Вернуть Боярство 2 (СИ) - Мамаев Максим - Страница 27

— Здрасьте, — поздоровался я, глядя на потеющего прапорщика. И, переведя взгляд на своего прямого руководителя, поинтересовался — А чего, собственно, за проблемы? Ну отдали в штаб полка башку рогача, и бог с ней, пускай вешают на стенку да гордятся.

— А сто тысяч рублей за эту башку тоже прикажешь штабным оставить? — повернулся ко мне Приходько. — Из которых тридцать — положены подразделению, которое участвовало в устранении урода и семьдесят — тому, кто это сделал, если таковой имеется? А в твоём случае, учитывая что башку добыл ты единолично, тебе вся сотня положена! Тоже хуйня и неважно?

— Не, ну если вопрос так стоит! — поднял я брови. Сто штук, из которых семьдесят мои! — Ты чего, хорёк потный, совсем местами поохуевать решил? Где моя башка, падаль?!

— Г-господа, я же говорю — мне приказали, я выдал. Я же не дурак, такие трофеи воровать! — запаниковал прапорщик, когда в моей руке вспыхнула шаровая молния. — Но в данном случае капитан приказал передать её в штаб. Я даже уточнял, уверен ли он в подобном решении — он сказал, что бы я заткнулся и отдал её!

— Признаться, не ожидал такой подставы от Доронина, — вздохнул я. — Хотя… А откуда мне знать, что ты не врёшь?! — втрое увеличил я молнию.

— Господин лейтенант, прошу вас вспомнить о том, что за умышленное нанесение вреда военнослужащему Имперской Стражи карается… — быстро-быстро заверещал бедолага, ещё сильнее потея.

— А нам похрен, — ласково заявил старлей, тем не менее устанавливая довольно мощный полупрозрачный щит между нами. — Знаешь, ведь если мой друг решит бить тоненьким потоком молний из этого шара, то мы вполне сможем всё списать на какой-нибудь инфаркт.

— Или инсульт, — заметил я.

— Да, или так, — легко согласился Приходько. — В общем, насрать на что. Тебе уже точно будет всё равно, уродец… Жаль, Герасимов погиб — вот он был толковым мужиком, не то, что ты. И свою выгоду соблюдал, и нас не обижал… Не то что ты, Кондратьев. Так не поведаешь ли ты мне, с какого хера лично Доронин явился за нашим трофеем, что бы отнести его в штаб полка, учитывая, что и начальник штаба, и командир полка — оба тоже Кондратьевы? Только в отличии от тебя — нормальные, числящиеся потомственными дворянами.

— Да не знаю! Не знаю, мыть вашу за ногу! — заорал окончательно потерявший хладнокровие пухляш. — Ну да, ну да, я слабосилок! И меня устроили на хорошую должность, сместив предыдущего вашего старшину! Но я не крал ничего! Сраный капитан реально пришёл потребовал сраную голову!!! Не верите — идите до него доебитесь, чего вы ко мне пристали?!

— Знаете, господин лейтенант, мне кажется, что наш хорек не врёт, — задумчиво заметил старлей. — Думаю, стоит этого сраного хорька отпустить. Пусть живет пока… Но на всякий случай — этот лейтенант из такого Рода, что твой Глава сам тебя распнет на кресте, если узнает, что у вас конфликт.

— Это из какого? — поинтересовался прапорщик Кондратьев, вмиг напрягшись.

— Из доухя сильного, — резко ответил старлей. — Всё, сиди обтекай.

Я вышел за старлеем. Тот, не останавливаясь, проследовал в курилку, где сейчас сидели наши солдаты. Мрачно оглядев шестнадцать бойцов, тот коротко бросил:

— Товарищи солдаты — съебитесь пожалуйста. На с лейтехой пообщаться нужно.

Естественно, никто дополнительных вопросов задавать нее стал. Бойцы с сержантами молча ретировались, оставив нас вдвоём. Старлей достал из нагрудного кармана портсигар и вытащил одну папиросу. Вторую протянул мне, но я отказался.

