Исполняющий обязанности (СИ) - Путилов Роман Феликсович - Страница 10

— Так, где твои оболтусы, Громов? Опять в область бухать поехали?

— Товарищ майор, мы вообще-то вчера до двух часов ночи работали, грабеж уличный выявили и раскрыли. Я поэтому пацанам разрешил к десяти на службе появиться…

— Я никакого грабежа раскрытого в сводке не видел. Только не раскрытые вчера нарегистрировали.

— Он в сегодняшние сутки попал, следователь дело уже утром зарегистрировал. Вещи изъяты, фигурант допрошен и отпущен под подписку.

— А почему жулик отпущен? Почему не отработан на другие грабежи? Они у нас сыплются каждый день, а ты, Громов человека отпустил. Если не умеешь по «уличным» работать…

— Я, Александр Александрович, работать умею. Просто там личные неприязненные отношения имеют место. Увидел поддатого соседа, которого не любил, догнал, ударил по голове, забрал вещи и деньги. Просто случайность.

— Да? Ну ладно, посмотрю, что за раскрытие. Где Кислов кстати? Что, домой уже убежал?

— Он еще с выезда не приехал — мрачно буркнул капитан Дверницкий, старший опер территории Дорожного района, куда входила и Привокзальная площадь: — Как приедет, я скажу, чтобы к вам зашел.

— Нет, как Кислов приедет, вы ко мне оба зайдете с бумагами. У тебя в руке должен быть план мероприятий по раскрытию этих преступлений и задержанию жуликов, а у Мишенки в руке должна быть зажата объяснительная по поводу сегодняшнего ночного дежурства. И имей в виду, Анатолий, с сегодняшнего дня вы, всем кабинетом работаете с обеда и до утра, пока эти грабежи раскрыты не будут. Кислов поспит до вечера и пусть тоже в ночь выходит. Все понятно?

Анатолий, став еще мрачнее, кивнул, что-то яростно чиркая в ежедневнике, так что порвалась страница.

— Так, старшие линий по квартирам, угонам, тяжким и «безвестникам», по одному человеку с обеда отпустите домой, чтобы к семи вечера они вышли в распоряжение Дверницкого. Будем работать по этим грабежам, надо их раскрывать. Ну и агентуру напрягите, может быть кто-то что-то расскажет.

— Так, Громов, что у тебя еще запланировано? — я надеялся, что со мной все, но не проскочило.

— Выполнять ваше распоряжени, о раскрытии двух квартирных краж и разбоя до Нового года. Сейчас дела посмотрим старые, может быть что-то вылезет. Мы вчера параллельно с грабежом еще внука бабульки отрабатывали, у которой якобы деньги пропали из квартиры. Помните, шеф?

— Я то помню — майор помахал потрепанным ежедневником: — и что там?

— Глухо там. Внука вертели по-всякому, и понизу и поверху, но «по нулям». У него так то деньги есть, он помаленьку у знакомого, которому отец из Ирана вещи привозит, берет шмотки на реализацию, но к бабкиным деньгам он отношения не имеет. Он бабулю любил, тем более ему «двушка» после нее осталась. Но он ее вряд ли на тот свет спровадил — ему квартира пока особо не нужна, он и в маминой квартире живет, как при коммунизме.

— Понятно, что это все лирика. Что с материалом то будешь делать, там срок когда?

— Три дня осталось. Планирую еще походить по дому, подружек покойной опросить, может что подскажут. А больше не знаю. Если сегодня результата не будет, то в следствие отдам, пусть дело возбуждает.

— И повесишь еще один «темняк» на отдел? Может «отказной» все-таки сделаешь?

— Товарищ майор, ну стремно как-то отказной делать, тем более я уверен, что деньги в квартире были. Я подумаю еще, хорошо?

— Ну подумай, подумай… Человека вечером дать не забудь. Так, кто у нас следующий?

Прибывших к десяти часам утра бойцов я обрадовал предстоящими ночными мероприятиями. Пацаны впечатлились, погрустили, разыграли «камень-ножницы-бумага», после чего один пошел домой, отдыхать до вечера, а второй отправился к следователю, принявшему уголовное дело по факту грабежа, совершенного Сашком в отношении доцента. Следователь хотела провести сегодня допросы, опознание вещей и проверку показаний на месте — у следственного отдела тоже горел план, они пихали на передачу в суд все дела, которые могли. А без помощи опера все это сделать было невозможно. Поиски понятых, похожих портфелей и прочего — традиционно было обязанностью оперативников уголовного розыска — у барышень-следователей ведь не ручки, а лапки.

