Кровь, которую мы жаждем. Часть 2 (ЛП) - Монти Джей - Страница 3

Они враги по умолчанию.

— В конце концов, пострадаете только вы, — говорит Одетт каждому из нас, но на прощание быстро смотрит мне в глаза. — Спросите себя, вернул бы он вам эту услугу молчания? Стал бы он рисковать своей свободой ради вас?

Мы поворачиваемся, идем прочь, прощаясь с женщинами, которые вот-вот будут засыпаны землей. Милая Мэй. Возможно, единственный невинный человек, вовлеченный в эту паутину, в которую мы попали. Она не заслужила этого, такой смерти.

Разрезанная. Расчлененная. Лишенная сердца.

Она не сделала ничего, кроме как показала каждому из этих сломленных мужчин материнскую любовь, направляя и защищая их с самого детства. Я знаю, что их вина тяжела; мы все чувствуем ответственность за ее смерть и исчезновение Тэтчера.

Рук приседает, достает из кармана монету и подбрасывает ее. Она звенит в воздухе, ударяясь о деревянный гроб.

— Мы заставим их заплатить за это, Мэй. Я обещаю вам.

По моей щеке скатилась слеза, и я сдержала сдавленный всхлип.

— Мы клянемся рекой Стикс, — голос Алистера звучит так, будто он подавился гравием, и я смотрю, как его золотая монета падает в отверстие, приземляясь с грохотом.

— Река Стикс? — с любопытством спрашивает Сэйдж, голубые глаза которой застилают слезы, а бледная кожа приобретает розовый оттенок.

— Гомер писал, что боги клянутся водой Стикса. Это их самая обязательная клятва, — отвечаю я, пожевав внутреннюю сторону щеки и позволяя тишине овладеть всеми нами. — Это нерушимое обещание.

СТАТЬ УБИЙЦЕЙ

ЛИРА

Я снова поворачиваю ключ на музыкальной шкатулке, кручу его до тех пор, пока не почувстую сильное напряжение, затем отпускаю его и снова наполняю комнату звуком. Мерцающая мелодия эхом разносится по четырем стенам, и мне не потребовалось много времени, чтобы понять название песни.

«Однажды во сне» — это песня, которую моя мама обычно напевала, когда работала по дому или на кухне, пытаясь приготовить еду, а иногда она пела, когда готовила меня ко сну. Эту мелодию я узнала бы в любом месте, и не была уверена, судьба это или что-то вроде предначертания, что я нашла эту безделушку в Библиотечной башне.

В любом случае, она приносит мне странное чувство комфорта, и за это я благодарна.

Мой телефон вибрирует на кровати рядом, и мне не нужно смотреть на экран, чтобы понять, что это звонит Брайар.

Снова.

Я продолжаю позволять ему звонить, глядя в потолок, мои пальцы обводят золотые вихри вдоль основания шкатулки, пока звук не заканчивается. Положив причудливый предмет на кровать, я беру свой телефон и быстро отправляю сообщение своей обеспокоенной подруге.

Би: С Новым годом, мы скучаем по тебе.

Как мог пройти уже целый месяц? Как это начало нового года без него?

Лира: С Новым годом. Я тоже по вам скучаю. Просто не хочу сегодня разговаривать.

Би: Лира…

Би: Мы не видели тебя с похорон. Почему ты не позволяешь нам быть рядом с тобой?

Я набираю половину сообщения, а потом думаю о другом. Не хочу говорить своей лучшей подруге по смс, что я не хочу, чтобы она приезжала сюда, чтобы она сидела и говорила мне, что все будет хорошо. Что все наладится.

Не тогда, когда она была так заинтересована в том, чтобы я держалась подальше от Тэтчера. Я не говорю, что я не сделала бы то же самое на ее месте, но у нее была только поверхностная информация, когда дело касалось моей ситуации.

В этом, признаться, есть и моя вина, но он заставил меня пообещать. То, что произошло между нами, должно было остаться в тайне. Я бы предпочла защищать Брайар, а не считать Тэтчера нелояльным.

Лира: Просто хочу побыть одна, вот и все, Би.

Би: Мы могли бы прийти и помочь тебе прибраться? Я знаю, что на твоем прикроватном комоде стоит по меньшей мере десять пустых бутылок из-под воды. Нам даже не придется разговаривать. Алистер тоже волнуется.