— В общем, дела таковы, что нас нехило так кинули, — начал он, прикуривая от собственного пальца. Адепту не составило труда сотворить крохотный огонёк пламени. — Признаться, тут я отчасти сам виноват — когда мы дотащились до города, и я, и бойцы были в таком состоянии, что и соображать не могли. Переход вышел тяжелее, чем хотелось бы… Но Потапов, как ни странно, выжил, однако для его нормального исцеления требуются деньги. А большая часть трофеев принадлежит тебе… Солдаты уже скинулись, чем имели, на лечение наших раненных. Твой вот стрелок, например, который двурогого зашиб, продал свои трофеи, что бы оплатить курс лечения у Мастера всех тех раненных, у которых магические следы поражения имелись. Да и остальные чем могли, да скинулись — оружие чужаков царские интенданты скупают за неплохую цену… Вот только твои доспехи, мечи и жезлы пока продавать не стали — ждали твоего пробуждения.

— И зря ждали, — пожал плечами я. — Деньги дело такое, с хорошей командой нажить всегда несложно. Тем более я уверен, что ты точно сумеешь мою долю добычи пристроить куда выгоднее, чем если бы это делал я сам. Но что с головой? Она действительно стоит сотню тысяч?

— Выше трёхрогих лишь четырёхрогие, — ответил, сделав глубокую затяжку, Вадим Приходько. — И за каждую голову была назначена немалая цена. Однорогий — тысяча, двурогий — десять тысяч, трёхрогий — сто, четырёхрогий — миллион. Правда, обладателей четырёх рогов, насколько я слышал, ещё ни разу не убивали, но то мне и не интересно — подобной добычи нам не видать. Вот только большая часть трофеев твоя, и без тебя я их распределять не рисковал. Ведь там в общей сложности почти на двести тысяч денег… Думал вот череп трёхрогого толкнуть и вырученные тридцать тысяч в пользу отряда направить на то, что бы заплатить командиру медбата — у них такие раны и травмы, что требуется дорогущее лечение. Сам бы тебе эти деньги позже отдал, просто наличка здесь и сейчас требуется…

Он хороший командир, надо заметить. На что угодно готов ради того, что бы сберечь людей, даже сам оказаться в долгах. Как жаль, что таких мрачнорожих, вечно поддатых, но радеющих за общее благо упрямцев, как он, готовых рискнуть даже своей репутацией упрямцев, как он, столь мало. Всегда и везде — очень мало.

— Я так понимаю, остальные трофеи вы уже пустили на лечение бойцов? — поинтересовался я.

— Часть удалось впарить, часть ещё лежит на складах, но основная надежда у меня была на эту трёхрогую башку, — признался он. — Добытые с него артефакты — только твои, мы на долю в них не имеем права, но тот рогач… Основные раны наши ребята получили от его сиреневого света. И по словам нашего медкомбата для их излечения требуется дорогая, очень дорогая алхимия. А на неё нужны деньги… Вот только этот уебок комрот утащил башку в штаб. Видимо, решил присвоить заслуги по её получению себе. Я бы на дуэль уёбка вызвал за такое, да вот только он — Мастер, а у меня трое детей, которые в училищах учатся, так что рисковать не могу… Итак в этой дыре приходиться каждую копейку из добычи экономить, что бы на их обучение хватало. С-сука, и за что одним — всё на блюдечке с голубой каёмочкой, а другим хуй да нихуя?! Бог не справедлив…

— Ты всегда такой пессимист, старший лейтенант? — поинтересовался я. — Бог не справедлив, кому-то больше досталось, я обделен… Я сам пойду в штаб и потребую ту башку назад. И не гляди на меня так — по роже твоей хитрой вижу, что ты надеешься на силу мою. Мол, случись чего, я весь такой умелый и могучий, одолевший трёхрогого, и комрота нашего забодаю в дуэли, ведь тот всего-то Мастер… Но драться я с Дорониным не буду. Во первых, он действительно неплохой маг, а то, что ты видел было разовой акцией. Во вторых, я с ним немного знаком и уверен — он не из крыс, которые могли бы обворовать товарищей. Тут разбираться надо… Не сходишь со мной до штаба полка?

В общем, отправились мы туда, разумеется, вместе. Двухэтажное приземистое здание, в котором располагалось руководство нашего полка, было в десяти минутах спокойно ходьбы от казармы.

Поднявшись по деревянному крыльцу, мы шагнули к обитой металлом двери, но тут в спину раздался знакомый голос:

— Здравствуй, Аристарх!

Позади меня стояла Мария Бестужева собственной персоной. И, надо сказать, для меня это было изрядной неожиданностью.

— Госпожа Бестужева, — обернулся я, приподняв брови. — Какими судьбами столь знатную особу занесло в сии негостеприимные края? Право, не ожидал увидеть вас в нашей глуши. Учебный полк оставлен?