошедший Куман.

— Ах, этот… Я и позабыл совсем, — хлопнул себя по лбу Содвак и отвратительно засмеялся. — Меня же им совсем недавно сам хан наградил за верную службу. Наверное, я просто ещё не успел к нему привыкнуть… Хорошо, пойдемте, покажу вам его.

Они все вместе подошли к загону, где паслось четыре лошади, и среди них — великолепный белоснежный конь, на задней ноге которого было заметно клеймо в виде сокола — знак хана Тарха.

— Не хотел бы я прощаться с таким красавцем, — сказал Содвак, — Но ради здоровья и процветания моего старого знакомого Ченегрепы могу вам его уступить за двадцать золотых динаров.

— Двадцать динаров?! В своем ли ты уме, Содвак? — возмутился Костук. — Да за двадцать динаров мы можем купить всех твоих лошадей.

— Не горячись, брат! Мы согласны на твою цену, Содвак, только если в придачу с конем ты продашь нам и бывший кинжал Тарха с самоцветами, — уверенно сказал Сурьбарь.

— Ах, вы уже и про кинжал знаете, — протянул Содвак. — Хорошие же у вас осведомители. Ну что же, пойдемте ко мне в юрту, обговорим ваше предложение.

— Пойдем-пойдем, заодно и кинжал покажешь, — ответил Сурьбарь. — Кстати, а как он тебе достался — тоже хан Тарх случайно подарил?

— Про тайну кинжала я могу рассказать только тебе одному, а твои друзья пусть пока отдохнут немного.

Когда они вошли из жаркого солнечного дня в полутемную юрту, Содвак приказал своим слугам принести кумысу и, незаметно им подмигнув, позаботиться о гостях, а сам пригласил Сурьбаря пройти за ним за войлочную перегородку, где стоял большой сундук. Из сундука хозяин извлек прекрасный кинжал, головку рукояти которого украшал большой рубин, а на эфесе красовались мелкие полудрагоценные камни. Сурьбарь поневоле залюбовался таким дорогим оружием.

— Открою тебе истину: одна из жен хана Тарха была моей любовницей и подарила мне этот кинжал, как знак своей любви, — таинственно прошептал Содвак, — Теперь ты понимаешь, почему я не мог сказать этого во всеуслышание? А тебе я доверяю, только не говори об этом никому.

— Обещаю унести эту тайну с собой в могилу. Я согласен заплатить тебе двадцать динаров за коня и этот кинжал.

— Ну тогда по рукам! — обрадовался хозяин. — Пришла пора вернуться к твоим друзьям и обмыть нашу сделку.

«Всё правильно — мои догадки подтверждаются. Мутный он, как вода в луже, а врать толком не умеет. Любовник жены хана Тарха… Разве что в своих мечтах… Это же какой надо быть глупой женщиной, чтобы променять великого хана на это недоразумение? Нужно скорее хватать его и вести к Сакзю на допрос», — подумал Сурьбарь.

Они направились обратно к спутникам Сурьбаря, как вдруг Содвак резко повернулся и с размаху вонзил кинжал в живот своего гостя. Пока Сурьбарь приходил в себя от неожиданности, предатель еще трижды нанес ему удар в то же место, приговаривая сквозь зубы с каждым ударом:

— Сдохни, Сакзева ищейка! Не лезь не в свои дела! Привет тебе от хана Осалука!

Сурьбарь наконец нашел в себе силы, бросил врага наземь так, что тот ударился головой о сундук, и побежал к своим друзьям. Зажимая одной рукой кровоточащие раны, другой он отодвинул перегородку и с криком: «Измена!» бросился к выходу из юрты.

За несколько мгновений до этого пивший прохладный кумыс Костук краем глаза заметил, как один из слуг подскочил к спокойно сидящему Куману и одним рывком перерезал ему глотку. Костук резко обернулся, одновременно выхватывая саблю из ножен, и увидел второго слугу с ножом в руке в двух метрах от себя. Сделав отступ в сторону, Костук проводил пробежавшего мимо него по инерции врага мощным ударом сабли поперек позвоночника. Вторым ударом он проткнул насквозь другого опешившего противника. И тут из-за занавески показался раненый Сурьбарь.

Костук подбежал к нему, но Сурьбарь показал рукой внутрь юрты и прохрипел: «Содвак — предатель! Поймай, но не убивай его — он нужен нам живым».

Ударом рукояти сабли по голове Костук отключил поднимающегося предателя и связал его. Затем он перевязал раны Сурьбаря, помог ему сесть верхом и положил связанного по рукам и ногам Содвака на того самого коня, за которым они ехали. Напоследок он взял в руку факел, зашел в юрту и, бросив взгляд на лежавшие на земле три тела, добил раненого врага, мысленно попрощался с погибшим товарищем и поднес огонь к стене юрты. Войлочная стена вспыхнула моментально, уничтожая все следы недавней драки.