Родник холодный (СИ) - Панкратов-Седой Борис - Страница 34

«Мяу!» — услышала Валентина у себя под ногами. На веранде появилась кошечка и сразу стала ластиться к ее ногам, выгибая спинку. Она погладила кошечку. Та заурчала, как мотор, и принялась ещё сильнее тереться о её ноги.

— Здравствуй, красотулечка! Здравствуй кисонька! Сейчас, сейчас найдем и для тебя что-то, — сказала Валентина и полезла в свой рюкзачок на тридцать литров.

Бекас вернулся на чердак дома, когда солнце уже садилось за горизонт. Проведя весь день на ногах в тылу «Потаповских» перемещаясь где-то шагом, а где-то ползком, где-то забираясь на дерево, напугав белок и птиц, где-то замирая неподвижно в укрытиях, как дикий зверь. Результатом его разведки стали расположения трех обнаруженных им огневых позиции и примерная численность нападавших. Всего он с приблизительной точностью насчитал сорок пять бойцов, не считая тех, которые были на кукурузном поле, куда Бекас не решился соваться. Сколько было там? Двадцать? Тридцать? В любом случае, общую численность нападавших он оценил как превышающую полсотни и наверняка менее ста человек — шестьдесят-семьдесят.

Бекас отметил одну особенность расположения позиций «Потаповских». Нападавшие не пытались организовать полного окружения села. Находившиеся в низине подходы к Осколу со стороны реки оставались вполне открыты. «Потаповкие» остались на высотках, там, где легче было бы отражать возможную контратаку.

Для Бекаса пришло время для раздумий, в том числе раздумий о ртути. Куш, который можно было сорвать, был так рядом и снова захватил его воображение. Что касалось Валентины — всё было в полной для него неопределенности. Связь со старшим лейтенантом Дроздовой была оборвана, причем с двух концов. Он прекрасно осознавал, что и Валентине выдвигаться на передовой огневой рубеж, и даже ночью, чтобы оставить там сообщение, и Бекасу соваться на занятое «Потаповскими» поле — это несоизмеримый ни с чем риск, сулящий им только гибель. Как ни пытался Бекас поставить себя на место Валентины с целью предугадать её действия — ничего вразумительного ему в голову не приходило.

А вот поставить себя на место тех, кто должен осуществить поставку ртути в ближайшие сорок восемь часов, согласно сообщения «Центра» Бекасу удалось. Он рассуждал так: «Окно для поставки будет открыто не вечно. Как говорила Валентина: „канал поставки пришел в движение“. „Центр“ не зря сообщал о сроках. Там, в Москве, не лаптем щи хлебают и просто так в шифровку пустые свои фантазии не пишут. У тех, кто должен отправить ртуть по каналу из Оскола — времени в обрез. В такой диспозиции, как сейчас, из Оскола есть только один выход — через реку или по реке. Если поставку из Оскола отправят, то только там. Больше негде».

Один из боксов ремонтной зоны Полковник оборудовал для своего штаба. Доктор Валдис отправился туда, чтобы еще раз попытаться начать по новой непростой их разговор с Полковником, случившийся между ними ночью у зернохранилища. Валдис не знал, как начать разговор, который обещал быть для него очень трудным. Сказать надо было все то же самое, но другими, более убедительными словами. Он пытался подобрать такие слова у себя в голове, но в крутилось только одно: «надо уходить, надо брать ртуть и уходить…, надо уходить»

Интенсивность перестрелок в течении дня значительно снизилась, но чувство страха охватившее Валдиса наоборот возросло, вместе с ощущением приближающейся гибели.

Полковник расположился посередине бокса, сидя на деревянном ящике. Перед ним лежала карта, развернутая на старой шине от трактора, которая служила импровизированным столом. Один из его ординарцев светил фонарем на карту. Полковник принимал доклад от командира только что вернувшейся разведгруппы. Он заметил подошедшего доктора.

— Доктор, обожди минуту! — сказал он и, обращаясь к командиру разведчиков, спросил того, — Потерь, значит, нет. Это хорошо. Это очень даже хорошо. Это грамотно. Еще раз покажи мне куда вы здесь прошли!

— Вот тут! — разведчик ткнул пальцем в карту.

Доктор Валдис ждал, когда Полковник уделит ему время.

— А здесь никого? — спросил Полковник.