Я позволила себе еще минуту смотреть в пустоту, а затем поморщилась, взглянув на свою тумбочку, на которой, действительно, было слишком много пластиковых контейнеров.

Я даже не чувствую смущения, глядя на состояние моей комнаты. Подвесные и горшечные растения, разбросанные вокруг и отчаянно нуждающиеся в воде, пыль на полках, где хранятся различные таксидермические экспонаты, мусор на полу, разбросанная одежда.

Единственное, на что у меня хватило сил, — это покормить Альви. Его двухэтажный террариум — самая чистая вещь в моем доме. Я лучше забочусь о своей белой королевской змее, чем о себе.

Заставляя себя сесть, я пинаю пару грязных джинсов через всю комнату, пока тихо иду к своему шкафу, любуясь тем, что раньше было моим убежищем в комнате, а теперь превратилось в торнадо депрессии.

Это последнее помещение в домике, которое я переделала. Я облюбовала каждый сантиметр, не торопясь сдать в ломбард все золотые рамки для фотографий, на которых изображены различные виды жуков. Купила несколько черепов разных животных, которые аккуратно расставлены на моих книжных полках от пола до потолка. Я выбрала мебель, растения и даже черное бархатное изголовье, надеясь создать пространство, которое будет похоже на мое. Мой собственный маленький забытый уголок мира.

Целый год я потратила на проектирование и восстановление своего дома, но позволила ему превратиться в гнездо ненависти к себе. Я даже не могу заставить себя грустить об этом.

Не тогда, когда все кажется таким мрачным.

Я не хочу никого видеть и ничего делать. Зачем мне это, если я постоянно чередую тихую депрессию и безудержный гнев? Моя боль — это тропа войны, враждебное взаимодействие и постоянная потребность заставить всех вокруг почувствовать эту потерю.

Открыв дверцу шкафа, я быстро снимаю с вешалки черный свитер, прижимаю мягкий материал к носу и вдыхаю слабые остатки его одеколона.

Слезы застилают глаза, и я потираю кулаком грудь, чтобы унять начавшееся жжение. Я так отчаянно хочу верить, что он жив, что с ним все в порядке и он каким-то образом найдет дорогу назад.

Однако прошел уже месяц с момента убийства Мэй, а мы так и не можем найти след, по которому можно было бы пойти. У меня нет ответов, только жалкая надежда, что он где-то там, все еще дышит.

Не уверена, сколько я здесь продержусь — слишком долго, чтобы считаться здоровой для моего нынешнего психического состояния. Но как только я нахожу в себе силы спуститься вниз и порыться в шкафах в поисках чайного пакетика, я вскоре разочаровываюсь, обнаружив, что жестянка пуста.

Я бы рассмеялась, но юмор в этой ситуации угасает, когда я понимаю, что мне придется ехать в город, чтобы купить еще. На мгновение я думаю спросить Брайар, не могла бы она принести мне немного, и она бы принесла, но потом попросила бы остаться.

С мягкой улыбкой она проберется внутрь, Сэйдж на буксире, с тайником травы Рука, которую она украла, и мы проведем ночь на куче одеял перед моим телевизором. Все мы притворялись бы обычными студентами колледжа, в то время как мир за моей дверью падал бы в дерьмо.

Это было бы весело, и я почти собрала достаточно энергии, чтобы решиться, но она быстро исчезает. Мысленно я не смогу выдержать жалость в их глазах или быть очень хорошей компанией, потому что мне кажется невозможным скрывать свое беспокойство.

Я постоянно думаю о том, сколько времени пройдет, прежде чем я увижу его снова. Еще месяц? Годы? Никогда? Это кажется слишком тяжелой реальностью, и я хочу отложить принятие его смерти, но с каждым днем становится все труднее надеяться.

Схватив свое потрепанное клетчатое пальто, я сую ноги в желтые дождевые сапоги, которые стоят у двери. Бросаю быстрый взгляд на себя в зеркало у входной двери и морщусь от темных кругов под глазами.

Я уверена, что где-то в мире готическое кружевное платье, которое я надела на похороны, в сочетании с этим пиджаком и этими сапогами — это высокая мода.