— Здравствуйте — я продемонстрировал потемневшему дверному глазку раскрытое удостоверение: — мне сказали, что вы были подругой Анны Вячеславовны. Мне необходимо с вами поговорить.

Человек за дверью подумал с минуту, потом замок щелкнул и дверь распахнулась:

— Разувайтесь и на кухню проходите.

Кухня была небольшой, но вся увешана дарами природы. Кроме старых чулок, наполненных головками лука и чеснока, на многочисленных крючках висели связки каких-то трав и соцветий.

— Простите, вас как зовут, а то тетей Симой величать неудобно.

— Серафима Аристарховна Пономарева, только я ничего подписывать не буду.

— Да Бог с вами, у меня с собой и бумаг то нет! — я возмущенно всплеснул руками: — Только ежедневник, а там подписывать нечего. Я просто поговорить хотел. Мне сказали, что вы с покойной дружили…

— Ну как дружила? Когда тепло, бывало с женщинами внизу, на скамейке собирались, разговаривали, ну и пару раз в гости друг к другу ходили. А так в основном на улице или в магазине в очереди встретишься, парой слов перекинешься и все, опять разошлись.

— Скажите, Серафима Аристар…

— Да ты не стесняйся, сынок, зови тетей Симой, мне так привычней. Отца при крещении священник Аристархом в книгу записал, потому что бабка с дедом ему денег не дали, только яиц принесли, вот и мучаемся уже вторым поколением. Ты спрашивай, что тебе надо. А может быть тебе отварчику горяченького налить, у меня тут есть зверобой, календула…

— Нет, тетя Сима, спасибо большое, я у вашей знакомой, Татьяны Владимировны только что чай пил…

— Это у Таньки из восьмидесятой что ли? Так у нее же хорошего чая отродясь не было, всегда заваривает грузинское дерьмо какое-то, чуть ли не третьего сорта!

— Есть такое дело, но я то сразу не понял, так что не хочу больше ничего.

— Ну как хочешь, была бы честь предложена. — Бабуля обиженно поджала губы: — А у меня такой сбор полезный, сейчас, в такую погоду, самое то…

— Да вы и мертвого уговорите! — посчитал я, что лучше согласиться: — Наливайте, если не трудно…

— А что трудного? — бабушка засуетилась, воткнув в розетку шнур кофеварки и кидая какую-то сушеную растительность в заварочный чайник: — Мне хорошего человека угостить только в удовольствие.

Минут пять суеты на тесной стандартной кухне, и я, закатывая глаза в преувеличенном восторге, стоически отхлебываю подозрительную жидкость желто-коричневого цвета, слушая вещание бабы Симы.

— А деньги у Аньки точно были. Она ими постоянно хвасталась. У меня говорит денег собрано двенадцать тыщ, и на похороны отложено и девкам моим в наследство. А, говорит, что мне не копить? Я, мол, экономная, да и дочери у меня хорошие, то продукты принесут, то лекарства какие — купят, вот деньги и собираются.

— Вы, тетя Сима, случайно, не знаете, где Анна Вячеславовна деньги хранила?

— Нет, сынок, не разу не видела, чтобы Анька деньги прятала или при мне доставала. У нее в кошельке обычно рублей двадцать всегда было, вдруг дефицит в магазине какой выбросят, а так нет, не видела я у нее больших денег.

— Чем Анна Вячеславовна болела?

— Да чем? Чем обычно старики болеют, полный букет у нее был. И от давления она таблетки пила, и от сердца, и сахар скакал у нее. Только я все травами лечусь, а она таблетки горстями принимала. А почему померла то, как, выяснили?

— Вскрытие показало, что внезапно давление упало, наверное, с лекарствами переборщила. Я название не помню, что-то «гипо…». Но, эксперт сказал, что возможно, приняла таблетки от давления в несколько раз больше суточной нормы.

— Не знаю, у Аньки вроде бы склероза не наблюдалось, и жизнь самоубийством она кончать не собиралась. Тем более, ей тут золотой корень обещали…

— Что обещали?

— Золотой корень, женьшень настоящий, вытяжку из натурального растения, что в тайге произрастает, а не в теплице. Она еще и смеялась надо мной, мол ты Симка растения по лесам собираешь, пол лета за сто километров мотаешься на электричках, в болоте, как свинья лазишь и комаров кормишь, свои корешки и цветочки собираешь, а толку то чуть. А мне врач золотой корень достал, настоящий. Дорого, но зато один раз выпил и десять лет как рукой сняло.