Я хочу твоего мужа (СИ) - Дюжева Маргарита - Страница 13

Мой! Не отдам, никому. Потому что сдохну, если его не будет рядом.

Я цепляюсь за него, как за спасательный круг и даже не замечаю, как он оттесняет меня с танцпола в безлюдный коридор.

— Что ты творишь? — шепчу, чувствуя, как наглые руки уверенно ныряют под юбку.

— Лечу свою любимую жену от грусти.

Я могла бы сказать ему, что для полного излечение достаточно самой малости — выкинуть Мариночку из нашей жизни, но не говорю, потому что в голове шумит от желания, от неправильности всего происходящего и оттого, что Леша походу не собирается останавливаться.

Мы вваливается в какое-то помещение. Замка нет, изнутри не запрешься, и он тупо просовывает швабру в ручку.

— Иди ко мне.

— Нас увидят. Плевать…ммм…

Дальше все как в тумане. Поцелуи, прикосновения, жаркий шепот и соленый привкус на губах. Ощущения такие острые, что мне почти больно. Нервы награни. Сердце на разрыв.

Я только повторяю, как заведенная:

— Мой, мой, мой, мой.

— Твой, Кир. Только твой. Ты же знаешь.

Я уже запуталась в том, что знаю. Во всем запуталась. Мне больно и в то же время нестерпимо сладко дышать, я хочу, чтобы этот момент никогда не заканчивался.

Когда мы возвращаемся к остальным, я себя чувствую хмельной и счастливой. Ноги не держат, все тело ватное. И если бы Алексей не вел меня за руку, то я бы моталась из стороны в сторону, как пьяный боцман.

Его друзья встречают нас пошлыми репликами и улюлюканьем. Кажется, я начинаю их ненавидеть. За масляные, понимающие взгляды, за то смеют смотреть мне в глаза, после того как описывали моему мужу прелести и преимущества левака.

— Леш, пойдем домой, — прижимаюсь к нему и трусь щекой о крепкое плечо, — я устала.

— Да посидите еще, — тут же влезает Антон, — вы позже всех пришли.

Я вижу, что Леша колеблется. Вроде и остаться хочет, а вроде и не против сбежать.

Встаю на цыпочки и едва касаясь губами его уха шепчу:

— Я сделаю тебе массаж. На мне будут только украшения, которые ты подарил. Я возьму то массажное масло, которое тебе нравится, сяду на ебя сверху и начну ме-е-едленно гладить твою спину. Мои ладони будут скользить по твоей коже, мои бедра будут прижиматься к твоим…

— Мы уезжаем, — коротко бросает он и, схватив меня за руку, тянет прочь от стола.

— Подкаблучник, — с дурацким смехом кричит вслед нам Антон, и я от всей души желаю ему острого поноса и косоглазия.

А на следующий день меня поджидают новости. Где-то в районе полудня звонит Зинаида Степановна. Ее голос звучит невнятно и приглушенно, будто она специально прикрывается, чтобы никто другой не услышал:

— Кира Андреевна?

— Что случилось? — почему-то тоже перехожу на шепот.

— Вы волшебница.

— Ммм, — мычу, — Спасибо, но я не понимаю.

— Андрей Михайлович сегодня вернулся к тому инциденту, о котором я вам рассказывала.

— И? — сердце заходится от волнения.

— …И принес извинения всем, незаслуженно обиженным.

— Здорово, — я рада, что справедливость восторжествовала, но хотелось бы большего.

Она тем временем продолжает:

— А эту выскочку принудительно отправил в командировку к черту на куличики, чтобы исправляла свой прокол. Ей теперь дней семь придется торчать в захолустье и готовить тьму отчетов.

Я улыбаюсь. Новость о том, что Мариночка вылетает из нашей жизни на целую неделю воодушевляет, и остаток дня я провожу в полнейшей эйфории.

— Не развешивай ушки, Котик. Целую.

Я откладываю трубку и смотрю в стену, будто там нарисовано что-то выдающееся. На самом деле там пусто — просто бежевые обои. В голове тоже пусто. После разговора с подругой у меня не получается собраться с мыслями.

