Атомный пирог (СИ) - Конфитюр Марципана - Страница 9

Я горестно вздохнула.

Ну почему, почему всё вот так по-дурацки несправедливо?! Я уверена, что в нашем городе нет никого, кто любил был Элвиса как я! Он приехал для меня! Ради меня! И что в итоге?! Я получаю только половину того, что мне причитается. Лишь один концерт из двух. Из-за чего? Да лишь из-за того, что живу в дурацком пригороде! Из-за того, что я девочка, а не парень, из-за того, что у меня нет собственной машины, только лишь из-за этого! И друзей… Настоящих друзей при машинах…

— Ну слушай, — прервала молчание Вики. — Не расстраивайся так. Знаешь, вторая порция мороженого никогда не бывает такой же вкусной, как первая…

Я махнула рукой.

— Не понять вам. Никто не поймёт. Никогда. Так что лучше не начинай.

Полминуты мы поели молча.

Потом Вики сказала:

— Ава, а вот как ты думаешь: этот анализ покажет, что я целовалась с Джо Пикманом? Если неделю назад целовалась, в крови остаются следы?

— Я не знаю. Наверно, за неделю всё выходит…

— Ну а если я сегодня поцелуюсь? — Вики всё не унималась с этим анализом.

— Это Джо, что, тоже коммунист?

— Нет. Просто моей маме он не нравится.

— Так что же? Анализ не мама берёт.

— Так ведь ей сообщат результаты!

— Брось, Вики! Что ты панику разводишь?! Говоришь, что я якобы чокнутая, а сама несёшь полную ересь! Может, этого анализа вообще ещё не будет! Слухи дурацкие ходят, а ты им и веришь! Кто вообще тебе сказал про это всё?

Вики открыла было рот, чтобы произнести чью-то фамилию, но её прервал джингл из радиоточки.

Вся столовая уставилась на маленький приборчик под потолком.

ВНИМАНИЕ, ВНИМАНИЕ! ГОВОРИТ ДИРЕКТОР ШКОЛЫ. ДОРОГИЕ МАЛЬЧИКИ И ДЕВОЧКИ! В РАМКАХ РЕЛИЗАЦИИ СТРАТЕГИИ НАЦИОНАЛЬНОЙ БЕЗОПАСНОСТИ ЗАВТРА В НАШЕЙ ШКОЛЕ ВСЁ УРОКИ ОТМЕНЯЮТСЯ. ВМЕСТО НИХ В ДЕВЯТЬ УТРА В АКТОВОМ ЗАЛЕ БУДЕТ ПРОСМОТР УЧЕБНОГО ФИЛЬМА «АТОМНЫЙ АПОКАЛИПСИС». ПОСЛЕ ЭТОГО СПЕЦИАЛЬНАЯ БРИГАДА ВРАЧЕЙ ПРОВЕДЁТ ПРОФИЛАКТИЧЕСКОЕ МЕДИЦИНСКОЕ ОБСЛЕДОВАНИЕ ВСЕХ УЧАЩИХСЯ. ЭТО БЕСПЛАТНО. СТРАХОВКА ЗНАЧЕНИЯ НЕ ИМЕЕТ. ЯВКА СТРОГО ОБЯЗАТЕЛЬНА

После вновь раздался джингл и радио замолкло. По столовой раздался общий вздох разочарования, сменившего собой короткий миг восторга из-за слов «уроки отменяются».

— Ну всё, — сказала Вики. — Подтвердилось. Мне конец. Заметила, что он не сказал про анализ крови? Сказал просто «медицинское обследование»! Это чтоб заранее не пугать. Чтоб не сбежали.

— Прекрати!

— Что прекрати-то? Всё понятно. Кровь мою будут сосать. Уж не знаю, что они хотят узнать по ней. Но точно всё узнают.

В течение остатка школьного дня я предприняла ещё несколько попыток найти себе транспорт (и спутников) для поездки на сегодняшний концерт — но вновь безрезультатно. Ронни сказал, что таскаться по одинаковым мероприятиям — глупо. Пенси не видела смысла ехать туда, где не будет Ронни. У Петси уже были другие планы — в общем, как и у остальных моих немногочисленных знакомых. По пути домой в школьном автобусе я даже попыталась навязаться в друзья одному малознакомому парню, с которым мы видимся только на уроках лепки — но мой план был сразу же раскушен и жестоко высмеян.

Дома меня накрыло такое чувство безысходности, что, когда отец пришёл с работы, я поставила родителям ультиматум: если они вот сейчас же не отвезут меня на концерт, то я не пойду больше в школу. Ни на экзамены, ни аттестат забирать — никогда. Вот честно, в гробу я видала всю эту учёбу!