— Нет. Здесь не было никого. Прошли вот до сюда, и там был обстрел. Ушли без потерь.

— Понятно, понятно, — полковник забарабанил карандашом по карте, потом указал тупым концом карандаша, — Эта позиция у них прикрывает фланг, значит. А основные огневые позиции здесь и здесь. И еще наверняка здесь. Силенок у них, значит, не хватило блокировать все до реки.

Он еще раз, уже дольше, побарабанил карандашом, попытался укусить свой ус, бросил это дело, поправил усы ладонью, проведя сверху вниз.

— Значит, тут пройти можно? — спросил он еще раз легионера-разведчика.

— Пока можно. Мы прошли. — пожал плечами легионер.

— Понятно…, понятно… Всё! Разведгруппе сейчас отдыхать! Как стемнеет, надо будет провести доразведку вот этой местности. — он обвел круг на карте, — Если тут можно пройти и дальше, и выйти в тыл вот этой их позиции и снести им этот фланг, то завтра погоним их как ссаных зайцев по полю. Сейчас всем отдыхать! Благодарю за службу! Что у тебя, доктор?

Валдис промедлил с ответом.

— Доктор, что у тебя? — повторил свой вопрос Полковник.

— Что? — очнулся от своих мыслей Валдис, — Перевязочного материала нет.

Полковник развел руками.

— А я как могу помочь с этим?

Доктор Валдис поправил свои очки.

— Если послать бойцов собрать белье из домов: простыни, наволочки. Можно прокипятить с хлором, высушить…

— Нет, нет, нет! — не дослушав доктора, замахал отрицательно рукой Полковник, — Мне сейчас все резервы нужны под рукой. Все, до последнего бойца. Организуйте на это гражданских! — Полковник обратился к одному из своих ординарцев, — Организуй! Гражданских мужского пола отправить по домам! Пусть несут всё что там есть годного на это! Ты, доктор, иди с ним — проинструктируешь!

Ординарец пошел в соседний бокс, где расположились гражданские. Валдис остался. Полковник заметил это.

— Валдис, — окликнул он доктора, — ты что замерз? У тебя еще что-то?

— Нет. Это всё, — сказал Валдис и пошел вслед за ординарцем Полковника.

— Так, так, так, — постучал еще раз карандашом по карте полковник, рассматривая её, когда Валдис вышел из бокса.

Когда стемнело, Валентина выдвинулась на новую позицию для наблюдения. Крайний в узком переулке дом выходил своим задним двором с высоким забором из сетки рабицы, как раз в направлении зернохранилища. Валентина залегла в траве у забора, стала наблюдать за двором перед ремонтными боксами, изредка поглядывая на часы.

Вдруг ей показалось, что в темноте за ее спиной раздался шорох. Она оглянулась через плечо, сняла АК47 с предохранителя. Прислушалась. Шорох повторился. Звук доносился по ту сторону ограды. Не делая резких движения, Валентина перевернулась на спину в положение «для стрельбы лежа на спине». Прислушалась еще раз. Еще шорох и еще один. Пауза. Это были шаги. Сомнений не оставалось — по узкому переулку кто-то скрытно крался в сторону дома, делая по два-три шага и после останавливаясь. Скрипнула калитка. Она увидела, как на фоне сетки рабица проскользнула тень, похожая на силуэт пригибающегося к земле человека. Звякнула связка ключей. Дверь в дом тихо отворилась и сразу закрылась.

Валентина быстро поднялась и перебежкой, ступая с носка на пятку, оказалась под окнами дома. Если бы тот, кто сейчас вошел в дом, зажег бы в окне лампу или другой свет, то увидел бы ее как на ладони, если бы она осталась на прежнем месте. Валентина замерла под окном.

Она услышала шаги по дому и еще какие-то звуки. Человек быстро ходил по дому от одного места к другому. Шаги то удалялись, то раздавались, казалось, совсем рядом, прямо за окном. Потом все стихало на несколько минут и повторялось снова. Когда в очередной раз шаги удалились, Валентина дослала патрон в патронник. Клац!

Так продолжалось около десяти минут. Снова скрипнула входная дверь. Валентина направила автомат в сторону угла дома. Раздались три тяжелых шага по деревянным ступеням крыльца, потом еще несколько по земле. Скрипнула калитка. Шаги удалялись по переулку в ту сторону, откуда пришли.