Она всего-то спросила, а не собирается ли мой муж в ближайшее время в командировку? Ну вдруг, ему потребовалось куда-то внезапно уехать. Срочные дела, заботы, хлопоты…

Я сначала не поняла, потом поняла, и очень сильно напряглась. У меня аж сжалось что-то глубоко внутри, острым спазмом пройдясь вдоль позвоночника. А радость от того, что Мариночку отправили в командировку, расхлебывать проблемы, возникшие из-за ее халатности, очень быстро улетучилась, уступив место панике.

Если Леша хотя бы заикнется, что ему нужно куда-то уехать — я за себя не ручаюсь.

Однако проходит день, два, три — и никаких внезапных поездок у него не намечается. Он все так же приходит вовремя домой, ведет себя как обычно и никуда не собирается ехать. Я немного успокаиваюсь, но внутреннее напряжение все равно зашкаливает. У меня ощущение, будто стою на краю обрыва, и у меня из ног сыплются камни, с грохотом улетая в бездну.

А еще душит ощущение надвигающейся беды. Интуиция, зараза, продолжает нашептывать, терзать меня по ночам, доводит, не позволяя расслабиться.

Тварь-Марина сумела разрушить мое спокойствие. Но это полбеды. Самое страшное, что она покачнула мое доверие.

И вот как-то днем, сидя в своем кабинете, я испытала жуткую потребность сделать хоть что-то. Давясь от любопытства, приправленного изрядной долей ревности и сердечных спазмов, я полезла в социальные сети. Это самые большие предатели из всех возможных, и при желании там можно найти все, что угодно.

Фамилию Мариночки я не знала. Но это не проблема. Прошлась по знакомым девочкам, работающим в офисе и вуаля — аккаунт Марины Прокиной передо мной во всей красе.

Чуть помедлив, я включаю режим невидимки и захожу к ней. От волнения аж потряхивает. Такое чувство, будто совершаю преступление, а еще мне страшно. И ни черта не соображаю.

У этой звезды много фоток. Она из тех, кто щелкает себя на фоне заката, куста, кривого дерева, тарелки со жратвой и обоссанной стены с матерным словом во весь рост. Везде выпяченные губы и ресницы во весь экран. И позы такие уверенно-вызывающие, но не пошлые. Спина с перегибом, грудь вперед, попа назад, волосы через плечо и во взгляде вызов. Стерва.

Я вспоминаю, как она трогала моего мужа за руки и ее улыбку, и меня трясет еще больше. Я даже прижимаю ладони к лицу, пытаясь перевести дух.

Потом возвращаюсь на самые последние фотографии. На втором заходе голова работает лучше, хотя в висках все еще стучит. Вот она в тренажерке. Вот фото перебинтованной ноги. А вот селфи улыбающейся довольной гадины в салоне автомобиля. И по пестрым подушкам на заднем сиденье, я узнаю машину своего мужа.

​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​ ***

Сердце проваливается до самых пяток.

Опять? Когда?

Открываю фотку во весь экран, вижу дату — неделю назад. Немного отпускает. Примерно то же время, когда их по моему заказу фотографировал Саша.

Потом цепляюсь взглядом за подпись к фотографии.

Едем домой после хорошего трудового дня.

Не «еду», не «меня везут», а именно «едем»! Меня почти выворачивает наизнанку. Я мозгами понимаю, что это показуха, а сердцем не могу. Сердце в ужасе, бьется где-то то ли в горле, то ли под коленками, то ли еще где.

На фотке видно рукав Лешиной куртки. Он был за рулем. Сидел рядом с озабоченной дрянью и позволял ей фоткаться у нас в машине. Кто-то скажет, подумаешь, ерунда, но для меня это еще одна капля яда в забродившую бочку моего прежнего безграничного счастья и доверия.

Силой воли заставляю себя перелистнуть дальше. Вижу ее в автобусе, со скорбной подписью снизу: «Почему Вселенная так жестока? Она отправляет меня к за тридевять земель, а сердце остается дома, на привязи».

И к кому же оно привязано? Уж не к блаженному ли рыцарю, который готов подвозить каждую хромоногую курицу на нашем семейном автомобиле?

И снов злая интуиция подбрасывает дров в топку.

Ни черта не каждую…

А именно вот эту, которая не скрывает своего интереса, и про которую он гордо говорит «А то!» своим друзьям.

Я вскакиваю со стула и начинаю метаться по кабинету из стороны в сторону, как волчица вдоль прутьев клетки. Зарываюсь пальцами в волосы, рычу, злюсь.