Естественно, разразился скандал. Отец упёрся рогом и решил, что если я так сильно хочу чего-то, значит, это происки кошмарных коммуняк, и мне ни в кое случае нельзя дать получить желаемое. Он кричал на меня выпучив глаза, топал ногами, слал проклятия Сталину и клялся сломать радиоприёмник; мать хлопала глазами, хлюпала носом и глотала таблетки и слёзы попеременно. Потом пришёл брат и, словно без него мне было мало этой дряни, стал бросаться презрительным взглядом и уничижительными репликами. Впрочем, за отцовским ором и материнским плачем реплик этих мало было слышно. Да и значения они уже не имели: в сравнении с горем отсутствовать на концерте значения не имело уже ничто.

В конце концов, мне приказали идти в свою комнату, что я с удовольствием и проделала — сил смотреть на эти рожи больше не было…

Как ужасно, унизительно и глупо, что вот кроме этой комнаты, кроме этой коробочки в двести квадратных футов мне совершенно некуда податься на этой планете. Вот люди летают в космос. Люди строят базы на Луне и добывают аполлоний. Люди слазили в Марианскую впадину. Люди готовятся к экспедиции на Марс. У людей даже в самые убогие тарантасы вставлены атомные реакторы, чтобы иметь бесконечный источник энергии для путешествий. А вот у меня нет водительских прав, нет машины, и поэтому всего этого невиданного прогресса из телевизора для меня как бы не существует. Без разрешения родителей я могу перемещаться разве что на школьном автобусе. А на своих двоих даже до супермаркета добраться проблематично — на многие мили вокруг растянулись ряды однотипных пластмассовых мыльниц навроде нашей…

На своих двоих… Нет, ради Элвиса, конечно, я могла бы. Пешком до концертного зала идти часов пять. Если б я отправилась туда сразу после школьного обеда!.. Или лучше вместо обеда! Вот я дура… Что ж. Теперь всё бесполезно. До концерта остаётся минут десять.

Стоит ли говорить о том, что всё время концерта я проплакала? Просто вот лежала на кровати лицом вниз и рыдала в голос. В голове проигрывались события вчерашнего волшебного вечера. Я помнила каждый момент, каждый жест, каждую мелочь, не говоря уж о песнях и том порядке, в каком они исполнялись. «Вот сейчас он выходит на сцену… Сейчас начинает «Отель»… А сейчас «Плюшмедведь»… А вот теперь уже, пожалуй, и «Собака», которую он наверняка предваряет смешным монологом и несколькими обманными движениями рукой в районе гитары — как будто начинает, но на самом деле нет. Решение завести пластинку с той же песней, что сейчас предположительно исполняется, не помогло — наоборот стало только грустнее. А когда в ответ на звуки, издаваемые моим электрофоном, снизу послышался новый отцовский крик, обещание выбросить все мои записи, а меня сдать в лечебницу для сумасшедших, мне сделалось так одиноко, как не было еще ни разу в жизни.

Я как будто умерла.

А потом как будто родила сама себя заново. И у этой новой Авы уже не было родителей. Не было друзей, не было близких, не было никого, кто бы понимал её. А после окончания концерта у неё и смысла в жизни больше не было.

Эх, кончить бы всё это разом! Вот жила бы я в Нью-Иорке в небоскребе — сиганула бы с трёхсотого этажа и привет! Но нет. Фигушки, Ава, мечтай! Со второго этажа нашего типового моднейшего пластикового ада кто прыгнет, тот разве что ноги переломает… Или всё-таки? Первый этаж-то высокий…

В рассуждении свести счёты с жизнью я высунулась из окна своей спальни.

И обалдела!

Прямо перед домом по шоссе промчалась розовая тачка с закреплённым на верхушке контрабасом. У меня на глазах плавники её развернулись в полноразмерные крылья. Фары в виде огненных хвостов, вырывающихся из сопел ракеты, вспыхнули празднично-горделиво. А затем машина взмыла в воздух, и, сделав круг над нашим задним двором, улетела на запад — в направлении города Вилко, где, как мне было известно из газеты, завтра должен был состояться новый концерт.

В общем, это был знак.

Вы можете сколько угодно уверять меня, будто всё это совпадение; будто он сделал круг просто так; будто включение фар означало сигнал о подъёме по новым правилам. Можете даже считать, что это не его машина: я даю вам право утверждать любые глупости. Просто я знаю, что это был знак. Ну, а вы как хотите.

До Вилко было три часа езды. Наверняка концерт был назначен на следующий вечер, а не на день и тем более не на утро. Так что у меня имелось около суток, чтобы добраться туда пешком. Если не спать, то, пожалуй, задача посильная. Только нельзя терять времени!